В стране одновременно происходит несколько интересных процессов, которые на первый взгляд находятся в плоскостях разных, но на самом деле неразрывно связанных друг с другом.
Самое важное. Самое полезное. Самое интересное...
В стране одновременно происходит несколько интересных процессов, которые на первый взгляд находятся в плоскостях разных, но на самом деле неразрывно связанных друг с другом.
Давайте отследим события.
Во-первых, президент поручил правительству заняться кинематографическим образованием: «Проработать совместно с представителями киноиндустрии и образовательных организаций вопрос о развитии образования в сфере кинематографии в целях подготовки высококвалифицированных профессиональных кадров, отвечающих современным требованиям». Вероятно, начальника страны начало беспокоить то, что выползает наружу из кинематографических вузов после обучения, — глаза красные, носы в белом порошке, а фильмов нормальных чуть.
Во-вторых, тот же самый Путин на совещании в Сочи звёздам творческой элиты о смене правил работы государства с кинематографом.
В-третьих, в Перми с места директора Музея современного искусства товарища Гельмана.
В-четвертых, люди снять фильм о 28 героях-панфиловцах, попросили у граждан 300 тыс. рублей на начало съёмок — и для начала один только контингент набрал им миллион за пару дней.
В-пятых, идёт активное обсуждение содержания будущего единого учебника по истории.
В рядах всеми нами любимых либералов, правозащитников, западников и демократических журналистов царит предсказуемая и греющая сердце патриота истерика.
Теперь давайте осмыслим полученную картину.
Для того чтобы понять, что всё это значит, позвольте мне сначала продемонстрировать вам краткий сеанс злорадства в исполнении демократического журналиста Владимира Познера по случаю результатов очередного опроса ВЦИОМ.
«В связи с Днём России, который имел место быть в прошлую среду, ВЦИОМ (Всероссийский центр изучения общественного мнения) провёл опрос среди россиян на тему, чем и кем гордятся они, имея в виду последние 10–15 лет. Если говорить в целом, то получается, что чуть более 60% опрошенных вообще не находят, чем гордиться. Чуть более 40% говорят «ничего вообще нет», а порядка 19 с небольшим процентов говорят, что они затрудняются ответить на этот вопрос.
Что касается положительных ответов, то наибольшее количество не среди людей, а среди предметов, что ли, или событий получили ещё не состоявшиеся зимние Олимпийские игры в Сочи. А среди людей — президент, 9% назвали его предметом гордости.
Вообще цифры, надо сказать, не то, чтобы очень мощные, и не дающие повода для оптимизма.
…
В общем, я решил воспользоваться сегодняшней программой, чтобы высказаться по этому поводу. И конечно, напомнить всем старую римскую пословицу: «Vox populi vox Dei», «Глас народный — глас Божий».
Удачи вам.
Трудно не заметить в выданном журналистом тексте некоторого торжества — «смотрите, даже народ говорит, что ему ! А голос народа — голос Божий!»
Есть только один нюанс: а кто создаёт для опрашиваемого народа информационное поле? Кто сообщает народу о том, есть у него, чем гордиться или нет? Уж не Владимир ли Владимирович Познер?
А кто у нас снимает историческое кино, которое рассказывает народу историю этого самого народа, а следовательно, сообщает народу о том, кто он такой?
А не из учебников ли истории черпают свои представления об истории зрители и творцы?
А кто у нас отвечает за представления народа о прекрасном? Случайно не люди искусства? А кто этих людей находит и предъявляет их творения народу — не работники ли музеев, галеристы и коллекционеры?
То, что происходит, — это попытка отобрать у маленькой, но сплочённой кучки людей монополию на создание культурного пространства, которое является точно такой же реальностью, как дома, дороги и заборы, и на которое точно так же распространяется .
Проще говоря, расписанную нехорошими словами, испачканную и замусоренную Родину куда труднее обустраивать и намного легче предать и бросить. В такой Родине намного легче воровать и пилить, чем честно жить и работать. В ней намного труднее завести семью и детей, нежели спиться. И так далее.
Но дело не только в законе разбитого стекла. Все ещё глубже.
Человек — часть мира, а мир — часть человека. Помните, у Льва Николаевича Толстого в «Войне и мире» был замечательный момент, когда осознание своего единства с миром просыпается у Пьера?
«Прежде громко шумевший треском костров и говором людей, огромный, нескончаемый бивак затихал; красные огни костров потухали и бледнели. Высоко в светлом небе стоял полный месяц. Леса и поля, невидные прежде вне расположения лагеря, открывались теперь вдали. И ещё дальше этих лесов и полей виднелась светлая, колеблющаяся, зовущая в себя бесконечная даль. Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. «И всё это моё, и всё это во мне, и всё это я! — думал Пьер. — И всё это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!» Он улыбнулся и пошёл укладываться спать к своим товарищам».
Что делает нас такими, каковы мы есть? То, с чем мы связаны. С чем наша связь наиболее прочна? С тем, что мы изменили или создали. Это круговорот творения, в котором мы преображаем мир, а мир преображает нас. Наши отношения создают нас, формируют, заставляют расти, меняться, взрослеть, приобретать совершенно новые, ранее небывалые у человека качества.
Эрнесто Гевара, известный как Че, говорил: «Рискуя показаться смешным, хотел бы сказать, что истинным революционером движет великая любовь. Невозможно себе представить настоящего революционера, не испытывающего этого чувства».
Человек, строго говоря, — это звук, производимый струнами, натянутыми между его сознанием и внешним миром. Каждая струна тянется к чему-то, с чем наша душа связана, и чем больше этих связей, тем сложнее и насыщеннее музыка. То есть человек. Чем прочнее эти связи, тем мощнее аккорд мы способны выдать во Вселенную, заставляя мир повторять нас как эхо.
Всё это происходит только в том случае, если нас настроить. Но как это сделать? Если мы являемся отражением мира, а мир — нашим отражением, то мы находимся в замкнутом круге, из которого не выйти. Бытие определяет сознание, сознание контролирует и меняет бытие, и так по кругу.
Мы обречены вечно воспроизводить своей жизнью всё тот же обгаженный и разрисованный забор, возле которого выросли. Были бы обречены, вернее, — если бы не умели мечтать. Мечтать о другом, лучшем мире, других, более совершенных нас, да хотя бы о более чистом и аккуратном заборе. Умение мечтать вырывает нас из вышеописанного круговорота обречённости. Мечта приходит к нам из мира идеалов — наших представлений о том, как всё должно быть, из наших представлений о сути вещей — о том, что такое мир, что такое забор, что такое мы, что есть человек.
Так вот: для народа мечты создают специальные люди, которых народ освобождает от тяжёлого физического труда, позволяет им немного оторваться от рутины и быта, забраться в башенки из слоновой кости с одной только целью — чтобы они создавали для нас настоящие качественные мечты, для того чтобы они постигали разницу между добром и злом, уродством и красотой, истиной и ложью — и доносили до народа, одновременно вселяя в народ веру и надежду. Чтобы у народа хватило физических и духовных сил для того, чтобы преодолеть увиденное расстояние между тем, как есть, и тем, как должно быть.
Наше общество слишком долго полагалось на чужие представления обо всём этом. Мы слишком долго пытались мечтать чужими мечтами. Мы пытались смотреть на себя чужими недобрыми к нам глазами. И мы наконец-то поняли, что от этого мы просто вымрем как мамонты.
То, что должно произойти сейчас, — это возврат к себе.
Ну и ещё — возврат нашей творческой интеллигенции к нам и к своим прямым обязанностям.
© 2009 Технополис завтра
Перепечатка материалов приветствуется, при этом гиперссылка на статью или на главную страницу сайта "Технополис завтра" обязательна. Если же Ваши правила строже этих, пожалуйста, пользуйтесь при перепечатке Вашими же правилами.
