ЗМЕЙ :)

На здании штаба полка висела мемориальная табличка, извещавшая, что именно здесь во время войны была сформирована французская эскадрилья «Нормандия», ставшая впоследствии знаменитым полком «Нормандия-Неман». Штаб так и называли – «Нормандия».

- Куда идешь?

- В Нормандию!

Командир полка, начитавшись, видимо, хороших книжек, и решив возродить традиции русского офицерства, в честь молодого пополнения устроил прием. Нигде более за все последующие годы я такого не встречал. А жаль! Огромного роста, седой, в парадном мундире при боевых орденах, он вместе с супругой встречал молодых лейтенантов, которые, если были женаты, тоже должны были прибыть с женами. Дом офицеров, оркестр, знамя полка, поздравления, цветы лейтенантским половинкам, концерт, банкет…. – в общем, по полной программе!

Там же нам зачитали приказ о распределении по эскадрильям и представили командирам. Подполковник Якимовский, командир нашей второй, носил прозвище Змей. Знал об этом, и даже гордился. Я не знаю, сколько раз в день он повторял это слово. Оно могла бы добрым и злым, оскорбительным и ласковым… в общем, по ситуации.

Огромный пес, помесь дворняги с чем-то благородным, прибившийся к эскадрильскому домику и считавший его своим, получил кличку … угадайте с трех раз! Слово «змей» было повсюду: в самолете, на построении, на разборе полетов, в летной столовой, в штабе… У нас же не как в пехоте – лейтенант Петров, выйти из строя! Нет, у нас это звучало примерно так.

– Петров! Ну ка, выходи ка сюда, змей! Расскажи ка, змей, своим боевым товарищам о своих художествах на вчерашнем разводе. У, змей!!!

Пока Петров вразвалочку выходит из строя, рядом с командиром пристраивается его четвероногий тёзка. А как же! Звали! Тут надо сказать, что речь шла не о каком-то там известном любому военному разводе караулов. Разводом назывался процесс покидания офицерами ресторана Упа, который нередко сопровождался выяснением отношений – кто, куда, с кем и почему не со мной.

Наш замполит, один из немногих приличных людей из общей массы политработников, эти разводы называл боями местного значения! Так перед строем и говорил:

- Товарищи офицеры! За истекшие сутки на всех фронтах без перемен, за исключением боев местного значения!

И тут уже Змей надевал страшное лицо и сквозь зубы рычал:

- Петров, змей (Иванов, Сидоров – возможны варианты), выходи! Э-эх! У тебя же теперь рожа в тубус не поместится!

Петров – штурман, и как он теперь со своей распухшей мордой лица и заплывшим глазом будет смотреть в прицел – действительно непонятно.

- Николай Егорыч! – это Змей начальнику штаба – У тебя еще бодяга осталась?

Вопрос по адресу. Еще в молодости молодой летчик Коля Хоменко, небольшого роста, невзрачный, с белесыми ресницами увел любимую девушку у своего однокашника и друга, красавца и щеголя. Что она нашла в Коле – понять не мог никто, в том числе и тот самый бывший друг майора Хоменко, а ныне подполковник Родионов, переведшийся недавно в наш полк откуда-то с Дальнего Востока и назначенный командиром третьей эскадрильи. После этого Хоменко стал периодически приходить на службу в черных очках. Даже в мрачную погоду. Так что в бодяге Николай Егорыч толк знал.

- Отсыпь этому половому гиганту немного! И дежурным по стоянке. На неделю! У, змей!

Говорил командир, всегда не разжимая зубов – вот попробуйте! Желваки ходили ходуном, виски пульсировали… А голос! Когда много лет спустя я в телевизоре увидел генерала Лебедя, буквально подскочил со стула! Во, какой голос был у Змея! Один в один!

С полкового построения к самолетным стоянкам летчиков развозил старенький ПАЗик. Эскадрильский домик слева, а справа от дороги метрах в ста свинарник отдельного батальона технического обеспечения (ОБАТО). Если ветерок с запада, то впору было надевать противогазы. С легкой руки Змея остановка напротив нашей эскадрильи носила поросячье название, а когда раздавался рык командира «Скотобаза!!!», то казалось, что пугались не только дремавшие в автобусе офицеры, но и обитатели свинарника.

Постепенно название остановки приклеилось и к самой эскадрилье и к её командиру, с чем он был, естественно, категорически не согласен. Это он-то, получивший из рук самого маршала Гречко боевой орден Красного знамени за оказание помощи братьям-египтянам – командир скотобазы?! А так хотелось, чтобы его называли «маэстро» - как Леонида Быкова, сыгравшего командира «второй поющей» в только что вышедшем фильме «В бой идут одни старики».

Между тем, слуха у командира не было. Это выяснилось при подготовке к юбилею полка, когда Змей выразил желание поучаствовать в эскадрильском хоре. В «досье» командира после «характер нордический, безгранично предан лётному делу, чемпион полка по шахматам» следовало было бы написать «Петь не умеет, но очень любит».

Замполит Змея защищал и сетовавших на отсутствие у него слуха решительно пресекал: «Хорошо поет! Громко!»

Тем не менее, консенсус был достигнут: делегация офицеров предложила Змею стать дирижером нашего хора. Без права голоса! Ах, как мы пели со сцены «Кожаные куртки, брошенные в угол…» Городницкого!

Командир со штурманом мотив припомнят старый,
Голову рукою подопрет второй пилот,
Подтянувши струны старенькой гитары,
Следом бортмеханик им тихо подпоёт.

Но настоящие овации мы сорвали после вахнюковской «Аннушки» с перевранными и досочиненными из-за незнания словами, но оригинальным, однако, припевом, в исполнение которого в нарушение всех высоких договоренностей внезапно включился громовой бас командира.

«Полоса на взлете гудит бетоном,
Над аэродромом погода звенит,
Не угнаться «Аннушке» за «Антоном»,
Ты уж меня, «Аннушка», извини.

И хотя после того памятного концерта от своего змеиного прозвища командир не избавился, дирижерство его часто вспоминали, непременно добавляя перед Змеем «маэстро». А вы говорите «Скотобаза»!!!

Андрей Городзейский, из архивов Сети