Европа как диагноз

Иностранщина в речи мелкое делает в наших глазах крупным, незначительное — главным, ничего не стоящее — важным, учил Аристотель.

«Только выскочки, не знающие ни скромности, ни благородной гордости, втираются в круг, который считается ими за высший; понимающие же свое достоинство люди остаются в своем кругу, не считая его (ни в каком случае) для себя унизительным…» - читаем у Н. Я. Данилевского в труде «Россия и Европа». 

Эти три фразы всегда приходят мне на ум, когда встречаюсь с практическими проявлениями болезни европеичанья, которой страдает Украина (да и не только она). Стоит пройтись по улицам любого украинского города, как перед тобой начнут мелькать магазины «Евродом», «Евролюкс», «Еврострой» «Евростиль», кафе «Лондон», «Париж», «Мадрид», гостиницы «Европа», «Каталония» и т.д., зачастую с надписями на английском языке (для пущей убедительности).

Приставка «евро» стала неотъемлемым атрибутом общения (еврокачество, евроремонт, евророзетка и проч.). Кажется, будто на Украине всерьёз полагают, что качество, розетки и ремонт могут быть только европейскими.

Украина преклоняется перед всем европейским. Европейское образование, европейские технологии, европейская методика, европейские параметры – всё европейское. Это прилагательное служит магическим заклинанием, на блеск которого слетается клиентура, жаждущая вкусить, выпить, узнать что-то европейское.

Это проявляется буквально везде. Подключение предприятия к программе сертификации по ISO 9001 способствует повышению его активов в цене. Стандарты ISO 9001 разработаны Британским институтом стандартов, но их принятие не предполагает изменений в работе предприятия. Но глаз обывателя ищет заветный буквенно-цифровой шифр и пребывает в уверенности, что продукция этого предприятия уж точно европейского качества.

Такие казусы суть проявления т.н. карго-культа. Термин используется социологами для обозначения бездумного поклонения обывателей чужим идеям или символам без понимания их сути. Во время Второй мировой американские самолёты сбрасывали на парашютах грузы для своих солдат в Меланезии. Часть грузов попадала в руки аборигенов, которые разработали целый ритуал поклонения самолётам. Помолившись на пролетающую железную птицу, дикари ждали от неё милостей – консервов, одежды, муки.

Война закончилась. Недоумевающие островитяне в напрасном ожидании небесных даров принялись строгать из дерева макеты самолётов и делать из досок рации, в которые они бормотали заклинания, как это делали белые люди, после которых должны появиться самолёты. Но самолёты больше не появились. Зато понятие карго-культа прочно вошло в социологический лексикон.

Недостатка в его проявлениях не было, что нашло отражение даже в языке. Вместо отделов у нас теперь департаменты, вместо свежевыжатого сока – фреш, вместо головоломок – пазлы, вместо подгузников – памперсы, вместо товароведа – мерчендайзер.

Образовательная система Украины тоже втискивается в европейские рамки. Взамен пятибалльной системы оценок введена двенадцатибалльная, многие ПТУ превратились в колледжи, а в вузах запущены программы по обучению за рубежом. И эти программы были бы прекрасным инструментарием для ознакомления с иностранными методиками обучения, если бы не априорное отношение к обучению в Европе как к чему-то более качественному.

Украинская политика – это вообще сплошная клоунада европеичанья. У нас есть Европейская партия Украины, Европейский центр информационной поддержки, экспертно-аналитические порталы «Европейский простор» и «Украинская европейская перспектива», Школа европейских студий, общественное движение «Мы – европейцы!» и т.д. и т.п.  Как о свободе больше всего твердит тот, кто несвободен, так и о европейскости талдычат те, кого туда не подпускают.

Больше всего Киеву хотелось бы вырваться из «географической прихожей» Восточной Европы, приблизиться к «западно-европейскости» хоть на шаг, по принципу «если нельзя покушать с королём за одним столом, то можно, мы посмотрим через окно, как король кушает?».

Понятие Восточной Европы в его географическом применении не имеет устоявшихся границ, и восточно-европейскими перестают быть страны, присоединившиеся к НАТО или ЕС – Польша, Венгрия, Словакия, Румыния. Для них есть другой термин – Центрально-Восточная Европа (ЦВЕ) и политической идеологии в нём больше, чем географии.

Впервые этот термин употребил польский историк Оскар Халецкий, противник сближения Польши и СССР. Если ранее под Центральной Европой подразумевалась, прежде всего, Германия, то появление понятия ЦВЕ лишило Центральную Европу её исключительно германского наполнения, а политическая причастность к «центрально-европейскости» превращалась в приз, вручаемый Варшаве, Бухаресту или Братиславе за их активность в процессах глобализации.

С тех пор «восточно-европейскость» осталась уделом стран, находящихся за восточной границей Польши – Украины, Беларуси, Молдавии. Прибалтику из Восточной Европы «исключили» сразу, как только она стала членом НАТО.

Так подготавливались ментальные и политические водоразделы Европы на «правильную» - западную и центрально-восточную - и собственно восточную, не совсем «правильную». Американский учёный Лари Вульф указывал на изначальную политико-культурную  неполноценность концепта Восточной Европы по отношению к Европе Западной (Л. Вульф «Изобретая Восточную Европу»). Главной чертой политического и религиозного дискурса Запада о Восточной Европе была ссылка на архаику, всеобщую отсталость восточно-европейских территорий от остальной Европы.

Но что есть Европа? Н. Я. Данилевский вопрошал, почему границей Европы служат непременно Уральские горы? Пересечь их не составляет труда, в отличие от Альп. Куда естественней было бы видеть высокие и крутые Альпы естественной разделительной линией.   

Составляет ли современная Европа единый культурно-политический ареал? Нет. В античности культурно-политическое и государственное влияние европейской Греции охватывало  Малую Азию и Северную Африку, но сегодня эти земли к Европе не относят, «ампутируя» тем самым немалую часть древнегреческого культурного наследия в этих странах в угоду идеологии. Красочный пример: греческая часть Кипра – это Европа, а вторая половина острова, под турецкой властью, таковой уже не является.

То, что состав Европы меняется от эпохи к эпохе, когда одни государства то включаются в Европу, то изгоняются из неё, служит лишним доказательством идеологической надуманности понятия «европейскости». Европа саму себя волюнтаристски поставила в центр всемирного бытия, вырвавшись вперёд на определённом этапе мировой истории (экономика, технологии, вооружение). Но так было не всегда, и долгие века Европа была обыкновенным интеллектуальным и экономическим захолустьем. Когда европейцы с мистическим ужасом смотрели на пролетающие кометы и падающие звёзды, в Китае и Индии уже нашли научное объяснение этим феноменам. Мало кому известно, что все четыре великих мировых изобретения (бумага, книгопечатание, порох и компас) пришли на Запад с Востока, а не наоборот. Ирригационные системы и бани в Испании – тоже наследие пришедших с востока мавров.

Смердяковщина – этим словом благодаря Ф. М. Достоевскому и его «Братьям Карамазовым»  уже в ХІХ веке обозначали непритязательное и подобострастное западничество, проевропейские кривлянья отечественных интеллигентов и политиков. Ныне на Украине русская классика не в почёте, а смердяковщина из предосудительного морального изъяна возведена в ранг государственной политики. На заре украинской независимости «отцы нации» гордо повествовали с трибун, что выход из состава Советского Союза был залогом сохранения украинской культуры и нации.

Теперь же они готовы во что бы то ни стало поменять украинскость на европейскость. А стоит ли?