Анатолий ШАРИЙ. После Апокалипсиса

...косноязычные сотрудники из офисных кабинетов, постепенно пот и мат сменятся на аромат одеколона и правильную речь.

Никто не будет бить бутылки о брусчатку Майдана, никто не будет мочиться на консерваторию. Время это близится. Скоро опустится на землю украинскую новая эра, эра возрождения от жлобского гнета...

Ни мочалок, ни закона...

Нет, конечно же, на улицы городов не выйдут бригады мойдодыров, готовых оттирать мочалками смердящих потом и мочой граждан.

Не поедут по троллейбусным и автобусным маршрутам группы нюхачей, выискивающих вонючек о двух ногах.

Не будут филологи в составе милицейских патрулей (состоящих сплошь из интеллигентных, образованных патрульных) ходить по Киеву, и штрафовать за фразы «тудой не бижю» или «судой на отсанивку».

Такого счастья, которое в нынешней Украине окрестили бы «нарушением всех прав», нам не дождаться. У человека есть право не мыться, и вонять, аки свинья (причем, в Германии, к примеру, или в Австралии и свиньи так не воняют). А пассажиры общественного транспорта, вынужденные наслаждаться ароматом немытого тела, не имеют права вышвырнуть вонючку на улицу.

У покорителей городов нет права орать матом на всю улицу, но они орут. А люди в погонах, обязанные за такое деяние упрятать голосистого жлоба в кутузку на пару суток, лишь ухмыляются, сплевывая шелуху от семечек себе на кителя.

Тем не менее, есть все основания полагать, что достаточно широкая прослойка украинского населения, именуемая емким словом «жлобы», в самое ближайшее время начнет чувствовать дискомфорт. И не потому, что совесть проснется, или тяга к образованию прорежется.

Просто не станет нынешнего президента.

Кто-то другой, из кучки, в которой «две штучки», станет главой государства. И ни один из них к жлобам явно отношения не имеет.

История жлобья, безраздельно правящего в нашей стране, уходит корнями в детство гражданина, в последнее время все чаще получающего публичные оплеухи в виде свиста во время выступлений.

Итак, для того, чтобы понять феномен последних пяти лет правления малообразованных жителей сел, следует разобраться с детскими комплексами нашего главного героя...

Тимур и его команда

Сейчас жители всевозможных Матусовок и Петросивок хвастают друг перед дружкой необычными, а порой и нелепыми именами отпрысков. В сочетании с фамилиями получаются иногда настоящие шедевры. К примеру, Доминикана Загогуйко или Альфред Хрыщ. Звучит!

Представим обиженного по жизни сельского ребенка с распространенным ныне для села именем Тимур. Такого себе замызганного мальчугана, мечтающего не только «пасти теля», но и штиблеты лаковые носить.

Причем мальчуган знает, что где-то далеко есть светлые и веселые города, где горожане щеголяют в вечерних нарядах, где бьют хрустальные струи фонтанов, где слушают и понимают классическую музыку... В общем, знает мальчуган о том, что где-то есть «городские», которые «шикарно живут». И с самого детства, выгрызая себе путь наверх из ограниченного свинарником пространства, этот мальчуган начинает ненавидеть тех, кому фонтаны достались без пота.

Каждому, кто служил в армии, известно – друзьями становятся в первую очередь по географическому принципу. «Ты откуда, брат? Киев?! А жил где? Подол?!! И я оттуда, держимся вместе». Если земляков нет, друзей себе находят по общим интересам. Не станет с ходу профессор дружить со слесарем. Ввиду отсутствия точек соприкосновения. Есть тысячи исключений, но к такой дружбе люди шли, порой, годами. Слесари дружат со слесарями, а школьные учителя со школьными учителями. Футболист найдет больше общего с гандболистом, нежели с пианистом.

А житель села скорее сойдется с жителем села. И причин много – язык, внешний вид, общие знания о выпасе телят и так далее. Но основная сила, объединяющая, притягивающая друг к дружке эти магниты – ненависть. Жажда отомстить, рассчитаться с ненавистными городскими, имеющими все «просто так».

И вот наш Тимурка учится, роет землю, дабы запах телячьего дерьма из носа выветрить, и в город переехать.

По ходу своего восхождения к вершинам, обрастает Тимурка командой. А в команде у него – ни профессоров, ни академиков. Такие же жлобики с ненавистью к городским да к прочей очкастой интеллигенции...

Месть

И вот мальчишка, двадцать миллионов раз согнувший услужливо спину, сто тысяч раз лизнувший пятые точки больших людей, сам становится боссом. Вырывается вперед. Вскарабкивается на пьедестал.

А команда его, залезая немытыми ногами на столы в ведомственных заведениях, отплясывает гопака. Гуляй, рванина, добрались до кормушки!

Когда кормушку выгребли, настало время припомнить старые обиды. Для того чтобы порвать в клочья всю думающую братию в стране, необходимо привлечь таких же, как сам, шакалов, все умное и интеллигентное ненавидящих.

Я помню Киев до 2004 года. Мы все думали тогда, что древняя столица Европы разрушается. Мы не знали, что такое настоящее разрушение. Жители Киева и в страшном сне не могли себе представить той колоссальной вакханалии скотства, которая захватит, понесет, подобно щепке, этот красивейший город.

Разрушение Киева – часть одного плана. Один пункт из плана мести, в котором прописаны незавидные роли всех настоящих специалистов, всех «умников очкастых» и «грамотеев начитанных».

Вчерашний сельский мальчик начинает жестоко мстить всем тем, кто не нюхал навоза с самого детства. Тихий хлопчик становится монстром, получив власть. Как любой холоп, дорвавшийся до булавы. Махровый жлоб Лозинский был тихим селянином, помогающим ближнему. А потом получил власть, и начал отстреливать вчерашнюю ровню.

Наш деревянный селянин Тимур, одержимый идеей превратить Украину в прокуренный притон с портретом Бандеры на стене, а украинцев – в пивососущее быдло, не умеющее писать, свой план мести практически осуществил.

После Апокалипсиса

В журнале «Фокус» не так давно была опубликована статья с громким названием «Путь в Европу начинается на Контрактовой площади в столице».

Статья о концерте, который состоялся перед Днем знаний.

Мне довелось побывать на Подоле после того, как «европейский путь» был успешно пройден. Ощущение такое, что высадился на Луну. Площадь перекрыли, потому что проехать по ней не представлялось возможным из-за огромных гор битых бутылок.

Словами этого не передать. Мусором и стеклом было усыпано буквально все: асфальт, земля, трава, лестницы, бордюры.

Концерты в Киеве проходили и пять, и десять лет назад. Но практика осыпания стеклом исторической части города до такой степени укоренилась лишь в последние пару лет.

Если бы не шатающиеся пьяные и рыгающие студенты, на Контрактовой площади 31 августа можно было снимать картину о следующем дне после конца света.

Это часть мести древнему городу, жители которого не были с детства ограничены пространством тесной хатынки.

Как и поломанные, растоптанные «народом» самые большие в Европе цветочные часы на День Независимости. Как и вырванные, и брошенные тут же кусты в парках после «гуляний».

Это постепенно осуществляющийся план мести интеллигентному городу от сельского жлобья, спущенный вниз, прямо из Администрации, в которой заседает вчерашний пастушок Тимурка со своею командой.

Пять лет болтовни о европейском пути развития подходят к концу. Мы уже пережили Апокалипсис. Мы живем после жизни в ожидании чуда. Кто бы не воссел на престол, это будет не жлоб. Первым лицом государства станет человек, не имеющий в кармане потертого плана мести.

Скоро с улиц городов должны начать пропадать немытые, косноязычные грязнули. Скоро, очень скоро за разбитую об асфальт пивную бутылку будут сажать в «обезьянник». Месть осуществилась, но мы выжили. Чтобы воскреснуть после Апокалипсиса...

Анатолий Шарий