Спасать ли белорусский язык?

Наткнулся в интернете на статью известного белорусского литератора. Тревожится он за судьбу белорусского языка. Не нравится ему то, что не хочет народ Белоруссии на этом, казалось бы, родном своем языке, не только разговаривать, но и даже написанные на нем книжки покупать отказывается. Поэтому литератор предлагает принять закон, который принуждал бы жителей Белоруссии использовать в быту и на работе только белорусский язык. И думается ему, что нет ничего проще — заставить и всё. Смогли же в Израиле, используя достаточно жесткие методы, заставить людей говорить и писать на иврите — языке, считавшемся мертвым в течение 18 столетий.

Но есть некоторая разница. Там это делалось для того, чтобы порвать с наследием диаспоры и с языками, на которых говорили люди, жившие под чуждым владычеством. А у нас? В истории Белоруссии, если не придумывать лишнего, ничего подобного не было. Приходится что-то выдумывать, делать из русских людей пугало, представлять их некими захватчиками, а русский язык превращать из языка братского, исключительно дружественного народа, в язык врагов, неких культурных оккупантов. И, основываясь на этом, ломать людей через колено, заставляя их говорить по-белорусски? Никуда, мол, не денутся, как миленькие начнут говорить. А иначе ничего не получается.

Уже почти получилось, но сорвалось. Был ведь период, когда в школах начали уже искоренять русский язык. Наиболее ретивые школьные администраторы внимательно следили за тем, что делают ученики на переменах и, если те позволяли себе разговаривать друг с другом по-русски, их классный руководитель получал взыскание. Учителя тогда просто не знали, что делать. Ну как можно заставить детей разговаривать на языке, на котором они разговаривать не хотят? Ведь никого из нас не удивишь известием о том, что школа наша практически неспособна привить ученикам любовь к какому-нибудь предмету.

В этом, похоже, и кроется секрет. Оппозиция, всё более настойчиво требуя выведения белорусского языка на главную роль в жизни государства и общества, теряет свои, некогда достаточно прочные позиции. Языковый вопрос стал главным в ее противостоянии с правящими кругами. И это, опять же, отнюдь не укрепляет положение оппозиционеров, которые никак не желают понять, что, упорствуя в вопросе силового внедрения того, что они настойчиво называют "матчыной мовай", способствуют, тем самым, ослаблению позиций белорусского языка.

В Великом княжестве Литовском (а также Русском и Жемайтийском) государственным языком был западнорусский, который некоторые белорусские исследователи называют старобелорусским. На этом языке велись и переписка и делопроизводство. Позднее, когда была создана Речь Посполитая, стали усиливаться позиции польского языка, а после распада этого государства западнорусский (старобелорусский) язык стал постепенно вытесняться польским языком — с запада и великорусским языком — с востока. Но, несмотря ни на что, продолжал существовать еще один язык — не имевший в начале двадцатого века собственной письменности фольклорный язык белорусского населения, которое составляло, на территории Белоруссии, более чем 60 процентов общей численности жителей сельской местности и около 17 процентов численности городского населения.

После революции 1905 года власти России официально разрешили использовать, для издания книг и журналов, белорусский язык, который, согласно знаменитому словарю Брокгауза и Эфрона, считался наречием "акающего южновеликорусского говора".

И лишь в 1918 году появился, созданный преподавателем древнегреческого и латинского языков, приват-доцентом Петербургского университета Брониславом Тарашкевичем, учебник белорусского языка. За основу предложенной им версии языка были приняты разговорные диалекты, бытующие в то время среди населения центральных регионов территории, считавшейся белорусской. В соответствии с фамилией автора учебника, этот вариант белорусского языка, легший в основу официальной версии, получил название "тарашкевица". В появлении белорусского языка, имеющего свою письменность и четкий набор грамматических правил были заинтересованы как лидеры Белорусской Народной Республики, провозглашенной во время немецкой оккупации, так и большевики, проводившие на белорусских землях политику "белорусизации".

Таким образом, из-за произошедшего, в конце XVIII века, разрыва письменной традиции, современный белорусский язык был создан в ХХ веке заново, на основе устно-разговорных диалектов без непосредственной связи с литературно-письменной традицией западнорусского (старобелорусского) языка.

В двадцатых годах прошлого столетия белорусский язык, вместе с тремя другими языками, на которых говорило большинство населения, — русским, польским и идиш — являлся официальным языком Белорусской ССР. Более того, в течение некоторого времени на гербе Белорусской ССР фраза "Пролетарии всех стран соединяйтесь!" была написана на всех этих четырех языках.

Постепенно позиции белорусского языка в повседневности и делопроизводстве укреплялись. Произошли радикальные изменения в его функционировании и выработке литературных норм. В 1933 году была проведена реформа языка. И, хотя ряд белорусских филологов и историков резко критикуют эту реформу, утверждая, что она искусственно приблизила белорусский язык к русскому, нужно заметить, что в ее проведении принимал участие и сам Тарашкевич, который еще в двадцатые годы перебрался из Петербурга в Белоруссию. Дореформенное правописание (тарашкевица) и латинский алфавит продолжали, до 17 сентября 1939 года, использоваться на всей территории Западной Белоруссии.

В 1934 году был образован союз писателей БССР. После этого доминирующим направлением в белорусской литературе стал социалистический реализм.

Произошли радикальные изменения и в жизни белорусов. Довоенный период характеризовался резким улучшением условий жизни. Выросла грамотность, началось преподавание белорусского языка в школах, начали вырабатываться нормы белорусского литературного письма.

Великая Отечественная война внесла коррективы в процесс белорусизации. Мужское население Белоруссии было призвано в ряды Красной Армии и, в большинстве своем, полегло на полях сражений. Резко упала и численность сельского населения — основного носителя тех или иных диалектов белорусского языка. За время военных действий на территории Белоруссии было уничтожено почти десять тысяч деревень и сел. В то же время оккупационные власти допускали использование белорусского языка, наравне с немецким и польским, в качестве официального.

Когда наступил мир, в Белоруссию, восстанавливать разрушенное войной народное хозяйство, приехали люди со всех концов Советского Союза. Почти все они, естественно, писали и разговаривали по-русски. Тем не менее, белорусский язык по-прежнему являлся единственным государственным языком. Хотя и разрешалось, при создании как административной, так и технической документации, использовать русский язык.

Что же касается белорусской литературы, то, поскольку в Советском Союзе постоянно действовала программа поддержки литератур братских народов, писать на белорусском языке, было очень выгодно. Гонорары авторов книг, написанных на белорусском языке, не только были значительно выше гонораров русскоязычных авторов, но даже и, как правило, многократно превышали стоимость всего тиража изданных произведений. Таким образом, издание книг белорусских писателей тяжким грузом ложилось на бюджет издательств.

Но из этой ситуации был найден выход. На помощь белорусскоязычным писателям пришли, как ни странно, книги на русском языке. Для того, чтобы компенсировать понесенные убытки, издательства, в конце каждого года выпускали большими тиражами безгонорарные издания на русском языке. Это были либо пользующиеся повышенным спросом книги тех советских авторов, которые умерли более, чем двадцать пять лет назад, и поэтому, в соответствии с советским авторским правом, уже не нужно выплачивать гонорар их наследникам, либо книги популярных иностранных авторов, которые, как, например, книги Жоржа Сименона, были изданы у нас еще до признания на государственном уровне конвенции об авторских правах.

Таким образом, с момента возникновения белорусского языка, то есть, практически, с момента создания Белорусской ССР, этот язык почти всегда существовал в паре с русским. Исключение составляет только период немецко-фашистской оккупации, когда использование русского языка для нужд документооборота было запрещено. А все остальное время русский и белорусский языки поддерживали друг друга. Никогда не было такого, чтобы народ Белоруссии пользовался только одним из этих языков, отказываясь от другого. И поэтому все старания авторов реформ, предусматривающих переход к использованию только одного из этих языков, заранее обречены на неудачу.

Не так давно был создан объединенный союз писателей Белоруссии и России. На учредительном съезде, который проходил в Минске, обсуждались многочисленные актуальные вопросы существования этого союза. Но красной нитью через все обсуждение проходил один вопрос, который, похоже, всем присутствующим, с белорусской стороны, казался главным: сколько Союз писателей России будет платить Союзу писателей Беларуси. Причем гости из России не то, чтобы никак не могли понять, какие же деньги и за что хочет получать от них белорусская сторона, но ничего в ответ на этот вопрос не говорили. И всем присутствующим становилось понятно, что, как бы ни хотелось учредителям, создать модель, подобную той, что была реализована Союзом писателей СССР, с эффективной системой поддержки литературы братского народа, им не удастся. Москвичи, к сожалению, уже не обладают такими, как ранее, финансовыми возможностями. Более того, оказание финансовой помощи представителям другого государства, коими являются для них белорусские писатели, непременно наткнется на целый ряд юридических препятствий.

Если мы попытаемся проанализировать существующую ныне в Белоруссии языковую ситуацию, то увидим, что имеем дело с неким уникальным явлением — современным филологическим фанатизмом. Это явление имеет те же признаки, что и любой другой фанатизм — одержимость, отсутствие логики, тенденция к созданию образа врага. Так вот — одержимы наши филологические фанатики одной идеей: "Каб добра жiць, трэба размауляць па-беларуску". И никакими средствами невозможно вдолбить им простую мысль — любовь к родному языку должна прийти сама — от хорошей жизни. Но, как ни крути, силой невозможно заставить людей хорошо жить.

Создан замкнутый круг. Чем враждебней относятся ревнители белорусского языка к писателям, которые пишут на языке русском, тем большее количество книг, написанных на белорусском языке, остается без спроса лежать на полках книжных магазинов.

А поскольку современная экономическая ситуация не позволяет платить, как в советские времена, высокие гонорары авторам не пользующихся спросом книг, то многие из таких авторов в настоящее время вынуждены обходиться малым.

Нужно заметить, что идея силой заставить белорусский народ прекратить говорить и писать по-русски, вынудить его использовать в работе и быту исключительно только белорусский язык, не нова. Она высказывалась и раньше. Проводилось даже исследование того, как может отразиться такое решение на экономической ситуации в стране. Прогноз оказался неутешительным. Без значительного вложения средств во все, практически, отрасли экономики, искусство, образование и даже медицину, радикальную реформу языка провести невозможно. Ведь такая реформа затронет все существующие в экономике и государстве информационные структуры, изменит потоки управленческой и научной информации.

По оценкам, сделанным ЮНЕСКО, белорусский язык находится в катастрофическом состоянии, он на грани исчезновения. До такого состояния его довело, кроме всего прочего, и противостояние с русским языком, искусственно раздуваемое нашими филологическими фанатиками. Во вред белорусскому языку пошло и то, что его взяла на вооружение оппозиция. Дошло до того, что одна и та же фраза: "Да здравствует Беларусь!", если она сказана по-русски, расценивается, как призыв к поддержке правящих кругов государства, а если она произнесена по-белорусски, то есть звучит как "Жыве Беларусь!", то является призывом к противостоянию с руководством страны.

Такое положение дел, конечно же, недопустимо. Язык не должен служить монетой для расплаты за те или иные повороты русла политической конъюнктуры.

И пусть уйдут, наконец, в прошлое попытки предоставления преимуществ пишущим на белорусском языке за счет тех, кто пишет по-русски, пусть на бездонный книжный рынок России хлынут высококачественные переводы на русский язык качественных произведений белорусских писателей. И пусть каждый из таких переводов послужит возрастанию интереса к творчеству литераторов Белоруссии.

Ревнители борьбы белорусского языка с русским должны понять, наконец, что, благодаря именно их усилиям, белорусские писатели остаются неизвестными на книжном рынке России, что та озлобленность, которую они привносят в отношения между литераторами, идет во вред белорусской литературе.