Есть ли жизнь после BREXIT, или путь от Империи к задворкам ЕС

Лорды было попытались внести туда пять поправок, но, столкнувшись с жестким отпором Палаты общин, предпочли отступить. В пятницу, 24 января, со своей стороны, соглашение о разводе утвердили Еврокомиссия и Европарламент. Трехлетнее топтание Лондона в дверях, наконец, закончилось. 

Brexit официально состоится 31 января 2020 года. Хотя формально его условия представляют собой обширный документ объемом в 600 страниц, фактически он произойдет по наихудшему варианту «без соглашения». Сторонам удалось договориться лишь о процедурных вопросах согласования взаимных прав граждан Королевства и ЕС. Еще Лондону не удалось избежать финансовой обязанности по выплате Евросоюзу 33 млрд фунтов стерлингов «отступных».

Все прочие вопросы должны будут согласовываться дополнительно в течение переходного периода продолжительностью в 11 месяцев. При этом британцы могут продлить этот период еще, чем они наверняка еще не раз воспользуются, так как непонятностей осталось слишком много, а переходный период позволяет стране, пусть и с существенными оговорками, тем не менее оставаться в общем рыночном и таможенном пространстве ЕС. Но только до 2025 года, когда халява должна закрыться автоматически.

Имеющийся на руках результат Британия уже пытается преподносить как достижение победы. Мол, теперь страна сможет поставить заслон неконтролируемой миграции. Премьер-министр Борис Джонсон в парламенте выступил с речью, как благостно на экономике страны скажется переход на балльную миграционную систему, в соответствии с которой теперь Британия, по аналогии с Канадой, станет принимать к себе только необходимых для национальной экономики специалистов. 

Медийно его заявление выглядит красиво, но по факту, скорее всего, результат получится иным. В стране, где промышленность формирует лишь 16% ВВП, причем ее доля стабильно снижается на протяжении полутора десятков лет, услуги занимают более 74% (в том числе 28% — чисто финансовые) места для трудоустройства высококлассных инженеров отсутствуют как класс.

Это особенно хорошо видно по тому, что готовых промышленных товаров страна импортирует в шесть раз больше, чем сырья. Хотя статистически промышленность дает 84% экспорта, эта цифра выводится в деньгах, тем самым маскируя факт доминирования в нем высокомаржинальных продуктов химического и фармакологического производства. В то время как ассортимент технологически сложных товаров неуклонно снижается.

Да и в целом, имея ВВП в 2,8 трлн долларов, совокупный экспорт составляет всего 460 млрд при импорте в 907 млрд долларов. Иными словами, стране особенно нечего продавать, а ее благосостояние критично зависит от внешних поставок, в том числе по продовольствию, где внутреннее производство покрывает лишь две трети потребностей, и от стоимости недвижимости.

Отсюда следует, что в действительности Британия серьезно нуждается не в высококлассных инженерах, а прежде всего в наименее квалифицированной, зато максимально дешевой рабочей силе. До развода с Европой ее дефицит покрывался за счет миграционных потоков из Прибалтики и Польши, по сравнению с местным уровнем которых даже условному дворнику в Британии платили существенно больше.

Сейчас ситуация явно изменится. Британцы могут сколько угодно не хотеть идти работать на низкие позиции, уход из страны иностранного капитала и неизбежное появление таможенных границ с Европой, на которую было замкнуто свыше 49% экономики страны, практически наверняка вызовет всплеск безработицы. 

И тогда местным станет уже не до верчения носом. Что автоматически вытолкнет домой до миллиона трудовых мигрантов. Одних только латышей сегодня на острове насчитывается более 117 тысяч. А так как дома для них работы тоже нет, то последствия Brexit больно ударят по Прибалтике и всей Восточной Европе.

Впрочем, перед Лондоном с 1 февраля встанут куда более актуальные проблемы. В первую очередь, с Северной Ирландией, задачу с сохранением которой в Соединенном Королевстве Джонсон попытался решить через хитрость. Формально Ольстер продолжает жить, как жил. Правда прозрачность границы с остальной Ирландией будет понижена.

Но с сохранением механизма обширных местных льгот по ее двустороннему преодолению. Чтобы не злить своих ирландцев, таможенный барьер Лондон создаст только в североирландских портах, где начнет делить поток товаров на точно экспортные, точно внутренние и так называемые «рискованные». С первых и последних в порту станет взиматься таможенная пошлина, но если «рискованные» товары окажутся проданными в Северной Ирландии, ее продавцам казна будет возвращать.

На бумаге механизм выглядит изящно, однако никто не в состоянии точно предсказать, как он поведет себя на практике. Ведь фактически разнесение государственной и таможенной границ уже, пусть пока только подспудно, но все равно выглядит признанием согласия с неизбежностью ухода Северной Ирландии из состава королевства.

Более того, расплывчатое определение «рискованности» уже показывает повышение уровня автономности Ольстера, что почти наверняка усилит схожие требования со стороны Шотландии и даже Уэльса. 

Хотя Брюссель и пообещал не признавать выход Шотландии из состава британского государства даже в случае такого итога всенародного голосования, точно предсказать развитие событий сегодня уже не может никто.

Тем более что местные парламенты входящих в Соединенное Королевство территорий голосовали против Brexit. Но королева проигнорировала их позицию, тем самым автоматически инициировав неизбежную проверку этой самой «соединенности» на прочность.

Дело неизбежно осложнится экономическим спадом, уже дружно прогнозируемым в большинстве отраслей экономики. За время топтания в дверях Лондон уже потерял не менее 54% иностранного капитала, на управлении которым страна зарабатывала по меньшей мере 6,6% ВВП и в обслуживании которого было занято свыше 1,1 млн человек. В банковском секторе ожидается резкий всплеск инфляции.

Худшие прогнозы говорят о почти неизбежном риске глубокой девальвации фунта стерлингов, способной вызывать обвал всей британской финансовой системы. На этом фоне сепаратистские настроения способны достигнуть критической точки почти наверняка.

В случае распада из метрополии некогда великой империи оно ужмется только до размеров Англии с населением и экономическим весом буквально как две Польши. В этом случае будет забавно смотреть, как Лондон начнет распродавать свой флот и прочие атрибуты Имперской мощи. 

Александр Запольскис. Специально для ИА REGNUM