Поднявшись в воздух таким нелепым образом, Дыба покачивался на этой струе, как шимпанзе на молоденьком пружинящем деревце, не способном полностью принять вес и потому плавно и нежно сгибающимся под ним из стороны в сторону. Достигнув одной крайней точки, ефрейтор нежно прикасался надраенным кирзачом к грешной земле и, оттолкнувшись, перекатывался на струе в противоположную сторону...
Все это я успел сфотографировать глазом, мельком обернувшись на бегу. Промчавшись мимо остолбеневшего в жутком ступоре молодого, я с налёту рубанул по рычагу... И в мозгу билась только одна мысль - не к добру это, ой не к добру... Могучая струя, ударив в землю с такой безумной силой, должна была бы разнести вдрызг сухую, спёкшуюся корку и, выкопав немаленький колодец, отразиться, наконец, фонтаном брызг грязи, мгновенно затопив неудержимым селем все окружающее пространство! А тут - нате вам парадокс. Под ногами Дыбы было сухо! Это же невозможно! Но было именно так - струя била в землю, как в космическую пустоту и вся её энергия и масса поглощалась неведомой чёрной дырой, по-видимому, тоже имевшей место пребывать где-то там, между широко расставленными ефрейторскими ногами...
Нет, такое закончиться хорошо никак не могло - и я поспешил обратно из Здания, что б поспеть к неизбежной развязке, и молился, что б она не стала ненароком излишне кровавой...
А началось все так...
Безумное лето 72 года - с прошлого года не было ни одного дождя! То есть, совсем ни одного! Зима сменилась весной, весна летом - и ни разу на пересохшую уже в мае землю белёсо-голубое небо не проронило ни одной капли. Природа просто сошла с ума - наверно, в небесной канцелярии небесный техник-смотритель попросту манкировал своими обязанностями, и чертенята-истопники из адского подвала нашкодили, излишне широко приоткрывая дверцы своих чёртовых топок и выпуская всё тепло, предназначенное для прогрева грешных душ, на наши бренные и чуть живые от этого потустороннего жара тела. Жара, просочившаяся из адской котельной в этот мир, дотла выжгла всю влагу из атмосферы и погнала на великую русскую равнину небывалую сушь.
А я в этом вселенском безумии нёс свою службу - тихо и без ажиотажа дедовал, поскольку мне осталось до дембеля всего-то лето проспать, да осень перекантоваться. Дедом я был тихим - но мои подчинённые, коих я подобрал себе в команду и с которыми ходил в перманентную ночную смену, говорили, что таким и должен быть настоящий дед. Настоящий дед не суетится - вот я и не суетился. Я прикрыл своей широкой дедовской грудью амбразуру ночных дежурств, узурпировав сей боевой пост ещё с младых - по армейским меркам - ногтей...
Сутью этой службы было несение боевой вахты на энергетической подстанции ракетной позиции Противо-Космической Обороны. Я ходил в ночь начальником смены энергетиков, и у меня в подчинении было ещё несколько душ, которых я выбрал себе сам ещё больше года назад, когда наш осенний призыв перешёл в следующий армейский ранг - из салаг в черпаки. К тому моменту я уже ходил начальником смены - это всего-то за полгода службы! - и был салагой ну очень нестандартной - был допущен к самостоятельному несению дежурства, да ещё, при этом, имея в подчинении экипаж из служивых, которые были меня старше и на один, и на два призыва, что почти нонсенс по меркам армейской субординации.
Конечно, тогда, в начале своей воинской карьеры, я ещё водил смену не в ночь, а в день - под бдительные очи начальника подстанции товарища майора с простой русской фамилией Скопец. Как ни крути, я оказался салагой-вундеркиндом - и майор на меня не мог нарадоваться, поскольку техника, вверенная нашим рукам под мою ответственность, была по-настоящему сложной, и служба, которой майор командовал, всегда испытывала дефицит в достойном контингенте, способном не убить себя и других всеми теми киловольтами, которые бродили в километрах кабелей и шин нашей энергетической подстанции, способной по гражданским меркам обеспечить энергоснабжение не самого маленького городка.
Работать на этом оборудовании по штатному расписанию должны были срочники-солдаты, а не офицеры - офицерская вотчина была на втором этаже, где и было сосредоточено самое главное - огромная, в пол-этажа, ЭВМ, рассчитывавшая траекторию перехвата, а также передающе-приемное оборудование. На крыше нашей "двухэтажки" громоздилась огромная антенна, укрытая радиопрозрачным куполом - голубоватым тридцатиметровым стеклопластиковым шариком. И насчёт "двухэтажки" это просто шутка - здание по размерам было побольше хорошего "сталинского" домины в десяток этажей. Хотя в нем и вправду было внутри всего два этажа!
Купол высовывался над лесом так, что его было видно за много десятков километров. Если проезжать на поезде из Москвы в Питер, то не доезжая до Клина, с правой, по ходу движения, стороны отлично видны такие же парящие над окрестностями шарики - это аналогичная нашей позиция антиракет московского оборонительного пояса. А мы сидели в глухом лесу слева от дороги - в трёх с лишним десятках километрах от полотна - но при желании из электрички можно увидеть макушки и наших куполов.
Итак, от земли до вершины купола более полусотни метров! И это важно - важно для понимания последующей истории. Впрочем, об этом дальше...
Здание с куполом окружают четыре стартовых позиции - именно с них должны стартовать антиракеты, если вдруг супостат вознамерится вдарить по нам из космоса. Стартовые площадки ракет, в просторечии Старты, по богатырскому замаху подстать и самому Зданию с Куполом - ракеты наши укрыты от непогоды, и перевозятся огромнейшими многоколёсными тягачами, к которым прицеплены гигантские контейнеры, для непривычного глаза смахивающие на очень большие цистерны - такие же круглые и длинные. Когда впервые эти "цистерны" провезли по Красной Площади на традиционном военном параде, я очень удивился - мол, почему бензозаправщики такие здоровые? Естественно, что я тогда и не предполагал, что буду служить рядом с этими "бензовозами".
Вот эта "цистерна" и вешается на "рога" пусковой установки - антиракета прямо из неё, из этой квази-цистерны, которая на умном языке именуется ТПК, то есть, Транспортно-Пусковым Контейнером, и стартует на перехват супостатских баллистических ракет... Понятно, что размеры Старта тоже немаленькие - и для обслуживания стартов нужно немало народу.
Вот теперь, надеюсь, чуть понятней, кто обитал в этом "лесном теремке" - итого, у нас были офицеры, стартовики, ещё механики-вентиляторщики и мы, электрики... Теремок тот, надо сказать, был достаточно зловредный - огромной мощности луч локатора спалил макушки всему окружающему лесу, и деревья стояли лысые сверху. Мы не раз находили на земле птиц, сбитых лучом - такая вот сказка-триллер, а не служба...
В связи со зловредностью локаторских излучений, а также в целях защиты от всяческой гадости в виде Оружия Массового Поражения, которую норовил свалить нам на голову всё тот же супостат, теремок наш был совсем без окошек - просто голый железобетонный куб с водружённой на него лысой черепушкой шарика, укрывшего антенну, весь как венами, опутанный волноводами, связавшими в единое целое передатчики и приёмники огромного комплекса, состоявшего из нескольких таких же позиций, как наша. Дверь, ведущая во чрево этого сказочного монстра, существовала только одна - стальная многотонная воротина, наглухо запечатывавшая содержимое теремка при помощи герметизирующих прихваток...
В момент боевой работы нам - электрикам, а так же и механикам - по штатному расписанию надлежало укупориться и забыть про окружающий мир. А вот стартовикам судьба была уготована иная - они обязаны были остаться снаружи и блюсти свои Старты. То есть, подвешивать на рога поворотного стола контейнер с ракетой, когда приспичит, а все другое время чистить и драить бетонку всех четырёх стартов вместе с изрядным куском дороги, по которой к позиции надрывно рыча, подкатывал тягач с гигантской зелёной сосиской транспортно-пускового контейнера. Понятно, что такая служба требует вполне определённого интеллекта, который по таблице IQ наверно составит баллов восемьдесят. Поэтому в стартовики производились в основном "вольные дети гор и степей" - призывники из среднеазиатских республик. Острая на язык армейская тусовка называла такой контингент довольно откровенно - "чурки из чуркестана". И, в общем-то, национальные традиции, прихваченные этими ребятами из дому, способствовали такому вот отчуждению - "азиаты" жили кланово, варясь в собственном соку и прячась в раковину самоизоляции...
Таким образом, среди личного состава наблюдалась явная сегрегация - мы, электрики, были элитой, поскольку работка действительно требовала ума, хотя б для того, что б не совать свои руки туда, куда не следует. Следующими за нами по элитности были механики - им тоже нельзя было совать руки, куда не следует, но в отличие от нас, сталкивавшихся с опасностью невидимой и неслышимой, у них опасность жужжала и крутилась в виде всяческих насосов, вентиляторов и прочего ожившего металлолома. Это у нас в щитовой опасность была тихой и коварной, и всегда надо было помнить про то, что, к примеру, на вот той вот шинке в электрошкафу - ни много, ни мало, аж целых шесть киловольт, которые не пахнут, и тихие-тихие, до тех пор, пока ты их не трогаешь.
Желающие потрогать, к слову, находились постоянно - на одном из "регламентов", то есть, "профилактической регламентной работе", когда в соответствии с насмерть вызубренными инструкциями надлежало чистить и драить всё подряд, выключив со всей подстанции абсолютно всё электричество, мой земеля и тёзка Женька Щербаков очень удачно протёр кабельные вводы, на которых, естественно, входное напряжение не отключалось.
Дело было так - Женька (а он был на призыв старше меня, и в тот момент ходил в статусе черпака, то есть второй снизу ступени в пирамиде дембельской иерархии) получил от своего командира указание "погонять пыль в ячейке масляного выключателя". А выключатель тот - это дура на колёсиках, в полтонны весом, которая на регламенте выкатывалась из своей ячейки, и тем разрывала цепь, связывавшую всю нашу подстанцию с сетью высокого напряжения. Высота этого напряжения была очень немаленькой - аж шесть тысяч вольт... И поскольку кабель с этими тысячами вольт не обесточивался, то конструкторы энергооборудования придумали такую штуку, что в момент выкатывания этой злосчастной супер-маслёнки, входные розетки закрывались специальными щитками, так, что до них добраться было нельзя даже сдуру - называется такое техническое решение "защита от дурака"... Вот именно, что от дурака, - а от специалиста с гуманитарным образованием (Женька, как и я, призвался, прервав обучение в ВУЗе, только я до призыва учился в МАИ, а он обещал стать надеждой отечественной исторической науки), как известно, никакие защиты не помогут...
Будучи воином добросовестным, Женька выполнял команды так же добросовестно - и поэтому, "погоняв пыльцу" внутри ячейки - что, собственно говоря, от него и требовалось - он решил доиграть роль Мойдодыра до конца, устранив любую память о пыли и под щитками. Здесь он встретился с техническими затруднениями - щитки можно было поднять только взявшись за рычаг, расположенный на другом краю ячейки. Получалось так - когда тянешь за рычаг, то щитки открыты, но до них рукой не дотянуться, а когда ты возле щитка, то рука не достаёт до рычага. Прямо Лиса и Виноград... Вижу-вижу - но не могу...
Но нет преград, которые не смог бы преодолеть Смелый Гуманитарий! Найти чурбачок и подставить его под рычаг - эта задача как раз оказалась по зубам будущему историку Евгению Щербакову. Вот сообразить, что именно такое расстояние между щитком и рычагом было выбрано не случайно - на это уже требовалась явно технарская ухватка, коей Женька, к сожалению, не располагал - он действительно был настоящим и вдохновенным гуманитарием, и, боже, как же интересно с ним было общаться в курилке на темы поэтические и возвышенные - например, трепетно внимать истории войн Белой и Алой Роз, рассказываемой едва ль не очевидцем... Но в технике он был явным и полным нулём, при всей своей изысканной интеллигентности - чурбачок он таки нашёл, и решительно стал гонять голыми руками пыльцу с... входных розеток силового кабеля, на которых, напомню, жило в тот момент ни много, ни мало - аж целых шесть тысяч вольт!
У вас пошёл мороз по коже? Ах, ещё нет, поскольку вы тоже настоящий гуманитарий? Ну, тогда усилю страшилку и скажу, что при таком напряжении вовсе не надо касаться самого проводника, что б получить причитающееся за глупость - шести тысяч вольт вполне достаточно, что б влепить электрический удар через воздух!
Итак, что же получилось дальше? Хм... Ладно, расслабьтесь - почти Хэппи Энд. Тем не менее, волосы у меня до сих пор торчком, когда думаю, как оно там было...
Женька умудрился протереть тряпкой (ему повезло, что очень сухой тряпкой!) два ввода из трёх! Вы только представьте - стоит человек, держась одной рукой за железный шкаф, а другой шурует по киловольтам... и ничего!
Не повезло ему только на третьем лепестке ввода - он перехватился другой рукой (правой трудно было достать последний ввод, и он переложил тряпку в левую руку) за железо шкафа и махнул рабочим инструментом, роль которого играл кусок ветоши, по розетке ввода. И на этот раз его зацепило - причём, не от самого ввода, который он старательно тёр, а от соседнего. Тыльной стороной ладони Женька прошёлся рядом с центральным вводом, который уже перед этим протёр - и вот тут-то его шандарахнуло... Через воздух... Он вылетел из ячейки, как пробка из бутылки, и умудрился своей хилой гуманитарной спиной разнести в щепки... стол начальника подстанции, товарища Скопца... Причём, на глазах у последнего...
Результат сей акции устрашения - вдребезги разбитый стол, поражение шоком всех присутствующих (т. майора в особенности) и ожог на руке героя эпизода... В отличие от всех остальных свидетелей происшествия, он единственный улыбался свободно и раскованно, правда, потирая при этом синяк на спине. У остальных - в том числе и у меня - улыбки носили несколько вымученный и неискренний характер...
Происшествие это поимело некоторые последствия - начальник подстанции внял голосу разума и перестал соблюдать служебные инструкции в части проведения профилактических работ - "раз работает, то трогать не надо!", стало его лозунгом. Впрочем, как раз я ему и внушал до этого эту простую и очевидную мысль - и мои слова теперь-то он и вспомнил - и именно поэтому, а также, конечно, по вполне объективным причинам, типа того, что я с гражданки уже пришёл "дипломированным специалистом", то есть, электромонтёром третьего разряда, и имел вполне правильный и адекватный рабочий опыт обращения с электричеством, мои акции резко поднялись в котировке, и я, в конце концов, был введён в ранг "начальника смены" и стал водить команду на дежурство, выскочив из-под пресса бесконечных нарядов на кухню, в караул и прочих воинских повинностей, терзающих молодого защитника отечества в первое полугодие выполнения им своего священного долга...
Но вернёмся к тому, что же привело ефрейтора Дыбовского к левитации...
Сначала немного о нем самом. Дыбовский - это если официально, а для друзей просто Дыба - приступил к службе одновременно со мной. Мы были из одного призыва и, в общем-то, сдружились сразу - тем паче, что обстоятельства армейской жизни весьма способствуют возникновению крепкой дружбы. Если к тому есть объективные предпосылки, конечно.
Маленький крепыш - по сути "метр с кепкой", как называют обычно обладателей подобных статей - он обладал хорошим характером: был не злобив и не агрессивен, но зато упёрт в достижении цели, а именно с такими и лучше всего "ходить в разведку". Этакий живчик, несмотря на свой невыдающийся рост, он был хорошо развит физически. Выполнение армейских норм физической подготовки для него не составляло никакого труда, в отличие, скажем, от меня - мне "физика" давалась с трудом, и пришлось компенсировать этот свой недостаток интеллектом, укрываясь на перманентном боевом дежурстве от регулярной сдачи нормативов. Дыба прекрасно ощущал себя на перекладине, а уж на стометровке он обставлял без труда всех - всех, кроме одного сержанта, с которым мы встретимся дальше...
Дыба охотно откликался и на другое прозвище - Удмурт. Призвался он из Ижевска и в крови его ощущался некоторый привкус "азиатчины" - широкие скулы и чуточку раскосые глаза выдавали его родословную. Но характер у него был отнюдь не "азиатский" - в нем не было затаённой хитрости и лукавства. Прямолинейный и откровенный в своих стремлениях, он отлично вписался в команду моих друзей, большинство из которых были земляками - только не столичными штучками, как я сам, а из подмосковных Талдома и Крюкова...
Как и я, Дыба был электриком - только он был "спецточником", а я был "аккумуляторщиком", поскольку под моим началом оказалась аккумуляторная станция. Что такое аккумуляторная станция? Ну, представьте себе довольно-таки здоровое помещение - двадцать на двадцать метров в основании и метров десять в высоту - все сплошняком уставленное стеклянными аквариумами, в которых вместо мельтешащих пёстрых рыбок булькает и пузырится чистый водород, вместо зелёных лепестков водорослей внутриаквариумный интерьер оформлен серыми лопухами свинцовых пластин, а вместо воды залит едкий раствор серной кислоты. Банок таких сотни - аккумуляторная батарея должна была обеспечить питание важного оборудования в случае отказа внешнего энергоснабжения, и в отличие от хорошо всем знакомого двенадцативольтового автомобильного аккумулятора, напряжение на её клеммах составляло 220 вольт. Называлось это хозяйство достаточно скромно - "аккумуляторная батарея СК-144", где СК - это "свинцово-кислотная", а 144 - это электрическая ёмкость такой вот "батарейки для карманного фонарика".
Надо сказать, что однажды я стал свидетелем такого происшествия - мой наставник, сержант, надеждой которого я был, поскольку на дембель он должен был уйти, подготовив себе достойную смену, в пылу работ слишком небрежно бросил гаечный ключ 17х24, попав, к несчастью, на клеммы этой "батарейки". Дальнейшее выглядело так - ключ довольно быстро раскалился до белого каления и... прогнувшись, протёк вниз, как масло!
В общем, техника, за которой по долгу службы надлежало прилежно ухаживать, была не игрушкой из детского сада - подведомственная мне аккумуляторная легко могла стать настоящей бомбой, способной вдрызг разнести все здание, поскольку в процессе работы "аквариумы" просто кипели, но кипели не паром, а... чистым водородом, который в соединении с воздухом давал хорошо известный гремучий газ, взрывающийся от любой искры гораздо сильней и охотней бытового газа, которым, как все знают, не раз разносило жилые дома. Поэтому "клювом щелкать" на службе не приходилось, и отношение к работе у нас было серьёзным...
Тем не менее, иногда возникали очень забавные ситуации - мощное испарение из банок приводило к тому, что внутри аккумуляторной на стенках, стеллажах и вообще любом предмете всегда присутствовал невидимый налёт кислоты. Обычный человек ходит по помещениям не заморачиваясь насчёт того, что там коснулся локтём, здесь чиркнул полой - нет этого в характере, потому что не нужно по обычной жизни. А вот моя аккумуляторная не прощала ни одной самой мелкой ошибки - при всем старании и предельном напряжении внимания, поначалу невозможно уследить за всем.
Солдату повседневную форму, именуемую хэбэ, поскольку пошита она из дешёвенькой бумазеи, по нормам армейского довольствия и снабжения, полагается менять раз в полгода. За это время она успевает порядком подызноситься, особенно, в первые полгода службы, когда ты только и прыгаешь из наряда в наряд - из караула на кухню, с кухни - "на тумбочку", от тумбочки - снова в караул. Естественно, что все работы - только в ней, родной зелёной шкурке... Поэтому через некоторое время молодые воины выглядят несколько непритязательно - после разгрузки угля для котельной, привести хэбэ в порядок, мягко говоря, затруднительно.
Ну, а молодого аккумуляторщика опытному взгляду отличить в толпе легко и просто - его форма имеет очень специфический вид: впечатление такое, что он побывал в ней под ураганным обстрелом шрапнелью, так посечена его хэбэшка дырочками, дырками и дырищами. Как ни старайся, но пока твои рефлексы не отвыкнут от домашнего разгильдяйства и не заточатся под новую обстановку, ты не сможешь предотвратить попадание следов кислоты на ткань. Поскольку это именно следы, но не капли, то действие коварно - ткань в поражённых местах как бы стареет и просто протирается быстрей.
Проявляется это не за часы или минуты, как при прямом воздействии кислоты, а за недели и месяцы. А не "попасть" поначалу невозможно - потому, что достаточно открыть дверь в аккумуляторной, взявшись за дверную ручку, и все, влип - и хотя в аккумуляторной надлежало работать только в защитной спецодежде, если уж сразу не промоешь руки, то с рук кислота позже попадёт на ткань и через пару недель там, где ты оправлял форму руками, появятся лохмотья... У меня так вообще на первом комплекте отвалилась пола - и я стал кошмаром ротного командира на строевых смотрах...
Представляете внешний вид воина в лохмотьях? Только что обмоток на ногах вместо кирзачей и не хватало - ни дать, ни взять, какой-нибудь махновец, а не воин Советской Армии, причём, самого современного рода войск... Но поскольку вины моей в этом особой не было - к этому уже привыкли и не особо пинали аккумуляторщиков за это - хэбэ мне так и не поменяли. Так и доходил в ней, родимой салажьей шкурке до черпаческой, то есть, до прихода следующего призыва, сменившего нас, вчерашних салаг, на кухне, в карауле и вообще, на хоз. работах. А вот все последующие хэбэшки мне удалось уже сохранить без потерь - велика сила привычки. Научился подсознательно блюсти все правила, и даже подчас выполнял работу не надевая защиты - все обошлось без единой дырочки.
Но зато хохма была с офицерами - в дежурной смене старшим является дежурный офицер. И вот наиболее ретивые норовили в процессе несения дежурства сунуть нос и "проследить за порядком" во всех закоулках. Естественно, что загадочная дверь с надписью "АККУМУЛЯТОРНАЯ. ПОСТОРОННИМ ВХОД СТРОГО ВОСПРЕЩЁН" возбуждала повышенный интерес, и поэтому охотников испытать счастье в лотерее, про которую они не догадывались, было выше крыши.
Ты пытаешься честно предупредить - "Туда нельзя, товарищ старший лейтенант! Вы без формы останетесь!!", но это как раз вызывает наибольшее подозрение, мол, чего-то ты там точно прячешь... И вот, после инструктажа "держать руки при себе и ничего не касаться", ведёшь дознавателя в свою вотчину... Ну, походит он, походит - сунет нос поближе к банкам, похлопает глазками - "Ух ты... и вправду круто!" - уйдёт потом, вроде б ничего не коснувшись... А потом, через неделю-другую, встретив его снова, ты видишь на его офицерском кителе первые признаки будущей катастрофы.
Причём, сам он ещё об этом не подозревает вовсе и щеголяет с армейским форсом своим блестящим строевым видом. Но все - он обречён... Ещё пара недель - и коллеги начинают невзначай интересоваться, где это он умудрился попасть под такой интенсивный обстрел, и как получилось, что пули, пробив китель, не отправили его в мир иной... Получает взыскание на очередном строевом смотре и вынужден в офицерском ателье заказывать новую форму. А для офицера это весьма накладно - если основной комплект ему служба оплачивает, то аварийный уж изволь за свой счёт...
И вот только после этого, появляясь в очередной раз с повязкой дежурного начальника смены на рукаве новенького кителя, он, подозрительно зажимаясь в уголок ещё в щитовой, на невинный вопрос "Ну, что товарищ старший лейтенант, аккумуляторную осматривать будем?", реагирует с истерической ноткой в голосе - "Нет! Нет-нет... Я вижу, что у вас все в порядке и смена службу несёт отлично...", - после чего мгновенно ретируется и больше никогда не обременяет электриков своим вниманием...
Естественно, солдатская смекалка не могла позволить мне не воспользоваться таким благоприятным раскладом, и я привык отлично высыпаться на дежурстве - в "предбаннике" аккумуляторной у меня был уютный стол, на котором всегда снились сладкие сны - сны о доме, о той, которая осталась там, в такой далёкой теперь гражданской жизни... Впрочем, об этом как-нибудь в другой раз - сейчас мы все ближе и ближе подбираемся к завязке той истории, которая заставила ефрейтора Дыбовского оторваться от грешной земли и воспарить над ней, орошая могучей струёй бесплодную почву, и которая заставила его, в конце концов, показать рекордную скорость в беге на среднюю дистанцию...
С декорациями на сцене жизни в виде Здания, бывшего местом нашего с Дыбой обитания, мы уже познакомились, познакомились и со Стартами - а значит, настало время познакомиться с местом обитания стартовиков, то есть, той команды, на плечи которой было возложено лелеять и холить конюшни для наших стремительных боевых лошадок - антиракет. Поскольку все это хозяйство находилось вне стен Здания, то в Здании стартовикам делать было нечего, и их вотчиной было Убежище - защитное сооружение, в котором экипажу стартовиков надлежало переживать предпринятую супостатом атаку оружием массового поражения, в просторечии именуемом "ядрён-батон".
Убежище это было, в общем-то, классическим - выкопанная в земле и залитая бетоном нора, задраенная герметичной стальной дверью, с невысокими потолками и трёхъярусными нарами, на которых стартовики и давили храпака. Разумеется, последнее деяние было доступно только старшим по иерархии - дедам и иже с ними. Молодые, конечно, пахали, как пчёлки, вылизывая бетонку или занимаясь иным общественно-полезным трудом.
Вот теперь мы подходим уже окончательно к тому, что произошло на площадке перед Зданием, и что отправило ефрейтора Дыбовского в стремительный забег по полям и весям, окружившим наш не лишённый некоторого уюта мирок.
Об испепеляющей жаре лета 72 года я уже упомянул. Эта жара высушила болотца, что окружили нашу ракетную позицию, и бугристая илистая земля стала прочной и твёрдой, что твой асфальт. Такое неожиданное явление природы привело к тому, что на высохших землях развелось просто немыслимое количество полевых мышей - земля была истыкана норами в точности, как сыр. На квадратном метре пяток норок обнаруживался запросто. Взгляд, брошенный на эти покорённые мышиным царством земли, натыкался на полчища грызунов, занимавшихся своими делами уверенно и непринуждённо - они чего-то грызли, тащили что-то в норки, тусовались группками. Впрочем, надо сказать, что это были не серые домашние мыши, а мышки-полёвки - на мой взгляд, вполне симпатичные животинки.
Вернёмся из мышиного царства на площадку перед Зданием - здесь в момент завязки интересующей нас истории кипела жизнь не менее динамичная. Было время послеобеденное - сиеста, по меркам жарких стран, и надо сказать, именно тем летом я понял, в чем сакральный смысл такого необычного для нас, северян, распорядка дня.
Помимо обязательных дежурных смен, днём в здании обыкновенно занимался повседневными делами почти весь личный состав нашего подразделения, а это пара сотен человек - офицеров и солдат. Позиция расположена была в густом, смахивавшем на тайгу лесу, в десятке километров от военного городка, где были и наши солдатские казармы, и офицерские пятиэтажки. Нам, солдатам, привозили обед из городка, а офицеры покидали службу на пару часов, что б насытить свои желудки в офицерской столовой в городке или дома - кто как обустроился в этой жизни. Таким образом, на полтора-два часа мы были избавлены от контроля, и наступало время развлечений, не предусмотренное уставом.
В то лето, в силу иссушающей жары, самым популярным развлечением стали салочки водяной струёй. Выглядело это так - на крыше Здания (напомню, что это примерно на высоте гражданской десятиэтажки) располагалась бригада самых дюжих молодцов, которые вооружались брандспойтом пожарной системы, пускали воду и "салили" тугой водяной струёй всех, кто не успел увернуться. Наверно вам приходилось видеть по телевизору или в хронике, как полиция разгоняет демонстрантов такими вот брандспойтами? Так у нас это выглядело покруче - наш водомёт был рассчитан на то, что б достать до макушки шарика, а это ни много ни мало - высота ещё одного десятиэтажного дома! Представьте силу, которой должна обладать водяная струя!
Обычного давления в водопроводной системе для такого подвига не хватало, и поэтому в пожарной системе было предусмотрено, что в момент пожаротушения включается насос подкачки, расположенный "на десятке", то есть в здании центра управления всем противоракетным комплексом на удалении порядка километра. Поэтому волна повышенного давления добиралась до нашего брандспойта не сразу, а спустя минуту-другую после включения - до этого давление в струе соответствовало обычному водопроводному.
Понятно, что огромная сила воды требовала очень крепко держать в руках наконечник шланга - обычно это было трое самых крепких бойцов, приписанных в штатную "ствольную" команду согласно боевому расписанию и отобранных по критерию содержания наибольшей массы в телесах. Они тренировались во владении этим орудием еженедельно - и собственно, "водяные салочки" и были такой тренировкой, превращённой в азартную забаву.
Адреналин у участников гарантировался - удар струи как пушинку сносил человека за несколько десятков метров с места его пребывания. Можно было и повредить что-нибудь в организме - но армейский дух есть армейский дух. Сама небезопасность забавы и возбуждала - ну, а в связи с провокацией чертенят-истопников из адской котельной, окатиться свежей водичкой в такую погоду было особенно приятно...
В тот день водяной забавы не было, и народ коротал время кто как мог - я, например, сибаритствовал в тени дерева, произраставшего неподалёку от убежища, и с комфортом расположился на склоне холмика, укрывшего убежище вместо крыши. Большинство стартовиков забились в свою бетонированную нору и предпочли вольному воздуху пыльную прохладу замкнутого пространства "убийствища", как на местном сленге было переименовано официальное название защитного сооружения, являвшегося столицей их вотчины. Остальные разбрелись кто куда, и только деятельный Дыба не мог усидеть на месте и занялся охотой на мышей.
Технология охоты была предельно простой - возглавив толпу молодых воинов, он, проявляя элементы тактического и стратегического мышления, расставлял всех по намеченным им местам (будто охотников на охотничьих номерах), окружая кольцом бункер-убежище намеченного к штурму противника-мышонка, затем по его команде в нору плескалось четверть ведра воды, и ошалевший от такой наглости противник выскакивал прямо под ноги замкнувшему кольцо оцепления отряду специального назначения... Дальше вся толпа, забыв про субординацию и порядок, срывалась с установленных стратегическим гением ефрейторского ума мест, и с гиканьем и уханьем носилась по кочковатому полю, пытаясь нанести противнику решительный и беспощадный удар подошвой кирзача. Стратегическая операция, проводимая в такой манере, как правило, наносила немалый ущерб нападавшей стороне в виде "дружественного огня", то есть, отдавленных друг другу ног. Но, естественно, это никого не смущало - азарт в этой войнушке был немалый, и вся толпа носилась по полю самозабвенно и истово...
Я меланхолично наблюдал за процессом, хотя, сказать по правде, сам и был инициатором всего этого, заронив идею в ефрейторский разум ещё накануне. Но принимать участие в развлечении мне не хотелось, поскольку представлялось, что схватка в таких условиях не совсем честна - слишком уж неравны были силы сторон, - и потому я просто рассеяно следил глазами за Дыбой, задумавшись о чём-то своём.
Между тем, отряд антимышиного спецназа потихоньку дрейфовал по театру военных действий - начав свою контртеррористическую операцию в некотором отдалении - на главном экс-болоте, расположенном на задворках позиции, - толпа нарезала круги все ближе к тому месту, где в томной неге расположился я. Скорей всего это объяснялось тем, что источник воды, являвшейся главным аргументом, предъявляемым противнику, укрывшемуся в своих окопах, был расположен в Здании - в туалете на первом этаже. Молодые - мне почему-то претило всё-таки называть их салагами - обеспечивали подачу главного боеприпаса в зону боестолкновения, доставляя его в ведре, позаимствованном с пожарного щита, а чем короче путь доставки ресурсов с тыловой базы на фронт, тем эффективней воздействие на противника. Вот эта очевидная военно-стратегическая премудрость и притянула Дыбу с его молодцами поближе к воротине нашего чудо-теремка. Теперь поиск противника шёл в зоне как раз между Зданием и Убежищем...
- Ух ты!.. Вот это норища!.. - услышал я Дыбин возглас. - Наверно здесь и мышь толстая претолстая...
- Ага... Это вообще их Генштаб... - подал свежую мысль я.
- Так!.. Атакуем!.. Быстренько все встали по своим местам... Приготовились... Воду!!!
Я с интересом наблюдал, как в Главный Вход предполагаемого Генштаба полетел фугаска в размере полного ведра воды... и... ничего! Противник проявил выдержку и не покинул свою Цитадель, вопреки ожиданиям атакующей стороны...
- Ещё воды! Быстро!! - последовала хорошо поставленным командирским голосом чёткая ефрейторская команда... Добавление на голову противнику ещё пары вёдер боевого выгоняющего вещества не дало никакого эффекта...
И вот тут-то я совершил ошибку, в чём откровенно каюсь: я подсознательно отметил, что ситуация уже необычная, и вряд ли там укрылась мышь - скорей это уж нора для лисы, но не настолько же безрассудна хитрюга-Патрикеевна, что б окопаться на самом проходном месте. Но, разморённый жарой, определённо расплавившей мозги и притормозившей мыслительный процесс, я по инерции подначил Удмурта - мол, для такой супер-мыши придётся применить оружие массового поражения...
- Это как? - не понял Димка...
- Ну, как-как - вон шланг пожарный. Сюда как раз он дотянется - вот тебе и ОМП. Все прольёт - всю твою нору со всеми закоулками...
Нет, положительно провокация чертенят-истопников, напустивших адский жар на Землю, удалась - разум мой спал, убаюканный сиестой. Всё же сопоставить водяной поток, который возникнет при такой атаке, с реальным объёмом подземных мышиных коммуникаций я был должен. Но не сопоставил - хотя под ложечкой и засосало от какого-то нехорошего предчувствия...
В армии как? Сказано - сделано... Молодые вмиг размотали брезентовую кишку, и Дыба самолично возглавил атаку, вставив наконечник брандспойта в подозрительное отверстие.
- Давай!.. - сделал он отмашку молодому, заступившему на боевой пост возле рычага управления подачей воды.
- Есть!.. - Отрапортовал тот по-привычке и скрылся в здании - включение гидранта было там, внутри, а не снаружи... Раздалось шипение, плоская кишка, гонимая водяным напором, пошла толстеть волной, и через несколько секунд из наконечника хлынул поток...
Вот тут-то меня уже напрягло - наконец-то до моих расплавленных мозгов дошло, что всё не так. Вода хлестнула в нору и, не выплеснув наружу ни капли, ушла куда-то в преисподнюю... А какая преисподняя на боевой позиции? Тут всем чертям и без того тошно - тут везде коммуникации, коммуникации, коммуникации... И мы - я все ж не стал снимать и с себя ответственности за Дыбины действия - наверняка погнали воду куда-то совсем не туда... Куда мы её погнали, довелось узнать через несколько минут, но пока я просто решил прекратить это наметившееся безобразие и заорал молодому, что б он выключал нафиг это безобразие...
- А? Чего? - Как обычно, молодой воин не отличился понятливостью, и ввиду критического развития ситуации надлежало оторвать свой дедовской зад от лежбища и самому выполнить предначертанное... Суетись, не суетись - а поспешать надо. Поэтому я рысцой отправился преодолевать отделявшие меня от Здания полсотни метров...
- ВЫ... КЛЮ... ЧАААААЙ!!!!!!! БЫСТРЕЙ!!!! ВЫКЛЮЧАААЙ!!! - ударил меня в спину истерический Дыбин вопль. Я ускорился и перешёл с полной достоинства дедовской рыси на настоящий спринтерский рывок, все же позволив себе повернуть на бегу голову и попытаться уточнить, чем же эта истерика могла быть вызвана... И... Ну ни фига ж себе! Ефрейтор Дыбовский танцевал в воздухе чуть ли не в метре от земли! Ноги его были широко расставлены, и между ними в землю била могучая струя, которая и поддерживала его в этом парении. Поднявшись в воздух таким нелепым образом, Дыба покачивался на этой струе, как шимпанзе на молоденьком пружинящем деревце, не способном полностью принять вес, и потому плавно и нежно сгибающемся под ним из стороны в сторону. Достигнув одной крайней точки, ефрейтор нежно прикасался надраенным кирзачом к грешной земле и оттолкнувшись, перекатывался на струе в противоположную сторону... Это же сработал насос подкачки на десятке, и в магистрали включилось повышенное давление! - понял я...
Уххх!... Ну балбесы ж мы с ним оба - и я в особенности!.. И молодой, конечно, тот ещё балбес - я ж не думал, что он допетрит включить магистраль на полный пожарный режим, подразумевая, что в данном случае достаточно местного "поливочного" режима... Но молодые на то и молодые, что б чудить и глупить - а вот мы, два деда, конечно хороши... Нечего сказать...
Всё это я успел сфотографировать глазом, обернувшись на мгновение на бегу. Промчавшись мимо остолбеневшего в жутком ступоре молодого, я с налёту рубанул по рычагу... И в мозгу билась только одна мысль - не к добру это, ой не к добру... Могучая струя, ударив в землю с такой безумной силой, должна была бы разнести вдрызг сухую, спёкшуюся корку и, выкопав немаленький колодец, отразиться, наконец, фонтаном брызг грязи, мгновенно затопив неудержимым селем все окружающее пространство! А тут - нате вам парадокс. Под ногами Дыбы было сухо! Это же невозможно! Но было именно так - струя била в землю, как в космическую пустоту, и вся её энергия и масса поглощалась неведомой чёрной дырой, по-видимому, тоже имевшей место пребывать где-то там, между широко расставленными ефрейторскими ногами...
Нет, такое закончиться хорошо никак не могло - и я поспешил обратно из Здания, что б поспеть к неизбежной развязке, и молился, что б она не стала ненароком излишне кровавой...
Поспел я вовремя - из убежища, как пришпаренные тараканы, повалили стартовики!.. Мокрые и злые!.. Ошалевшие и ругающиеся на всех известным им языках, - а в их арсенале их было совсем немало - дружба народов СССР, как-никак, царила в их тесном армейском коллективе. Хотя русский в качестве языка междурасового общения с его неоспоримо более богатым запасом соответствующих случаю выражений, звучал в эту минуту наиболее отчётливо и плотно...
Все деды, расположившиеся согласно рангу, на нижнем ярусе нар - то есть, ближайшем к полу, а в силу экономии внутреннего пространства, ещё и очень низким по высоте - оказались в результате с подмоченной репутацией в самом буквальном смысле слова, причём, подмочило их в самом интересном месте - задницы их выглядели так, как будто всех их внезапно поразил приступ энуреза.
Ну, а что в этот момент происходило с ефрейтором Дыбовским? О! Ефрейтор Дыбовский мчался по позиции, опережая собственный визг - и на то у него за спиной была самая веская причина в виде того самого сержанта, обойти на стометровке которого Дыба мечтал с самого начала службы. И что характерно - в этот день ефрейторская мечта, наконец-то сбылась! Правда, от приза, которым сержант убедительно размахивал ему в след, намереваясь вознаградить Дыбовского по полной программе, победитель забега решительно отказывался - мол, зачем мне приз? Мне наконечник брандспойта вовсе ни к чему... Ну вовсе ни к чему...
Подведение итогов состоялось позже - мне немало сил пришлось положить на то, что б замять инцидент, и в качестве искупительной жертвы нам пришлось-таки, наконец, отремонтировать в убежище насос, предназначенный для откачивания грунтовых вод. Мы его обещали стартовикам отремонтировать уж как год - и наконец-то они сумели найти по настоящему убедительный довод, проникший в наши сердца...
Ну, а технически происшествие объяснялось так - между Зданием и Убежищем существовали коммуникации, по которым в Убежище подавалась энергия и осуществлялась связь. Коммуникационные кабели были уложены в канал из асбоцементных труб и согласно проекту должны были быть закопаны на глубину не меньше метра. Но... Как всегда, строители схалтурили - канал лежал весьма близко от поверхности, и при этом секции труб разошлись, и Дыба мастерски накачал убежище через междусекционную щель, приняв ею за большую нору.
Нюансом здесь может послужить то, что вода по каналу шла в две стороны - а значит не только в Убежище, но и в Здание. Но мы со своего конца давно замазали ввод герметизирующей мастикой, потому, что каждую весну труба собирала со всей окрестности грунтовые воды и заливала нам подстанцию. Вот мы и решили вопрос однажды и навсегда. Ну, а стартовики - народ особый - им, в силу их национальной ментальности, было куда проще браться за вёдра и осушать силами молодого пополнения залитое по весне убежище, чем заниматься такой сложной технической операцией, как разогрев на огне смолы и замазывание дырок этим гудроном...
Вот и все - конец истории Летающего Ефрейтора. Других последствий, к счастью, она не имела... Мы с Дыбой и другими дедами благополучно дослужили оставшиеся до дембеля месяцы и ушли на гражданку.
Вот только выиграть на официальной беговой дорожке стометровку Дыбе так и не довелось. Впрочем, бегать взапуски - это суета. А армейский дед, как я уже сказал, должен быть существом несуетным...
http://samlib.ru/e/ewgenij_a_f/efrejtor.shtml
