Перепетые песни. Переписанные книги

Включаю телевизор. На экране – конкурс патриотической песни в Донецке. На сцене – подросток-лицеист в полувоенной форме. Неужто, у нас кто-то со сцены пропоёт «За Россию и свободу до конца»?

Но радость оказалась преждевременной. Ломающимся голоском лицеист запел: «Офицеры, вы славяне» и «За отчизну и свободу до конца». Слова «россияне» и «Россия» изъяли, видимо, чтобы не травмировать детскую психику, а также мозги присутствующих в зале чиновников.

А кто, собственно, разрешил так коверкать песню? Неужто сам Газманов? Или кто-то другой приложил свою руку к интерпретации этого хита? Тогда нужно, объявляя песню, говорить: «На стихи Олега Газманова, рецензент такой-то». Народ должен знать своих «героев» – если не в лицо, то хотя бы пофамильно.

Песню «Легендарный Севастополь» – гимн этого города, тоже переделали в соответствии с политической конъюнктурой. Её не только перевели на украинский, но полностью изменили смысловую нагрузку. Теперь вместо строчки «Севастополь – гордость русских моряков» поётся «Бiлокам'яна столиця українських морякiв». И это при том, что ныне покойный автор песни «Легендарный Севастополь» Пётр Градов был категорически против изменения текста. Да и слова «Бiлокам'яна столиця» вызывают ассоциации скорее с Москвой, чем с Севастополем.

Тогда, по логике шароварных реформаторов, следует переделывать всё.

Вот есть мюзикл «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты», а в нём строчки:

В школе с детства нас учили:
Нет страны чудесней Чили.

Какое-то Чили чудесное, а где же здесь Украина? Что может быть чудесней Украины?

Не понимаю только одного: ну, наложено на Украине табу на слова «русский, россиянин, Россия» в положительном контексте – так совсем не пойте. Зачем же стихи коверкать? Зачем становиться настолько примитивными? Зачем оскорблять людей? Ведь одним изменённым словом можно обидеть человека, народ, страну. Неужто никого на Украине не резанёт по сердцу, если кто-то в угоду какой-либо конъюнктуре переделает шевченковское в «Як помру, то поховайте мене в Гондурасі» или переиначат Сосюру: «Любiть Папуа-Нову Гвінею, любіть, як сонце, любіть, як вітер, і пальму, і ліану…» Меня лично это сильно покоробило бы, думаю, других тоже. Но почему же тогда у нас такая свобода «перевода» по отношению к другим? Вот и получаем принцип жизни: «Нужно перепеть песни – перепоём, нужно переписать книги – перепишем».

И «переписывают». Особенно досталось от «переписчиков» бедному нашему Николаю Гоголю. И ещё как досталось. Особо одарённый переводчик выкинул из «Тараса Бульбы» слова «русский, Россия, Русь», заменив их на «украинский, казачий, православный». Я не говорю уже про особое извращение – перевод Гоголя с родного на государственный, но неужели корректный перевод Николая Васильевича кого-то оскорбил бы или потряс основы чьего-либо мировоззрения?

Так мало того, что сделали некорректный перевод, – ещё устроили цирк с гоглевскими редакциями. Украинский перевод Николая Васильевича начинается с такой приписки: «Редакция Ивана Малковича и Евгения Поповича на основе перевода Николая Садовского. Редакция перевода осуществлена над вторым, переделанным авторским изданием 1842 года с учётом первого авторского издания 1835 года». А знаете, зачем вся эта хитромудрость в начале? А затем, что бы убрать из этой повести строчки из последней главы: «Постойте же, придёт время, будет время, узнаете вы, что такое православная русская вера! Уже и теперь чуют дальние и близкие народы: подымется из Русской земли свой царь, и не будет в мире силы, которая бы не покорилась ему!..». Этих строчек действительно не было в редакции 1835 года. Но при этом украинский перевод – это не перевод редакции «Тараса Бульбы» 1835 года, которая была где-то на треть меньше канонической редакции 1842 года. Просто выбросили слова о русском царе, а прочее оставили прежним. Ну, кроме замены слов «русский» на «украинский»…

Зачем всё это? Зачем столь явно демонстрировать свою ограниченность и свой просто мистический страх перед словами «Россия и русский»? Думаю, простые граждане Украины этого страха не ведают, он ведом только бесплодной украинской творческой интеллигенции, на чьи вкусы и пожелания ориентируются всевозможнейшие «переводчики», «цензоры» и «интерпретаторы».