Семь лет для Юли

И пусть амнистия иль Европейский суд;
пускай сбежит, откупится, иль вовсе
исчезнет с горизонта лет на пять;
но всё ж таки до апелляционки
мы можем наслаждаться этой мыслью:
виновна, сволочь, получи семь лет.

Конечно, ей теперь туда бы, за компашку
ещё б обоих Витек посадить;
уж то-то было б счастья в государстве –
в три раза больше, чё уж там мудрить!
Но на сегодня пусть хоть эта радость
согреет нам сердца; да, ненадолго,
да, пусть не до конца!..

Да, жаль, что «Беркут» в этот раз сдержался;
всё было бы приятней, веселей,
когда б ушибленных природой юлефилов
ушибли бы ещё хоть чем-нибудь.
Но ничего, пускай; зато приятно слышать
весь этот вой, и верещанье, вопли,
напоминающие обезьяний ад.
Так шимпанзе по вожаку кричат;
нет-нет, гиббоны, нет, орангутаны…
да кто их там, приматов, разберёт;
одно вот точно – стая бандарлогов.

Порадовала, как всегда, Европа:
«ах, криминализация, ах-ах,
мы паузу возьмём в переговорах…»
Да хоть тайм-аут, хоть отгул-неделю;
да хоть свалите с континента, блин!
«Ну что ж вы судите оппОзиционЕрку,
её ж нельзя сажать…» Да чё ж нельзя?
Подите, опровергните вердикт.
Но только не с истерикой и бредом,
как адвокаты газовой мадонны,
а с фактами; что, еврики, слабо?
А коли так, то нечего и лезть,
совать свой нос в дела Фемиды нашей;
пускай слепа, коса, крива и вовсе безмозгла,
но не ваша ведь она!
Да и России лучше б помолчать;
не та фигура, не для их защиты.
И нос, опять же, нечего совать…

Отдельно надо рассмотреть два пункта.
Во-первых, политический боксёр
с фамилией Кличко сказал из Штатов:
«У нас там – диктатура! Приговор
свидетельствует это однозначно!
Нельзя премьеров, пусть и вороватых,
сажать в тюрьму на «стоко много» лет!
Ну, пусть на месяц, пусть на четверть года;
но всё, что дольше, – это беспредел!»
Конечно, в Институте физкультуры
выращивают супер-политических экспертов;
сказал боксёр: «Кошмар! Эль диктатуро!» –
и всё, финал, попробуй возрази…

А во-вторых, один поэт, Павлычко,
на той неделе сляпал целый стих
о том, что Юля всех вокруг смелее,
и потому не сядет никогда.
Хотя вокруг её все обижают,
судья – палач, и президент – Пилат,
ну, а она, конечно же, вся в белом.
Была у нас одна такая тётя,
с английским именем, с фамилией «Христос»;
и точно так же психи и поэты вопили:
«Нет! Нельзя арестовать!»
Но ведь арестовали!.. Так и здесь:
Павлычко, ясно, гений, но Юле это,
эх, не помогло. И все слова его пропали втуне;
и чтоб не зря старался рифмоплёт,
последнюю строфу сего творенья
я процитирую. Внимайте, господа!

«І я виходжу, наче з пекла, з суду,
Де вигоріла кров моя дотла,
Й не йду додому, там стояти буду,
Біля тюрми, мов птаха без крила;
Чекатиму на явище спасенне,
Стоятиму на смертнім хіднику,
Допоки Юля не пройде повз мене
На волю у терновому вінку.»

Ну, согласитесь, братцы, хорошо!
Вот как представишь, что стоит, как статуй,
он год за годом все пять-шесть-семь лет,
так на душе становится спокойно.
Одна – сидит, другой – стоит; гармонья!
Вот бы ещё Витьков туда к ним, а?