Жил да был академик. Назовём его Сан Саныч. А был он из тех академиков, которые никогда не получат Нобелевскую премию мира, поскольку наш герой изобретал средства доставки пресловутой Кузькиной Матери через океан по маршруту «ракетная дивизия – Нью-Йорк». Можно, конечно, оспаривать позицию членов Нобелевского комитета из подотдела «Мир и т.д.», ведь такие секретные академики сделали для сохранения мира больше, чем все нобеленосцы вместе взятые.
Но, не думаю, что Сан Саныч хоть раз в жизни пожалел об отсутствии диплома с литерой «N», поскольку, с учётом высокой боевой эффективности изобретённых им транспортных средств, государство ценило академика, и его жизнь протекала без столкновений с подводными камнями быта, так хорошо знакомыми бывшим советским и нынешним российским гражданам.
Однажды академик заболел. Да так хорошо заболел, что такие известные народные средства, как грелка на живот, но-шпа и «мать-перемать» уже не помогали. Вызывать «скорую» Сан Саныч посчитал ниже своего достоинства. Вместо этого он вызвал персональное авто и отправился в поликлинику на Сивцевом Вражке, к которой был прикреплён по территориальному признаку.
Уже слышу возмущенные крики читателей, обитавших в арбатских переулках: «Мы от этой вашей поликлиники через квартал жили, однако нас к ней не прикрепляли ни по территориальному, ни по какому другому признаку!» Ну что ж, отвечу я, вы не изобретали ракет, способных пролететь по маршруту «село Тейково-Вашингтон» и передать пламенный привет американцам. Поэтому просто так к Сивцеву Вражку вас не прикрепят. Ну, разве что, за некоторую денежку.
В поликлинике академик отправился не на приём терапевта, а прямиком в кабинет хирурга и своего старинного приятеля Мих Михалыча, к которому и раньше обращался со своими болячками. Хирург осмотрел академика и без труда поставил диагноз «Острый аппендицит».
- Сейчас «скорую» вызовем, отвезём вас в ЦКБ, прооперируем… - принялся излагать план лечения хирург.
- Мих Михалыч, у меня есть час до операции? – прервал его академик.
- Есть.
- Тогда я до дому съезжу, трусы возьму, рыльно-мыльное всякое и в больницу сам приеду. Тем более, у меня «чайка» под парами стоит.
- Конечно-конечно, - согласился Мих Михалыч, для которого слово пациента было закон. Хотя удивился: С чего бы это академику заморачиваться всякой бытовухой. Ему и так всё необходимое привезут с доставкой до прикроватной тумбочки.
Сан Саныч вернулся домой, взял смену белья, станок с помазком, и вместо того, чтоб отправиться в «кремлёвскую» больницу, поехал на Ярославский вокзал. Отпустил водителя, сел в первую попавшуюся электричку и отправился куда глаза глядят. Буквально. Отъехав от Москвы километров тридцать, Сан Саныч сошёл в городке, выглядевшем чуть поприличней, чем дачный посёлок, сел в такси и велел везти его в ближайшую районную больницу. В больнице деда осмотрел дежурный хирург и без лишних разговоров взял его на операцию.
Отлёживаясь после операции, Сан Саныч познакомился со своими соседями: Петром Владимировичем, которому в драке проломили голову, и Иваном Михайловичем, допившимся до прободной язвы желудка. Общаясь с соседями по палате, академик пришёл к выводу, что народ в России ничуть не изменился с тех пор, как он, тогда ещё не академик, а просто Санька из заводской слободы, отправился поступать в Бауманку. И шестьдесят лет советской власти не повлияли на людей ни в худшую, ни в лучшую сторону.
А в Москве тем временем стали проявлять беспокойство, плавно переходящее в панику. Шутка ли – академик пропал! И не просто старый дед с пожизненной зарплатой, а реально действующий академик и начальник оборонного НИИ. Вначале секретарша обзвонила «кремлёвские» больницы – глухо. Академиков у них много, да все не те. Дома нет, на даче нет. От отчаяния стали обзванивать санатории – может он там где отлёживается? Мих Михалыч, когда узнал об этом направлении поиска, долго смеялся: «С аппендицитом? Отлёживается? Не смешите мои тапочки, ищите по больницам». Компетентные товарищи тряхнули академического водителя. Тот: "Да, помню, отвёз шефа на площадь Трёх Вокзалов и там высадил". Всё! Тупик. Точнее, не тупик, а огромное пространство для поисков одного маленького академика, затерявшегося на просторах великой страны.
На четвёртые сутки после операции Сан Саныч нашёлся сам. Позвонил из ординаторской секретарю и попросил прислать за ним машину. Нет, после операции академик уверено шёл на поправку. И соседи по палате попались нормальные. Просто у академика уже в зубах навязла резиновая манная каша, которой кормили в больнице.
Такого скромная ЦРБ ещё не видела и не увидит больше никогда: вместо одной служебной «чайки» во двор районной больницы ворвалась целая кавалькада из «волг» и лимузинов. Возглавляла конвой элитная «скорая помощь», сделанная из агрегатов представительского «ЗиЛа» (таких «карет скорой помощи» построили всего около полусотни и нигде, кроме учреждений Четвёртой Управы, они не использовались). Беглого академика с почестями препроводили в «скорую». В пути «волги» с пассажирами в серых костюмах предусмотрительно не отставали от «скорой». На случай, если академик опять захочет смыться.
В «кремлёвской» больнице Сан Саныча уже ждал его старинный приятель Мих Михалыч, как всегда доброжелательный, но слегка раздосадованный странным побегом пациента.
- Сан Саныч, ты зачем из Москвы сбежал? – спросил врач, которому давнее знакомство с академиком позволяло некоторую фамильярность: – Тебе, мать твою…, жить надоело? Приключений захотел на свою лысину?
- Мих Михалыч, - невозмутимо отвечал академик. – Я лег на операцию в нормальную больницу, где все нормальные люди лечатся. Там меня лечил нормальный парень, который оперирует каждый день, не исключая праздники. Он видел меня в первый раз, не знал, кто я такой, и руки у него не тряслись. Как видишь, я в порядке, через неделю, максимум через две, выйду на работу. А представь, если б меня положили в «кремлёвку»? Собрался бы консилиум из десяти профессоров, которые иногда оперируют, и полдня они бы решали, как вырвать мой аппендикс. После их операции разойдутся швы и соберётся новый консилиум из новых профессоров, которые станут решать, как меня обратно зашить. А потом третий консилиум будет думать, как спасти меня от перитонита. Если после всех консилиумов я не окочурюсь, то буду способен только цветы на даче нюхать. Ну скажи: в чём я не прав?
Что ответил врач, мне неизвестно, но точно знаю: В кабинете светлой памяти академика Петровского висел простой лозунг: «Лечиться надо у практиков!»
© 2009 Технополис завтра
Перепечатка материалов приветствуется, при этом гиперссылка на статью или на главную страницу сайта "Технополис завтра" обязательна. Если же Ваши правила строже этих, пожалуйста, пользуйтесь при перепечатке Вашими же правилами.
