Дмитрий ТАБАЧНИК. Возвращение в современность

Образование — инструмент с очень тонкой настройкой. Заданная сегодня тональность может звучать десятилетиями. В Украине это еще и важнейшая отрасль экономики, охватывающая около четверти населения. Система образования является одной из несущих конструкций нашего общества, его социальным стабилизатором. Если добавить к этому традиционную (с советских времен) престижность высшего образования среди молодежи, станут понятны причины резкого увеличения числа вузов (и мест в них) в первое десятилетие независимости.

Однако, похоже, ко второй половине 2000-х процесс зашел слишком далеко. Количество высших учебных заведений превысило разумные пределы. Образование из «продукта» уникальной интеллектуальной индустрии с теми или иными характеристиками превратилось в «услугу», к которой прилагаются такие качества, как «быстрее» и «проще», а количество мест в вузах — поставщиках этой услуги превысило количество выпускников средних школ.

Развитие образования на манер шоу-бизнеса не могло не привести ко всеохватывающей профанации. Внутри этого процесса происходили и другие изменения, которые было удобно маскировать всеобщей безответственностью, называя плюралистическим подходом к истине.

Как говорил герой произведений Герберта Кийта Честертона отец Браун — «Где умный человек прячет лист? В лесу». Так размышляли и те, кто сделал своей миссией перековку украинского сознания посредством человеконенавистнической идеологии. Молодому деревцу легче придать требуемую форму, чем зрелому. К тому же в обстановке всеобщего безразличия одиозные шаги и взгляды можно выдать за веяние времени, за правдоискательство и даже за своего рода патриотизм.

Гуманитарному образованию нанесен несомненный вред. В вузах шли тихие, но от этого ничуть не менее отвратительные репрессии против инакомыслящих — «ретроградов» и «пятой колонны». Как известно, интеллектуалы покидали Украину не только по причинам материального характера, но и в силу неприятия захватывавшего кафедру за кафедрой доморощенного «мугабизма», которому, увы, потворствовали сверху «революционные» администраторы от образования.

Девальвация образования, «мугабизация» истории, обществоведения, политологии и филологии привели к самоизоляции Украины, ее отдалению от процессов, происходящих в передовых государствах планеты. В свое время это произошло с Зимбабве, а не так давно — с Филиппинами, где проводилась политика насильственного вытеснения английского языка из ключевых отраслей. Борьба с естественным положением вещей всегда и везде приводит к одному и тому же результату — поражению, консервации, отсталости, тирании

Ощущение собственной бесполезности, нищета и мракобесие всегда идут рука об руку с политическим экстремизмом, в какие бы одежды (классовые, расовые или национальные) он ни рядился. Бороться с этими явлениями необходимо в комплексе.

Поэтому мы проводим политику, призванную остановить деградацию высшего образования. Главная задача заключается в том, чтобы в итоге на вузовском поле остались лишь игроки, способные предоставить качественную интеллектуальную подготовку, обладающие для этого ресурсами, инфраструктурой, репутацией. Бродячие цирки не должны присваивать себе роль театров на том основании, что они тоже дают представление.

Несомненно, этой нашей борьбе за качество оказывают жесткое противодействие безграмотные идеологи и нувориши от образования. По-другому и быть не могло: они защищают свои дивиденды — идеологические и материальные. Их реакция служит доказательством того, что мы выбрали правильное направление.

Далее, высшее образование должно работать в спарринге с работодателями, в первую очередь с крупным отечественным и международным бизнесом. Мы стараемся сформировать сегодня эту связку, чтобы после церемонии вручения дипломов выпускники не отправлялись на биржу труда, а исследователи — не работали бы в стол. Очевидно, что в вузах необходимо проводить больше профориентационных мероприятий, восстанавливать производственную практику. Наличие таких возможностей в вузе дает студентам шанс на более грамотное и целенаправленное трудоустройство.

Как известно, мы не только пытаемся привести госзаказ к разумному объему, но и впервые за десятилетия в 2010 году распределяли его с учетом ведущей роли классических и наиболее передовых вузов, а также сделали приоритетом инженерные специальности.

Я хотел бы остановиться на этом моменте подробнее.

Мировой экономический кризис нанес удар по профессиям, появившимся вне сферы материального производства. Разумеется, они не исчезнут, поскольку дизайн международного хозяйства изменился давно и бесповоротно. В транснациональной экономике роль посредника, торговца и обслуживающей его инфраструктуры, клеточки которой заполнены соответствующими специалистами, продолжает оставаться важной. Однако спрос на эти специальности рационально снизился и продолжительное время будет оставаться на таком уровне.

Отмечу, что легче прочих кризисную волну пережили страны с развитым промышленным производством, быстро перестраиваются сегодня страны с гибкой инфраструктурой, обладающие подлинной, а не фиктивной (как это было у нас) постиндустриальной экономикой. Кстати, «постиндустриальный» — термин обманчивый. Речь ведь идет не о том, как пытались доказать нам вульгарные и малообразованные проповедники нового, что промышленность больше не нужна. И не о том, что, продавая сырье и рабочую силу за границу, нам достаточно купить в развитых странах «технологии счастья».

В постиндустриальную эпоху промышленность просто становится другой. Ей не нужно так много рук, но ей необходимы хорошие головы. Если в стране отсутствует образовательная платформа для взращивания инженеров и рабочих нового века, иностранные фирмы, пожелай они затеять в Украине высокотехнологичное производство, привезут специалистов из-за рубежа. Отечественные компании столкнутся с такой же необходимостью.

Дефицит инженеров и технарей в целом ощущается уже сегодня.

Якобы низкая оплата труда инженера является вредным и опасным мифом, отрыжкой кризисных для нашего материального производства 90-х годов. Даже в тяжелом первом полугодии 2009 года программисты в среднем получали более 9 тыс. гривен, инженеры-технологи — более 6 тыс.

Реформы, конечно, должны проводиться в комплексе — это хорошо понимают и Президент, и Кабмин, и Верховная Рада. Вступило в действие новое налоговое законодательство, стимулирующее появление новых производств, приветствующее прямые иностранные инвестиции в реальный сектор. Задача образования — заполнить клеточки новой инфраструктуры современными специалистами. Специалистами для новой страны. Поэтому мы сознательно проводим политику поддержки инженерного образования, увеличения госзаказа на эти профессии.

Более того — уже сегодня мы работаем над созданием полноценной технической инфраструктуры системы образования. Молодые граждане не должны учиться на контрафактном продукте. И в этом вопросе мы нашли понимание и поддержку со стороны ведущих производителей программного обеспечения.

Кстати, Украина и сегодня является одним из крупнейших игроков на рынке информационных технологий. Еще не так давно этот факт не афишировался. Политики, смотревшие в прошлое, чтобы найти в этом прошлом еще больше поводов для разделения и взаимного раздражения граждан, не считали его важным. Более того, само утверждение, что в Украине есть зачатки современного общества и экономики, считалось почти крамольным — ведь «что хорошего из Назарета?» Украина должна была выглядеть в глазах собственных сограждан убогим постгеноцидным обществом, главная проблема которого — несовершенная «ментальность» жителей, якобы искореженных советским прошлым. Вести это спотыкающееся общество в светлое будущее должны были национально сознательные трибуны, а не высококлассные менеджеры, передовые инженеры.

Но «мугабизм» не мог победить в стране, где треть населения обладает доступом к интернету.

Я убежден — настоящий вуз должен синхронно хранить традиции и поддерживать все новое. Считаю, что университету необходимо вернуть его гордое имя. Вспомним, что обители знания утверждались европейскими монархами посредством документов, подобных по значению тем, на основании которых создавались новые колонии, ставшие со временем независимыми государствами. Задумаемся над тем, что над университетами были властны лишь главы государств или князья церкви.

Вместе с тем современный европейский университет — это всегда узел разработки и внедрения новых технологий. Именно университет является главным игроком в диалоге с бизнесом и теми государственными институтами, которые испытывают потребность в экспертизе и модернизации. Развитие науки в университетах — однозначный приоритет новой политики в области образования.

В первой половине 2000-х Украину называли «восточноевропейским» тигром наряду с Россией, Казахстаном и Беларусью. Нашим основным ресурсом было восстановление, загрузка советских промышленных мощностей в условиях состоявшейся стабилизации.

Все мы знаем расхожее выражение: «Во второй раз история повторяется в виде фарса». И в любом случае — не повторяется в точности. Рывок стран Юго-Восточной Азии в первый мир происходил на основе сконцентрированного в руках нескольких корпораций массового производства бытовой техники и микроэлектроники в условиях наличия дешевой рабочей силы, военного спонсорства США и свободной торговли. Мы уже не сможем этого повторить — необходимо искать новую незанятую нишу в мировом разделении труда.

Ряд стран уже начали специализироваться на экспорте образования. Один из примеров — Австралия. В Австралии получение высшего образования хорошего качества, сопоставимого со среднеамериканским, стоит в два раза дешевле. А так как образование это англоязычное и, в общем-то, австралийские профессора имеют нормальный доступ и к европейским, и к американским достижениям, то Австралия становится естественным местом для получения образования для выходцев из Азии. Эта страна генерирует существенный процент ВВП именно в данной сфере. И удельный вес заработка образования от года к году нарастает.

В Нидерландах существует около 30 весьма крупных университетов. И это при всего 12 миллионах жителей. Значительная часть студентов — иностранцы. Треть университетов имеют очень высокий международный статус. Они вносят существенный вклад в развитие национальной экономики.

Крупные украинские университеты в связке с заинтересованными в модернизации и экспансии предприятиями должны стать нашими «корпорациями», локомотивами, способными вывести украинскую экономику с периферии, на которой она оказалась.

Однако необходимо понять следующее — ни фундаментальная, ни прикладная наука, несмотря на их кажущуюся отстраненность от политических вопросов, не способны полноценно развиваться в нездоровой гуманитарной атмосфере.

Об учительской и преподавательской деятельности и говорить не приходится. Имевшая место пропаганда откровенно нелепых и ненаучных концепций калечила способность учеников и студентов к открытости, снижала присущий молодежи оптимизм, формировала комплекс неполноценности, псевдоидеалы общества пораженчества, исподволь создавала недоверие, подрывая авторитет преподавания.

Просвещение было, есть и остается врагом воинствующего мракобесия, подменяющего естественную любовь к родной земле самоубийственной ненавистью к культурно-языковому разнообразию и поликонфессиональности собственного народа, к прошлому, которое искаженно представлено как непрерывная цепь исторических обид.

На самом деле этой цепью украинский гуманитарий прикован к языческому столбу невежества, пропитанного замаскированной ксенофобией, в широком смысле — к вырытому на огородных раскопках идолу антиевропейского, пещерно-трайбалистского мировоззрения, в основе которого злоба и зависть к соседям.

Об этом уже нельзя молчать, потому что цепь должна быть разорвана, а идол — убран с пути развития образования — отрасли, долженствующей встать в авангарде перемен и модернизации общества.

Современные украинские националисты утверждают, что являются идеологами и политиками, родственными новым европейским правым. Это не так. Новые европейские правые и отчасти старые правые, вынужденные учитывать растущее влияние нового правого поколения, — направляют свою риторику и политику против иммиграции и углубления европейской интеграции, формирования европейского сверхгосударства.

В условиях Украины радикально-националистические, ксенофобские конструкты направлены не против иммигрантов, а против миллионов собственных сограждан, десятками поколений живущих на этой земле. Помимо того, что таким образом волюнтаристски отрицается историческая поликультурность Украины, наблюдаются еще и попытки свести естественное разнообразие сформировавшейся нации к убогому однообразию.

Идеология нетерпимости, густо перемешанная с ирредентизмом, делает украинский национализм аналогом зимбабвийского мугабизма, разорившего и изолировавшего эту африканскую страну, не так давно входившую в категорию перспективных.

Наиболее ощутимыми и болезненными являются последствия недавней мугабистской политики именно в отрасли образования.

Предыдущая власть несколько лет утверждала, что занята интеграцией украинской образовательной системы в общеевропейскую (кстати, здесь присутствует манипуляция понятиями — ведь т. н. болонская система распространяется не только на страны ЕС, и ее местная адаптация вовсе не является каким-либо критерием членства в ЕС или условием полноценного признания украинского диплома за рубежом, как это подавалось «реформаторами»). На деле происходила банальная профанация этой идеи, ведь вузы и работодатели стран ЕС продолжают рассматривать украинский диплом лишь как дополнение к тем или иным интересующим их личным и профессиональным качествам выпускника. Росла необеспеченная нагрузка на преподавателя, снижалось качество программ подготовки, размывалась ответственность учащегося за результаты своего труда.

«Болонская система» использовалась, скорее, как жупел «прочь от Москвы и прочь от советской образовательной системы», что не могло не выглядеть парадоксально на фоне во многом аналогичных («болонских») образовательных реформ в России (отличающихся, правда, тем, что там не придерживались большевистской формулы «до основанья, а затем», так, например, ведущие российские вузы все же получили право голоса при отборе абитуриентов — как и вузы Европы и Америки).

В свою очередь эксперимент с тестированием использовался вовсе не для унификации критериев, применимых к выпускникам школ, а как инструмент подавления культурно-языкового разнообразия граждан страны и вытеснения объективного подхода к историческим событиям из процесса формирования юных граждан, мифологизации отдельных фигур, оруэлловского навязывания современной политической интерпретации прошлому (т. н. историческая политика).

Сегодня все юные граждане Украины получили возможность учиться и сдавать экзамены на родном языке.

Происходила ли «европеизация» украинской образовательной системы? Нет, поскольку науке неведомы такие способы модернизации какой-либо общественной сферы, как мугабизм и профанация. Подлинная европеизация — в данном случае этот термин используется как наглядный аналог модернизации — украинской образовательной отрасли начинается только сегодня. Ее элементами, в частности, являются:

а) прекращение бесконтрольного роста количества высших учебных заведений и сертификации ими все новых якобы «модных», но непрофильных для них специальностей — этот процесс в прошлом уже сделал нас, к сожалению, международным посмешищем;

б) сопряжение образования и науки, концентрация государственных и других доступных ресурсов развития в руках ведущих — как сегодня, так и исторически — высших учебных заведений, обладающих общепризнанными научными достижениями;

в) постепенное приведение государственного заказа в соответствие с подлинными потребностями бюджетного сектора, а также изучение возможностей стратегического прогнозирования потребностей рынка труда;

г) деидеологизация — очищение от «мугабистских» искажений преподавания истории и литературы, акцентирование многогранности украинской идентичности и культурного наследия, воспитание гражданственности, в частности — и как ключевого элемента общеевропейской макроидентичности;

д) пропаганда в обществе необходимых уже сегодня отечественному и международному рынку труда инженерно-технических специальностей и оказание соответствующей поддержки культивирующим их вузам;

е) анализ возможностей создания и развития нескольких т. н. сдвоенных программ (на уровне бакалаврата, магистрата и доктората — Ph.D., «доктора философии») — с ведущими университетами стран ЕС, концентрация внимания на сфере распространения преподавания иностранных языков.

Что же касается утверждений о «националистическом ренессансе в Европе» и «упадке мультикультурности», то дела обстоят так. Упадок переживает не политика мультикультурности, а ошибочная схема «социальные блага в обмен на изоляцию», десятилетиями практиковавшаяся, в частности, в Германии и Франции и приведшая к формированию гигантских гетто получателей социальной помощи. Время закрытых этнических сообществ давно прошло — и как раз задача современного европейского государства состоит в том, чтобы предотвратить вынужденное создание новых закрытых этносоциальных сообществ.

Культурно-языковое разнообразие является важным богатством нашей страны, заявкой на достойное будущее. Ведь исторически — это одна из основ быстрого развития ведущих стран мира: Голландии, США, Канады, Индии, Китая. Денацификация гуманитарной сферы, прекращение проповеди насилия в древних стенах академических заведений — предпосылка для стремления к «земле вольной, новой», государству, обладающему современной экономикой и инфраструктурой, образованному и оптимистичному народу, способному на великие свершения.

На острие инновационного развития, модернизации общества, движения, без преувеличения, к новой стране должны найти свое место образование и наука.

Министр образования, науки, молодежи и спорта Украины