Дорогой гость России

Тогда певца Украины где только не принимали под фанфары: и в Международном сообществе писательских союзов, и в Доме национальностей, и в Библиотеке украинской литературы ГУК г. Москвы. Словом, легче перечислить адреса, куда принимающая сторона не успела пригласить дорогого гостя.

Я знаю поэта Павлычко по творчеству советского периода. Кроме незабываемых строк о сорочке, вышитой мамой, запомнилось и такое:

Растут мои дела, мои стремленья,
Растет мой свет от ленинских щедрот.
Я — коммунист по совести веленью,
Со мной — единомышленник-народ.

(Здесь и ниже — в моем переводе. — С. С-В.)

А что написано им в постсоветские годы? Любопытство удовлетворил найденным в Библиотеке украинской литературы в Москве сборником стихотворений «За нас».

Книжица на украинском языке, издана в 1995 г. издательством «Рада», Киев. 15 стихотворений, 11 фотоиллюстраций — индивидуальные и групповые портреты Д. Дудаева, его соратников, наемников (очень похожи на хлопцев из УНСО).

Эпиграф из Пушкина: «Все русскому мечу подвластно».

Высокая поэзия и в прозаическом «От автора»: «Война России против Чечни раскрыла перед миром... суть московской имперской идеи... Московские «портные» хорошо набили руку на перекраивании чужих земель...» (К слову, эти «портные» и нынешнюю Украину «выкроили» из земель, отобранных у вековых захватчиков, что, разумеется, ведомо поэту с высшим образованием. — С. С-В.). Далее: «Фашизм гитлеровского образца живет и действует там, где российские шовинисты намерены реализовать на завоеванных и чужих территориях лозунг «Один народ, один Рейх, один фюрер». Строки этой книжечки — это боль моих сомнений, рана моего сердца... и поклон чеченскому народу, который сорвал маску с имперской Москвы, показал человечеству ее звериный оскал и героической борьбой заложил крепкие фундаменты своей самостоятельной державы. 11.05.95».

Насчет своих «болей» и «ран сердца» живой классик, скажу сочно, по-украински, «бреше», ибо в стихотворениях этой книжонки талантливый, без сомнения, стихотворец являет такую поэтическую слабость, убогость, что они с головой выдают исполнителя срочного политического заказа (одни «мягкие слезы» в «Сочувствии» чего стоят!).

Открывает поэтическую часть сборника стихотворение «Чечня»:

Вновь Москва распинает народ,
Что восстал за державу свою,
Вновь прикрытых броней чужаков
Встретил храбрый чеченец в бою.

В оба клюва двуглавый орел
Пьет чеченцев горячую кровь!
Ну а мы все молчим, как рабы,
Что боятся вчерашних оков.

Это лживая честь и обман,
И фальшивой свободы мораль.
Ведь придет, как сломает Чечню,
В нашу хату нахальный москаль.

Прометей, ты защиты не жди
Из Парижа. Иллюзий не строй!
Только парень из нашей УНСО
Охладит твои раны водой.

А Европа, та старая блядь*,
Рожу скорчит тебе издали,
Как наполнится кровью Кура,
А за нею — все реки земли.

Чтобы порох не выел глаза,
Опускает Европа вуаль,
Да напрасно. Придет и в Париж
Из Чечни обнаглевший москаль.

Там — огонь, а в огне — Прометей!
Люди, гляньте, в горах — палачи!
Я кричу, я зову, но в ответ
Только сытое брюхо урчит.

__________________________
*В подлиннике: «А Європа, та курва стара...» — С. С-В.

Я не поленился, перевел еще девять стихотворений. К сожалению, жесткие требования редакции к объему сочинения вынуждают меня отослать любопытствующих к первоисточнику. Но от цитирования не удержусь:

И вновь сибирские вагоны
Москва готовит для Чечни.
И для Чечни, и для Украйны,
И для Европы — есть места.

...Вас ждет тяжелая судьба,
Слепых товарняков колеса
И тюрьмы от Пелопоннеса
Аж до Чукотки!
(«Джохар Дудаев»).

Держись, наш Джохар...
Тебя прикрывает Мазепа в бою...
Повстанцев сзывает на бой-газават
Чупрынка-Шухевич, твой первый солдат...
(«Держись, Джохар!»)

А вот как воспевается 9 мая, День Победы:

Ну наконец весна, трава, листва,
Знамен чеченских радостная зелень;
Москва (бойцы в горячке и гангрене)
На майский праздник ждет к себе гостей.

Победа! (Брешете, Чечня жива!)
Там, где цари безумные метались,
Идут толпой (а совесть их в карманах)
Под масками идут друг другу вслед.

Они смеются. Вытирают ноги.
Над ними своды золотом блестят,
Бокалы осушают за победу.

Но след за ними... сразу не поймешь,
Подошвы липнут, будто из паркета
Сочится кровь Кремля.
(«Праздник»)

Не слышу поэта! Кликушество ярого русофоба в адрес Москвы с «параллельным» осуждением западного «нейтралитета». Павлычко стращает Запад: не остановите «новых империалистов» на Кавказе — они придут на Украину, в страну вчерашних рабов, едва выживших под гнетом Орды(?!), захватят Париж и похотливо взлезут на тамошних мадамок («моя панно» у поэта). Даже Великая Победа 1945 года приобретает у Павлычко «чеченский оттенок». А толпы народные, известно, следуют за поэтами, словно овцы за баранами-провокаторами.

Книжица имеет предысторию. В свое время «живой классик» прогремел своей поддержкой переименования во Львове улицы Лермонтова в улицу Джохара Дудаева, более того — письмом покойному собрату по поэтическому цеху:

«Глубокоуважаемый Михаил Юрьевич!

...Вашим именем пользовались колонизаторы, желание которых состояло в русификации Украины... Горсовет Львова... не преследовал цели унизить Вас. Наоборот, отцы города хотели подчеркнуть, что в бессмертном имени и подвижническом восстании Джохара Дудаева опять явился Ваш повстанческий гениальный дух, направленный против «страны рабов», которая стремится сохранить построенную и на Вашей крови империю... Я убежден, что та Россия, которую представляете Вы, не будет претендовать на чужие территории... и Ваше имя не станет больше служить имперской политике, она засветится на многих улицах планеты не как реклама «немытой России»... С поклоном к Вам, Ваш Дмитро Павлычко».

Замечу, в письме речь идет о «русификаторах», давших возможность ученику польской школы и немецкой гимназии наконец-то учиться на родном языке. Под «страной рабов» Павлычко, видимо, подразумевает СССР, который лишил украинского поэта приятной возможности жить в скотских условиях — в конюшне (по его воспоминаниям), дал ему школьное и высшее образование, снисходительно смотрел зоркими «органами» на легкое лирическое фрондирование между обильными славословиями в адрес власти. Также подразумевается РФ — правопреемница империи и Советского Союза.

Лукав, ох как лукав Дмитро Васильевич! Он прекрасно понимает, почему «отцы города» приняли решение дать имя Дудаева именно улице Лермонтова. Для них москаль Лермонтов — один из «именитых» покорителей Кавказа. Турнуть его прилюдно — значит, в первую очередь унизить именно «москалей», кои отобрали у Польши и присоединили к Украине значительный во всех отношениях город. И в отличие от «отцов» города, которые знают лишь хрестоматийного Кобзаря, ведает ведь Павлычко, что «лицарі великі» у эпистолярного Тараса легко превращаются во «вражьих черкесов» и «проскурових синів», то есть «блядьих сынов» (читайте письма Кобзаря атаману Кухаренко»).

Приписан Лермонтову «повстанческий гениальный дух». Сей аристократ и офицер был патриотом Российской империи, честно и доблестно ей служил, согласно присяге и личным убеждениям не раз представлялся к наградам за виртуозную рубку голов вольнолюбивых сынов Кавказа. Кстати, без той империи, перекрашенной в красный цвет в ХХ веке, в русинском селе Стопчатов не появилось бы украинской школы, а в польско-еврейском Львове — украинского университета. Без нее внуки и правнуки Дмитра Павлычко вспоминали бы отдельные слова из родной речи разве что на конюшне да на картофельных грядках.

Судьба была к Павлычко благосклонной. Проклинаемая им сегодня Москва помогла уроженцу малоземельной семьи в прикарпатском селе Стопчатов вырваться за пределы убогого существования. Местные русины («быдло» — во мнении шляхетных хозяев, иноверцев) до прихода сюда Красной армии, за 600 лет «европейской интеграции» уступили города иноземцам, католикам и иудеям. И редким удачникам из своих, как правило, ополяченным. Можно было пристроиться возле них — обслугой, мелким ремесленником, но чтобы стать вровень с ними, сохраняя язык и веру предков, необходимо было иметь семь пядей во лбу, как, например, Иван Франко, или ждать благосклонности Фортуны.

Умом юный стопчатовец с задатками поэта не был обделен. До нападения гитлеровцев на Речь Посполитую стал посещать польскоязычную школу в соседнем селе («мужицька балачка» и на переменах была запрещена), потом — в ближнем городке — гимназию, где господствовала со времен незабвенного Франца-Иосифа немецкая речь. Родной язык для героя настоящего очерка зазвучал в школьных классах, потом на филологическом факультете Львовского университета уже при советской власти, когда с востока пришли «московськi окупанти»... Они же заселили опустевшие в войну города Галиции по преимуществу выходцами из окрестных сел.

Где таилась протестная страсть Павлычко, когда его земляки и единомышленники, воспеваемые им «хлопцы из УНСО» (см. сборник), громили Русский культурный центр во Львове, рушили памятники Пушкину, стирали русские имена с городских улиц? Они лишали жителей Крыма и Пудкарпатской Руси, русскоязычных городов центра страны, Новороссии и Донбасса права на родной язык, закрывали детские сады и общеобразовательные школы с русским языком обучения (на западной Украине, например, из 400 таких школ осталось всего 11). Они участвовали в неоправданных карательных операциях своих новых атлантических суверенов в многострадальном Ираке, поставляли смертоносное для моих сограждан оружие другой американской марионетке — Саакашвили.

В этом свете значительная часть публичной творческой жизни стопчатовского самородка — не что иное, как цинизм и двуличие, скрытая поддержка этноцида и откровенная москвофобия, что должно учитываться принимающей стороной при его наездах в Россию. Должно! Только не учитывается.

«Живой классик» русофобской поэзии, оказавший в прошлом году честь нашему праздничному маю, который для него ассоциируется с липким от крови кремлевским полом (см. стихотворение «Праздник»), был встречен некоторыми лицами как дорогой гость, значительная персона в украинских общественных организациях и культурных учреждениях столицы, как видный представитель братского народа. Народ-то братский, но отдельные его индивидуумы — откровенные недруги.

Творческий и руководящий бомонд принимающей стороны «в ходе дружеского общения», прослезившись от умиления, пригласил тогда «живого классика» провести творческий вечер в знаменитом «Доме Ростовых». Сюда, похоже, и направлены его не по годам бодрые стопы. Подозреваю, никто из хозяев Дома в сочинения Дмитра Павлычко не вчитывался. А редкие знатоки его творчества посчитали за благо для своей службистской комфортности списать русофобство гостя на безвредное старческое брюзжание. Ведь лирику 80. Видно, не все в порядке со здоровьем, раз покойникам письма пишет.

Вы скажете, вдохновенный старец уже, при новой власти, изменился, как виртуозно менялся не раз на завидном пути из отцовской конюшни в домашний кабинет «видатного радянського письменника».

Да, власть меняется, но Павлычки вечны.

_______________________
*Сергей Анатольевич Сокуров (Величко) — писатель и общественный деятель. В кругах соотечественников его знают в основном как основателя русского культурного движения в Галиции и публициста. Сибиряк по малой родине, выпускник Львовского университета, он 30 лет отработал геологом в Карпатском регионе. Автор 20 книг, более 500 произведений прозы различного жанра и поэзии, опубликованных в периодике СССР, РФ и Украины.

Пожалуйста, читайте также «І ще ніхто так не любив Москву» Краткая история СССР в творчестве Дмитра Павлычко