Дмитрий Табачник Культур-мультур

Когда вы руководили избирательным штабом Леонида Кучмы, он был сторонником введения второго государственного языка, но потом отказался от этой идеи. На нынешних выборах тема русского языка вообще не была в центре внимания кандидатов в президенты. Что изменилось?

Д. Т. При Кучме этот закон просто не прошел в парламенте. Думаю, позднее тему русского языка отодвинули на задний план в попытках завоевать электорат в Центральной и Западной Украине, что, на мой взгляд, ошибочно. Потому что вопрос двуязычия в Украине — это вопрос гармоничного культурного и образовательного развития страны.

Русский язык мы не можем считать иностранным. Ведь половина населения на нем мыслит и говорит, и никто не вправе лишать людей родного языка. Русский язык продолжает существовать в какой-то иррациональной борьбе между обществом и органами государственной власти. Отмечу, что нет ни одного государства в мире, которое распалось бы из-за нескольких государственных языков. Зато многие страны молниеносно (по историческим меркам) исчезли с политической карты мира, пытаясь подогнать свое культурное и языковое многообразие под единый тоталитарный стандарт.

 Вы последовательно выступаете против присоединения Украины к НАТО. Что является альтернативой (учитывая, что европейской системы безопасности просто не существует)?

Д. Т. Нейтральный, внеблоковый статус. Он предполагает невступление в какие-либо военные блоки. В декабре 1994 года, напомню, был подписан Будапештский меморандум, которым ядерные державы — США, Великобритания, Россия, Франция и Китай — гарантировали Украине территориальную целостность и неприкосновенность границ в обмен на ее добровольный отказ от третьего по величине ядерного арсенала. Кроме того, у нас есть Большой договор о дружбе и сотрудничестве с РФ, а в законе об основах национальной безопасности существует статья, предусматривающая обязательное сохранение стратегического партнерства и добрососедства с Россией.

Задекларировав нейтральный статус, мы гарантируем себе безопасное существование своим добрососедством, экономической открытостью, а примкнув к одному из блоков, многократно усилим экономическое и политическое давление со стороны различных сил, не приемлющих этот блок. Например, исламских фундаменталистов.

 Большинство документов, регулирующих отношения Украины с НАТО и Евросоюзом, были подписаны при Леониде Кучме. Следует ли новому руководству пересмотреть наработанную документальную базу?

Д. Т. Кучму в свое время заставили дать некие туманные обещания о вступлении в НАТО американские структуры. Они хотели более активно участвовать в формировании внешней политики Украины. Кучма был зажат скандалом вокруг якобы имевшей место продажи украинских радиолокационных станций «Кольчуга» Ираку. Именно в момент этого скандала он подписал изменения в закон об основах национальной безопасности. Это была неуклюжая провокация американского внешнеполитического ведомства, которая потерпела фиаско. Ведь никаких «Кольчуг» в Ираке впоследствии не нашли. Никто перед Украиной так и не извинился. В целом же Кучма толерантно относился к вопросу о вступлении в НАТО и не устраивал из этого политической истерики. В годы его президентства было примерно одинаковое количество сторонников НАТО и противников. Порядка 60% были против и 40% поддерживали. А Ющенко развязал истерию. Спасибо ему большое, он сделал прививку от евроатлантической интеграции. Ведь теперь эту идею поддерживают только 17–18% граждан.

В программе Виктора Януковича четко указано, что он выступает за внеблоковый статус Украины.

 Является ли политика многовекторности времен Леонида Кучмы единственно правильной? Что на самом деле стоит за словосочетанием «стратегическое партнерство»?

Д. Т. Стратегических партнеров тогда было недопустимо много — девятнадцать. Соглашусь, что эта формула была несколько девальвирована Министерством иностранных дел, которое хотело под каждый визит президента как-то пафоснее оформить договорную базу.  Думаю, новому руководству следует провести инвентаризацию приоритетных направлений и наполнять живым экономическим содержанием задекларированные намерения о стратегическом партнерстве. Необходимо вернуться к многовекторности, ведь наша страна имеет колоссальные транзитные возможности и может стать мостом между европейской и евро-азиатской цивилизациями.

 Как вы, бывший глава Администрации Президента, расцениваете сегодняшнюю роль этого органа? Каким он должен стать при новом президенте?

Д. Т. В Администрации Президента в 90-е годы была создана украинская Конституция, которая потом прошла апробацию в парламенте и международных организациях. В свое время она была признана одной из лучших в Европе. Думаю, что в аппарате президента должны разрабатываться крупные проекты экономического и социального реформирования, как при Кучме, когда там был сформулирован курс на глубинные экономические реформы. В частности, возвращение земли крестьянам, пенсионная реформа и другие. Это должен быть консультативный интеллектуальный орган.

 После вас были Виктор Медведчук, Виктор Балога...

Д. Т. Думаю, было бы некорректно оценивать работу моих преемников. Меня могут заподозрить в банальной ревности. Отмечу лишь, что расходы на аппарат Кучмы, который имел гораздо более серьезные властные полномочия, были в три с половиной раза меньше, чем при Ющенко. Самая «дорогая» Администрация Президента Кучмы в 2004 году стоила государству около пятисот миллионов гривен. А безвластный и раздутый аппарат Ющенко в минувшем году съел более полутора миллиардов.

 В ваш адрес звучала резкая критика со стороны Бориса Колесникова и Анны Герман. С чем связано такое отношение к вам однопартийцев?

Д. Т. Я обещал Виктору Федоровичу не комментировать заявлений Колесникова. Что же касается Герман, тут виной очевидная разница политических взглядов. Она была единственным человеком из Партии регионов, заявившим, что приветствует присвоение Бандере звания Герой Украины.

 А как вы расцениваете обвинения в антиукраинской деятельности, которые звучали из уст ваших политических оппонентов?

Д. Т. Такие заявления расцениваю как провокационные. Эти люди считают, что любовь к Украине — их единственная профессия. А я полагаю, что украинофилия и украинофобия измеряются по конкретным делам. Когда я отвечал за гуманитарный блок в правительстве, финансирование важных для украинских образования, науки и культуры программ было стопроцентным и возрастало из года в год. Так же стопроцентно финансировалась и украинская книга, издавались учебники, запускались в производство новые фильмы.

 Будете ли вы как бывший министр теневого правительства инициировать расследование деятельности Ивана Вакарчука на должности министра образования и науки?

Д. Т. Буду. За ним числится огромное количество вопиющих нарушений закона: необеспечение учебниками средней школы, нефинансирование важнейших государственных программ, необъявление в течение более двух лет конкурса на замещение должности ректора Львовского национального университета и многое другое.

Нам удалось не допустить протягивания закона, предусматривавшего тотальное внешнее независимое оценивание знаний выпускников, который инициировал министр Вакарчук. Ведь он в течение двух лет совершал уголовно наказуемое деяние — по сути, аннулировал аттестаты о среднем образовании миллионов украинских граждан и, нарушая Конституцию и законы об образовании и о высшем образовании, проводил внешнее тестирование. Мы критиковали также конкретные финансовые злоупотребления в области образования, например передачу изготовления школьных учебников единственному коммерческому издательству.

 Виктор Янукович уже пообещал вузам вернуть возможность самим отбирать абитуриентов. Означает ли это отказ от независимого тестирования вообще или вы предлагаете некие новые формы отбора?

Д. Т. Мы предлагаем вернуться в поле закона. Ведь законодательство гарантирует университетам самостоятельность. Нужно — комбинируйте тестирование с конкурсом, учитывайте аттестат. В 2003 году тестирование задумывалось нашим правительством как одна из целого комплекса мер по повышению качества образования. Так, собственно, постановление и называлось. А Ющенко пришло в голову, что тестирование — это средство борьбы с коррупцией. Произошла подмена понятий, что привело к психозу и трате безумных денег.

 Есть ли альтернатива Болонской системе высшего образования?

Д. Т. Россия приняла эту систему, но не отказалась от собственных традиций, сохранила высокую степень автономности университетов. Болонская система интересна только тогда, когда существует свободный рынок труда, а пока мы не имеем безвизовой системы с Европой, для нас это не более чем чиновничьи игры.

Тем более что триста с лишним вузов Украины не могут сразу претендовать на международное признание дипломов. Этот процесс нужно начинать с десяти-пятнадцати лучших учебных заведений.

 Вы неоднократно критиковали церковную политику Виктора Ющенко. С какими проблемами в этой сфере столкнется новое руководство страны?

Д. Т. Насколько мне известно, ни Владимир Путин, ни Дмитрий Медведев, ни Ангела Меркель или Николя Саркози, ни другие лидеры цивилизованных стран никогда не декларировали идею создания единой или национальной церкви. Думаю, попытайся они сделать это — им была бы обеспечена процедура импичмента.

А в Украине шла постоянная игра с национальной церковью. У нас в стране есть и католики, и протестанты, и основной массив православных, разделенных между разными конфессиями. Какая конституция дает право президенту говорить о создании национальной церкви? 

Почему мы хотим иметь демократические избирательные нормы, подобные европейским, а в нормах контроля за поведением и соблюдением закона должностным лицом оставляем какую-то лазейку?

Думаю, новое руководство ни с какими проблемами не столкнется, если не будет нарушать действующее законодательство. Когда Кучма приходил к власти в июле 1994 года и я был назначен главой Администрации Президента, ситуация была очень сложной. Были столкновения из-за храмов разных конфессий, лилась кровь. Но государство погасило разгорающийся конфликт тем, что перестало вмешиваться и поддерживать одну из сторон.

Церковь у нас отделена от государства. Если какие-то конфессии захотят объединяться — бога ради. У них есть зарегистрированные уставы, в которых написано, какие нужно собирать органы, соборы, съезды. Но указывать им — не дело государства.

 Какая судьба ждет «Мыстецький арсенал», «больницу будущего» и другие проекты Виктора Ющенко?

Д. Т. Все проекты должны пройти инвентаризацию. «Мыстецький арсенал» нужно вернуть из Госуправления делами Президента в управление Министерства культуры, там нужно создавать продуманный музейный комплекс. Его должны создавать специалисты, а не пропагандисты трипольской цивилизации — невежественные дилетанты.

Я пытался как вице-премьер объяснить Виктору Ющенко, что Лувр — это не стены, а коллекция. Поэтому разговоры об «украинском Лувре» или Эрмитаже — это демонстрация вопиющего невежества. Например, в Национальном музее истории Украины находится более 36 тысяч экспонатов. Нужно положить в основу эту или другую подобную коллекцию и создавать на ее базе музейный комплекс: продумывать архитектуру, экспозицию. А у нас были распылены огромные средства непонятно для чего.

А «больницей будущего» должна заниматься прокуратура: что делали руководители проекта, куда пошли проценты от огромных депозитов за несколько лет, где деньги — все это интереснейшая многотомная новелла для служителей Фемиды.

 Останется ли Украина унитарным государством или ее неминуемо ожидает федерализация?

Д. Т. Украина — странное государство, потому что, имея в своем составе республику Крым, оно уже является государством с элементами федерации. Доказано, что перенесение наиболее острых проблем в регионы снижает центробежные силы. С этим соглашались такие разные политики, как Вячеслав Черновол и Евгений Кушнарев. В Украине разница между регионами, языковая и ментальная, настолько велика, что можно смело предлагать федерализацию образования и культуры, федерализацию бюджета.

В целом можно заключить: чем быстрее мы преодолеем разлагающее, деструктивное наследие, тем больше шансов, что Украина будет процветать.

Текст: Андрей Кислов, Weekly.ua