Бывший глава Минздрава Максим Степанов закончил медицинский вуз, но не работал по специальности. Его уволили потому, что у нас плохо с вакцинацией. Это официальная версия причины отставки. Новым руководителем Минздрава назначили главного санитарного врача Виктора Ляшко. Как будто с санитарией и противоэпидемиологическими мероприятиями у нас все хорошо.
Во время выступления с трибуны парламента Ляшко очертил приоритеты. Он говорил о планах пересмотреть подходы к реагированию на радиационные и химические угрозы, о готовности системы здравоохранения к реагированию на вспышки инфекционных болезней и эпидемии. Пообещал, что украинцы смогут вакцинироваться, работать и путешествовать к концу 2021 года.
Также он заявил, что «Украина не находится ни в десятке лидеров в Европе, ни в мире по уровню смертности от коронавируса. Это все манипуляция”. В ответ его противники выложили в интернет результаты исследования Institute for Health Metrics and Evaluation, (IHME) при Медицинской школе Вашингтонского университета. В этих исследованиях утверждается, что смертности от COVID-19 в Украине в 2020 году составляла 138,507 тыс. летальных случаев, тогда как официальная статистика указывает на 46,737 тыс. И дальше – аналогично.
В то время как шла дискуссия о том, на каком месте в мире по уровню заболеваемости, выживаемости и смертности от коронавируса находимся мы, моя знакомая Аня пыталась решить проблему жизни и смерти (в прямом смысле слова): сделать тест на коронавирус своей без малого 80-летней маме, которая живет в небольшом селе в Полтавской области.
Раньше в селе были амбулатория, магазин, аптека и почта. Но по мере того, как дома пустели, молодежь выезжала, а реформа административного устройства прогрессировала, блага цивилизации сокращались.
Когда район заменили на ОТГ, врач и две медсестры с зарплатами по 4 тыс. грн. сместились в соседнее село, до которого по трассе 3 км. Сейчас врача там нет. Уволился. Нового не прислали. ПЦР-тестов в сельской амбулатории нет.
Ближайший центр тестирования в районной больнице в инфекционном отделении, которое хотели закрыть по реформе Ульяны Супрун, но не успели. Депутат подогнал этому отделению аппарат ИВЛ. Но старики боятся его как черт ладана.
Как живут в селе в условиях эпидемии, ни бывший министр, ни новоназначенный, судя по их интервью, которые я специально разыскала и перечитала, не имеют даже приблизительного представления.
Степанов, когда ему задали вопрос на какой-то прямой линии: «Добрый день. Живу в селе Харьковской области. Есть симптомы ОРВИ. Как мне сдать тест? До ближайшей амбулатории три километра. Ехать маршруткой или попуткой?» - ответил так:
«Если вы почувствовали признаки простуды, никуда не едьте. Вы можете инфицировать окружающих. Пациент с признаками ОРВИ, который живет в селе, должен позвонить своему семейному врачу. Если есть симптомы тяжелого хода ОРВИ – температура тела выше 38 градусов – и хотя бы один из следующих симптомов: кашель, осложнение дыхания, боль в грудной клетке, одышка, признаки дыхательной недостаточности и другие признаки, которые свидетельствуют о критическом состоянии пациента, врач сразу вызывает мобильную бригаду, которая должна сделать ПЦР-тест. Или врач принимает решение о вызове «скорой».
Ляшко, когда он еще был санитарным врачом, на вопрос, приедет ли мобильная бригада к человеку с симптомами коронавируса, уверенно отвечал: “Приїде… Коли мені кажуть, що щось не працює або не їздить, то я більше ніж упевнений, що хтось або не скористався можливістю, або це людський фактор. І по Києву цих людських факторів набагато більше. Мобільні бригади зацікавлені виїжджати і забирати зразки, бо їм НЗСУ понизить коефіцієнт, якщо вони не наберуть 150 виїздів”.
Великие фантазеры оба министра – бывший и нынешний, в чем убедилась Аня, когда ее мать позвонила и призналась: “Доця, у меня второй день высокая температура. Выпила парацетамолу, а воно не помагае…”. Все эти дни ее мама, как и ее подруги, лечилась цибулькой, чесночком и стопкой нагретого самогона.
В общем, бабуле нужно было сделать ПЦР-тест. По версии Ляшко, мобильная бригада должна метнуться кабанчиком в село, она в этом заинтересована, чтобы получить деньги НСЗУ. На самом деле не заинтересована. Просто так, по телефонному звонку, по жалобе пациента никто никуда не едет. Тестовых систем дают мало, бензина не хватает, за каждый выезд надо отчитываться.
В Киеве и крупных городах все проще. Тут можно вызвать платную медсестру на дом за считанные часы, а если очередь на запись, то за пару дней. Госслужащие, пенсионеры и просто настойчивые люди с симптомами, похожими на коронавирус, могут добиться бесплатного тестирования. Предварительно посетив семейного врача в поликлинике и заразив окружающих.
Я рассказывала в одной из прошлых статей из серии “Как заболеть коронавирусом в Украине и выжить” историю соседки тети Тамары. Если коротко, то госслужащая (причем работник центрального ведомства исполнительной власти), по должности прикрепленная к правительственной поликлинике, вдруг заболела коронавирусом. Диагноз был подтвержден тестами.
Тете Тамаре делали компьютерную томографию легких, ее вел опытный врач. Но каждые пять дней больной коронавирусом женщине приходилось ездить в поликлинику – продлевать больничный. Поскольку зарплата у нее совсем небольшая и она не относится к числу баловней-реформаторов, то ездить на такси для нее слишком дорогое удовольствие. Она пользовалась метро.
Но если беда Киева в том, что больные коронавирусом, которым нужно посещать врача, добираются до него и на компьютерную томографию общественным транспортом, то в селе ехать вообще некуда.
Аня как журналист и ответственная дочь после звонка мамы всполошилась и позвонила на горячую линию Минздрава. Там ей корректно ответили: обращайся к своему семейному врачу. Мобильную бригаду вызывает именно он.
Но штука в том, что у мамы, как и большинства ее пожилых односельчан, нет семейного врача. Они пьют “тенорик от давления и анальгин от головы”, назначенные много лет назад доктором в амбулатории. Редко кого госпитализируют на операцию в район или область.
Если нет врача, с которым подписана декларация, то, по словам Ляшко, нужно звонить на горячую линию в ОТГ, узнавать, кто “черговий лікар, закріплений за цією адміністративною територією, районом, містом, якого можна набрати і так, як з сімейним лікарем проконсультуватися і отримати або направлення на госпіталізацію, або викличуть швидку для того, щоб зробити екстрену госпіталізацію”.
Еще раз повторяю: это романтические фантазии. В ОТГ, где проживает Анина мама, нет горячей линии. Нужно звонить в инфекционку, откуда выезжает мобильная бригада, а они не уверены, что надо ехать за 30 км, вдруг бабушка сама поправится.
Какой выход там, где выхода якобы нет? Деньги! Как только вы готовы заплатить деньги, не торгуясь, появляются люди, способные оказать любую услугу. В истории с приболевшей бабулей выход был найден такого же рода – вызвать в село платную медсестру из ближайшего райцентра, из единственной там коммерческой лаборатории.
Стоило это в несколько раз дороже, чем в Киеве, я бы сказала, фантастически дорого: почти 5000 грн. Хорошо, что Аня их заплатила. А если бы этих денег не было? Или у мамы не было бы Ани? Куда бы она обращалась? В районную больницу? Туда звонили, но они ответили, что тестов по заявке не делают. В областную? Почти такая же ситуация. На горячей линии Минздрава, напомню, всем отвечают: обращайтесь к лечащему/семейному врачу.
Это еще чудо, что в том захолустье, где родилась Аня, в райцентре есть частная лаборатория, откуда каким-то образом, на попутках или на своем транспорте, добирается до сельских жителей медсестра, берет мазок из горла и, непонятно как сохраняя все это, возвращается в райцентр и делает там анализ.
В общем, в итоге оказалось, что у Аниной почти восьмидесятилетней мамы таки COVID-19. Где она его подхватила в селе? Это загадка. К соседям приезжали дети на майские. Приходили помогать ей вскапывать огород.
Сама Аня приезжала с сыном, у них симптомов нет, но дети часто переносят болезнь бессимптомно. Почта привозила пенсии. Больше всего грешили на закупщиков молока и мяса, которые регулярно заезжают в село. Но дело не в этом.
Аня кинулась на ближайший автобус, с автобуса на маршрутку, потом 2 км пешком от остановки, и вот она уже у мамы. Тест есть. Теперь ей надо было решить вопрос, как положить маму в больницу, нужно ли это делать, есть ли у нее для этого показания, какая у нее сатурация, что у нее с легкими, и где ближайший центр компьютерной томографии.
Это в Киеве больные разъезжают в маршрутках и метро на диагностику, оформление больничного и консультации к лечащему врачу. В провинции больные сидят без масок на скамейках и рассказывают своим односельчанам, что у них болит и что они выпили, дабы вылечиться от заразы.
Именно такую пасторальную картину застала Аня, когда, бросив работу, примчалась в село. Синдром Санжар далеко позади. К коронавирусу перестали относиться как в чуме или проказе. Особенно там, где это никто не лечит. И где старики не цепляются за жизнь.
Что из этого следует? У нас нет системы санитарного контроля за больными, особенно в глубинке. У нас нет алгоритма оказания услуг – от тестирования до госпитализации. Кого-то забирают в больницу, кто-то умирает дома, одни попадают в статистику, другие нет. Полная безалаберность.
Сейчас все обсуждают трагическую историю многодетной семьи Родиковых – переселенцев с Донбасса, в которой отец и мать умерли от коронавируса, живя недалеко от столицы, в Киевской области, а их 15-летний сын покончил жизнь самоубийством.
Не вдаваясь в подробности этой трагедии, могу сказать одно: не знаю, как борьба с эпидемией организована в других более-менее цивилизованных странах мира, но то, что у нас – это профанация, и ее плоды не может зачистить даже статистика - факт, который не поддается сомнению. Причем, к сожалению, от перемены министров ситуация не меняется.
Риторика нового министра сводится к тому, что мы должны ускорить темпы вакцинации. При этом бывший санитарный главврач совершенно не обеспокоен санитарными проблемами эпидемии. Он не говорит, что каждого заболевшего, чей тест подтвержден, мы будем изолировать; мы начнем его патронировать; мы не дадим ему садиться в общественный транспорт; мы будем его возить специальным медицинским транспортом. Об этом никто даже не думает.
Также ни слова о том, что делать с людьми, которые заболели в глухих селах и подозревают у себя коронавирус, но не могут его диагностировать, потому что никто их фактически не обслуживает. Добиться вызова медсестры или сделать анализы – это все равно что слетать в космос.
P.S. Аня, приехавшая к маме, не смогла забрать ее в Киев (мама сопротивлялась, плакала и не хотела бросать хозяйство). В итоге наняла машину и привезла ее в районную больницу. Долго ходили по коридорам, спрашивали, куда обратиться, с кем проконсультироваться, кто осмотрит.
Аня таки пробилась к врачу, да и то по его доброй воле. Доктор послушал маму, сказал, что хрипов он не слышит, мест в больнице нет и что делать с бабушкой, у которой положительный тест на коронавирус, он точно не знает. Выписал лекарства (аптека за углом) и отпустил их с Богом.
Галина Акимова
