Артём Литовченко. Дело Михновского живо?

Есть вещи поважнее, – могут в ответ на любую претензию заявить национально-сознательные украинские политики. Вы можете им рассказывать о том, что людям тяжело прокормить себя. Что парламент вместо того, чтобы работать как полагается, не работает (тоже, впрочем, как «полагается»). Что Украина не знает, куда ей интегрироваться, потому что её уже никуда не берут. Что дело, в общем и целом, швах, и в связи с этим надо что-то делать! Нет, – ответят эти люди, – есть дела поважнее.

И немедленно докажут, что они, эти дела, действительно есть. Вот делом и докажут. Делом в их, конечно, понимании. Хватит прелюдий, давайте и мы перейдём к делу, посмотрим, о ком и о чём идёт речь. Вот оно: трио депутатов под водительством Андрея Мищенко, намерено протолкнуть в Верховной Раде законопроект об отмечании стасорокалетия небезызвестного Николая Михновского. В связи с этой примечательной датой авторы законопроекта рекомендуют Кабмину присвоить имя этого «великого политического и общественного деятеля Украины, правоведа, публициста, основоположника «самостийницкого» течения украинского движения, борца за государственность украинского народа» Академии внутренних войск МВД в Харькове. Ну, и в довесок: торжественное празднование, выпуск книг, марок, телепрограмм, переименование улиц и площадей, патриотические игры. Всё.

Этого следовало ожидать. Собственно, я этого и ожидал. Ведь Михновский – наиболее омерзительная фигура из плеяды национал-фашиствующий подонков начала века. Собственно, среди всех остальных он ближе всех к буквальному пониманию термина «национал-фашист». Ну, естественно, «свободовцы» не могли пройти мимо такой важной даты.

Ведь Михновский очень похож на них. Он точно так же, как и они, выдвигал идеи настолько дебильные, что даже в среде тогдашних украинских националистов его считали психопатом, провокатором и мерзавцем. Винниченко троллил «душку-националиста» в литературе, Грушевский прямо в мемуарах назвал Михновского «национал-фашистом» (то есть, помня, кто такой Грушевский, можно не сомневаться в том, что Михновский был дважды национал-фашистом, а то и в квадрате), указав, что Петлюра был «тактичным и исправленным переизданием» фашиста Михновского. Сам Петлюра полагал Михновского откровенным психом, да и немудрено: в ответ на каждый отпор его идейкам Михновский немедленно создавал какую-нибудь новую организацию, партию, а то и альтернативную Центральную Раду. Смешнее всего получилось, когда этот усатый недоумок попытался устроить переворот для свержения Центральной Рады, которая на тот момент уже… не существовала. Ну, не заметил, случается. Занят был. Понятное дело, что не жаловал Михновского и Скоропадский, который вообще не жаловал украинских националистов, и, если бы не немцы, то, пожалуй, закопал бы их всех в одной яме. А Михновского он назначил советником; тот хотел быть премьером, и, в знак смертельной обиды попытался свергнуть и Скоропадского. Это была последняя его неудача: более он политики не касался вплоть до собственноручного повешения в 1924 году, которое национал-фашисты попытались списать на НКВД, но как-то вяло: уж слишком очевидна была самостоятельность этого шага.

Никого не напоминает вам этот истерик и психопат? Ну, вспомните Михальчишина. Вспомните Ильенко-джуниора. Вспомните раннего Тягнибока. Если же недостаточно вам общих черт, то полюбопытствуйте, какие пункты Михновский вписал в свои «десять заповедей». Чудные там есть моменты: украинцы, не женитесь на иностранках, потому что дети ваши будут вам врагами; все люди братья украинцам, кроме москалей, ляхов и жидов, которые нас эксплуатируют… А лучше всего почитайте, как этот дегенерат пытался взорвать харьковский памятник Пушкину. Дескать, у-у-у, москальский захватчик. Ничего не напоминает, нет?

Ну, вот. Конечно, эти животные будут предлагать переименовать в его честь побольше всего. Но, думается мне, ожидает их болт с левой резьбой и мелкой насечкой. Я, честно говоря, думаю, что и памятная доска этому ублюдку, висящая на здании инженерно-педагогической академии, цела до сих пор лишь потому, что почти никто о ней не знает, а висит она высоко, и просто так кувалдой её не разобьёшь. Был бы памятник – точно уже взорвали бы.

Артём Литовченко, специально для интернет-издания «Глагол»