Артём Литовченко. Болонская деградация

Болонский процесс – заурядное порождение бюрократической бездарности, которая, в принципе, везде одинакова, хоть у нас, хоть в Европе. Впрочем, изначально-то процесс был затеян университетами, и не предполагал выродиться в нынешнего монстра. Однако, когда к делу подключились государства и министерства, эффект оказался настолько «воодушевляющим», что даже инициировавший в своё время весь процесс Болонский университет предпочёл остаться от своей «интеграционной инновации» в стороне.

Вчера в Харькове в рамках проекта «Всеукраинские общественные слушания по Болонской системе» на круглом столе мы обсуждали в том числе и Болонскую систему. Дальнейший текст в значительной степени совпадает с тезисами сделанного мною доклада.

Разговор о Болонском процессе может быть очень долгим. Тех, кто жаждет именно такого разговора, отправляю к официальным документам, которые представляют собой набор деклараций – Болонскую, Сорбонскую и так далее. Я же остановлюсь лишь на недостатках этого процесса – как внутренних, так и связанных с особенностями его внедрения на Украине.

В качестве целей процесса провозглашены усиление студенческой мобильности, создание системы перезачётов (при помощи кредитно-модульной системы), унификация образовательных периодов (три-четыре года – бакалавр, два года – магистратура, три года – доктор наук (аналог нашего  кандидата)), максимальная автономизация университетов, создание единого европейского образовательного пространства. Все эти цели сугубо декларативны, последняя, например, должна была быть реализована к 2010-му году. Более того: министры и отчитались даже, что, мол, создали пространство, однако отчёт – он и в Европе отчёт, не более того. Главной же целью пожалуй является вот что: «расширение Европы и обеспечение ее последующего развития как стабильного, мирного, толерантного общества». Чистая идеология, несмотря на красоту формулировки. И Болонский процесс – это в первую очередь идеология, а все его требования направлены на закрепление идеологических шаблонов. Это – главный, определяющий недостаток. О второстепенных – чуть далее.

1. Недостатки самого процесса (справедливости ради отмечу, что они коренятся не в обязательной, а в рекомендательной и «факультативной» сферах требований – есть в декларациях такая своеобразная градация):

- невероятная формализация, на которую работают и система кредитов (общих зачётных единиц), и модули, и рейтинги. Казалось бы, сугубо техническая цель создания единых критериев оборачивается изрядным обессмысливанием процесса. Неважно, что ты знаешь, что ты умеешь, важно, сколько кредитов проставлено у тебя в зачётном листе; неважно, какой теме посвящена твоя дипломная работа, важно, каков твой формальный рейтинг. Кстати, рейтинги – штука сама по себе для западного сознания незаменимая, а по сути весьма и весьма злонамеренная: при своей очевидной формальности она вгоняет людей (хоть студентов, хоть преподавателей) в абсолютно противоестественное состояние прямой конкуренции. Для рынка, может быть, и хорошо (и то не всегда), для образования – убийственно;

- – маркетизация: образование превращается в «клинически рыночную»  систему. Хотя, с точки зрения развития человека (в том числе и развития человеческого потенциала – излюбленной темой европейцев), эта сфера, как и медицина, должна быть свободна от стандартов агрессивного рынка. Ориентация студентов исключительно на «самопродажу» стимулирует их создавать себе маски (документальные, прежде всего), но ни о каком содержании или умении речь может и не идти. Да и потребности рынка по определению локальны и сиюминутны. Для развития стратегических отраслей нужны сумасшедшие долгосрочные вложения, не окупаемые сегодня-завтра. Это должно делать государство – а оно фактически отстраняется в Болонском процессе от образования. Ведь автономия вуза – это экономическая автономия, в первую очередь, независимость не только в управленческом, а в «обеспечивальном» плане. Хозрасчёт. Изучайте только то, что можно продать. Думаю, вменяемому человеку нет нужды объяснять, что «продажностью» не исчерпываются характеристики знания и науки. Ничто так не гробит науку и образование, чем ориентиры «рентабельности», «конкурентоспособности», и прочие рыночные фетиши, ограничивающие всю научно-образовательную деятельность ранним утром завтрашнего дня.

- отказ от фундаментальности. Он следует из преобразований программ первых трёх лет обучения, которые уже произведены в присоединившихся к процессу европейских вузах. Для Европы это привычно и не опасно: они всегда были узкопрофильными, им нечего терять, в отличие от нас. А фундаментальность – она не для всех. Зачем, мол, обычному работнику знать что-то о науке, пусть она возвращается в сакральное состояние – в магистратуру-то по определению не все идут. Подчеркну, что отказ от фундаментальности напрямую связан и с ограничением творческих возможностей студента. Для кого-то это, может быть, и не очевидно, однако в самой Европе немедленно это усмотрели: основной претензией к Болонскому процессу вузовцев, учёных и работодателей в Германии было то, что «студентам не оставлено времени и энергии на интеллектуальное любопытство, на развитие научных интересов и культивирование мышления. Бакалавр оказался абсолютно не соответствующим требованиям современной экономики Германии». Отмечу, что немцы, кстати, в известной степени игнорируют Болонский процесс в сфере научных степеней: свой аналог советского «доктора наук» они отменять не собираются – а в рамки Болонского процесса он никак не укладывается;

- упомянутый отказ напрямую связан с акцентом на ложную междисциплинарность, под которой подразумевается отнюдь не привычное переплетение наук, обмен данными и межнаучный синтез, а поверхностное скольжение по «верхушкам», исключающее какое-либо углубление в науку. При этом в гуманитарке под междисциплинарностью разумеют склонность к новым сугубо идеологическим подходам, наподобие каких-нибудь «деконструкций» или «нарративных историй», позволяющих с лёгкостью доказать всё, что угодно. Фактически под маской междисциплинарности Болонский процесс предлагает хорошо знакомый антинаучный релятивизм. Дескать, доказать можно всё, ю что угодно: главное, правильно выбрать «междисциплинарное направление»;

- максимальная индивидуализация процесса обучения, сведение роли преподавателя к призраку-консультанту с минимум аудиторных часов, фетишизация самостоятельного выбора студентом изучаемых курсов. Последнее плохо не принципом (тем более, что на практике важно соотношение обязательных и выборных курсов), а именно идеологической чрезмерностью, поскольку смешно предполагать, что студент во всех случаях в состоянии сделать осознанный выбор курса. На чём этот выбор будет основываться? На рекламной брошюрке профессора? Человек с пятью годами преподавательского опыта за пять же минут состряпает вам неотразимую брошюрку, привлекающую девяносто процентов студентов, которые на самом предмете будут шалеть от бессмысленности происходящего. Образование должно быть в значительной мере репрессивным, потому что человек в принципе ленив. Сакраментальный вопрос: «А зачем мне это нужно?» А на него ответить можно, только если материал трёх лет изучишь. Да, это должно сочетаться с заинтересованностью. Но представление, согласно которому учение – это лёгкое порхание с цветка на цветок, подходит лишь для Онегина.

Эта заманушка «выбора» – не более, чем заигрывание со студентом, которому бросают кость формальной «свободы», чтобы, значит, не гавкал. А то ещё мало ли что – 68-й год и так далее. К тому же, это снимает какую бы то ни было ответственность с самого вуза: сам же навыбирал себе, какие претензии, дружище?

Сюда же относится нивелирование личности преподавателя. Причём не формальной его значимости, а в буквальном смысле неважно, что собой представляет преподаватель. Личные контакты не значимы, прощайте, университеты, прощайте, научные школы и тэ дэ. Очевидно, что индивидуализация процесса обучения приводит не только к разрушению университетского коллективного уклада (для Европы это, может, и не так актуально), но и к нарушению социализирующей функции образования. Впрочем, для неолиберализма это, скорее, плюс: атомизация общества напрямую воздействует на центры удовольствия адептов этой идеологии;

- элитаризация: образование уж точно не будет массовым. Высшее образование вроде бы и не должно быть таковым, но по другим критериям, по содержательным, по потребностям людей (просто не всем оно нужно и интересно), а не по финансовой доступности. Магистратура сакрализуется: это, дескать, для учёных и для университетской деятельности. Плюс к этому ещё и платной делается очень часто. Тем, которые «все», остаётся трёхлетний бакалаврат, даже на фоне техникума выглядящий неприлично. Это о-о-очень разумно и предусмотрительно: зачем же повторять советский опыт, в рамках которого наука впервые превратилась в массовую сфер деятельности (я не иронизирую: советская общешкольная база позволяла вам поступить и на бухгалтера, и на физика-ядерщика; это уже восьмидесятые принесли вырождение, связанное отнюдь не с недостатками системы)? Именно эти «все умные» потом же страну и развалили? Вот так думают (может, и справедливо) управители Болонского процесса, осуществляя чисто средневековую антиреволюцию, возвращая своё общество в уютные объятия невежества.

- модульный подход – весьма неоднозначная вещь. Может никак не влиять, а может лишать процесс преподавания курса какого-либо единства. Особенно если студент решит «попрыгать» по разным вузам в рамках разных модулей. Никакой единой логики в голове не останется. Да, её может не оставаться и при традиционной линейно-аудиторной системе. Но не по кривизне системы, а по криворукости преподавателей. А это – частности.

- мелкие злорадные придирки: Оксфорд не присоединился, Болонский универ не присоединился, присоединились в основном вузы проблемные, даже если и «с именем», как Сорбонна. Впрочем, «имя» в европейском образовании – это один большой симулякр… Так или иначе, а Европа сама по себе очень настороженно приняла Болонский процесс. Куда настороженнее, чем жизнерадостные идиоты из России (2003-й год) и Украины (2005-й год), которые чисто по-мартышечьи норовят быть святее римского папы (даже несмотря на его отречение). Во многих европейских вузах (в итальянских, кстати, в первую очередь, хотя с них-то «процесс» и начался) до сих пор работает простая система «делай что хочешь, но на экзамене шкуру спущу».

Естественно, в украинских условиях недостатки Болонского процесса причудливо разрастаются, цветут и колосятся так, что его можно и вовсе не узнать – в этакого монстра он превращается. В данном случае это уже не украинская специфика: в России с образованием происходит то же самое, а зачастую – и хуже. Причина и там, и тут одна: обезьяний энтузиазм. Энтузазизм.

Итак, местные особенности Болонского процесса – негативный разрез:

- неразбериха. Мы и в процесс «вступили», и старое оставили. В результате у нас стало обязательным посещение, за которое присваивают баллы. Исчезли «автоматы» по экзаменам, хотя были всегда, и в Болонском процессе естественно вытекают из его логики. При этом все «прелести» процесса – кредиты, модули, формализация, в сочетании с нашей, также неслабой, дающая и вовсе чудовищный эффект – приняты на ура. С тем самым энтузазизмом.

- мобильность, естественно, осталась декларацией. Это не вина Болонского процесса, это показатель его непригодности для нас: у нас денег нет для мобильности, ни студенческой, ни преподавательской. Универы профессуре командировки не оплачивают, какая уж там мобильность. А автофинансирование студентов обычно присутствует в том случае, когда мобильность у студента вовсе не академическая. Кроме того, на работу в Европе либо берут, либо не берут вне зависимости от всех этих Болонских штучек. Как раньше преспокойно принимали толковых программистов или химиков, так и сейчас. А если не захотят принимать, никакое приложение к диплому не поможет. Даже наши гуманитарии, уж на что зависимые от национальной специфики, и то ездили с лекциями по Европе и США без всей этой «объединительной» формальности. А работа… боюсь, выпускник с дипломом «философа» не найдёт себе работу в Европе по специальности независимо от своей включённости в Болонский процесс;

- формализация. Вообще-то её можно во всех пунктах повторять. Ибо она совершенно монструозная. Идиотические требования по составления нескольких версий одних и тех же программ, ракообразное размножение документации, ошалевшие преподаватели, тратящие пол-рабочего дня на заполнение одной странички нового индивидуального плана… В результате основную скрипку начинает играть обслуживающий персонал: разнообразные юротделы, отделы кадров, учебные части, всяческие новые структуры по «инновациям», «электронному образованию»… Преподаватели превращаются попросту в обузливых гостей. Подчеркну: это не сам Болонский процесс виноват, а министерские таланты. Крепко подозреваю, что и без всякого процесса они бы регулярно устраивали преподавателям такую же весёлую жизнь. А чудесные требования к литературе? Чтобы, значит, не старше пяти лет. Идиоты! А если у меня в списке литературы Макиавелли какой-нибудь, почему он не может быть девяносто пятого года издания?

- односторонняя интеграция. Интеграция – это же двусторонний процесс, верно? Предполагается сохранение базы при принятии нужных элементов. А у нас – полное обезьянничанье притом, что мы даже не члены ЕС. Потом спохватываются, но получается ещё хуже: обязательное посещение и обязательные экзамены. Получается нательный крестик при обрезании;

- натаскивание на готовые ответы – в т.ч. и в среднем образовании, ибо унификация и стандартизация, тестирование и штамповка. Мышление не нужно. Системности знания нет в принципе. На всякий случай, надо полагать. Чтобы страну опять не развалили;

- бакалаврат функционирует как откровенное недообразование (по верхам, но при этом узко, спецпредметов зачастую очень мало). А работодателей в документах Болонского процесса рекомендуют обязать брать бакалавров на работу. А то они, дураки, не понимают. Конечно, они не понимают, как человек, в течение трёх лет изучавший ОБЖ, охрану труда, валеологию, экономтеорию, право, философию и историю Украины, сможет радиомодули конструировать. Я бы тоже не понял;

- сокращение аудиторных часов. Самообразование – великое дело, только немножко сказочное. Не будут им заниматься. Вы скажете: не будут – и ладно, не получат зачёт; но проблема в том, что получат. Напишут нужное количество работ – и получат. Содержание – а кого оно волнует? Даром, что ли, экзамены письменными сделали? Ах, да: с коррупцией это они борются. Равно как и тестированием по ней, значит, по коррупции, бьют. Ха-ха.

Забавно, что советская модель, чьи недостатки были связаны в основном с исполнением, а не с содержанием, не так уже проблематично интегрировалась с Болонским процессом. В конце концов, что такое этот их бакалаврат, если не советские техникумы? Ну, чуть похуже, чем техникумы – но принцип-то один. За каким дьяволом нужно было устраивать такую бредятину, каковая царит у нас сегодня – совершенно непонятно. Но ежели делают – значит, кому-то нужно. И что с того, что во многом «благодаря» Болонскому процессу в украинской версии в медобразовании, например, ситуация пришла к очень показательному отказу Ирана и Саудовской Аравии признавать дипломы наших медвузов.

Закончу, пожалуй, неожиданно. Всё, что касается Болонского процесса и образования в целом, должно обсуждаться. Говорю так потому, что прекрасно понимаю, какую «альтернативу» могут предложить сегодня этому процессу. В России, например, уже предлагают – старую добрую церковно-приходскую школу. Так вот, на фоне клерикализации образования Болонский процесс может оказаться спасительным. Поэтому главное – думать, думать. Не обезьянничать, как делают вот уже двадцать лет (и в системе образования – более всего, пожалуй), и не верещать с какого-нибудь амвона о православных традициях, а думать. Это никогда не помешает.

Артём Литовченко, специально для интернет-издания «Глагол»