Мир для Китая закончился: что "сломалось" в Поднебесной

Что представляет сегодня наш великий сосед Китай, с какими трудностями ему приходится сталкиваться, в какое будущее ведет его председатель Си, почему Дональд Трамп видит в КНР угрозу — обо всем этом с «МК» говорит известный востоковед, автор ряда книг о современном Китае («Си Цзиньпин: новая эпоха» и др.) Юрий ТАВРОВСКИЙ.

— Каким был тот Китай, который Си Цзиньпин принял из рук своих предшественников? Отличается ли он от Китая сегодняшнего? А если отличается, то куда ведет свою страну Си Цзиньпин?

— Безусловно, отличается! В конце 2012 года Си Цзиньпин заступил на вахту на ХVIII съезде КПК, где его избрали генсеком. Спустя некоторое время он был утвержден председателем КНР, также он стал председателем Центрального военного совета. Эти три поста сделали его могущественнейшим человеком в Китае. К счастью, свое могущество Си Цзиньпин использовал во благо, потому что в «нулевые» годы та восходящая траектория, по которой двигалась страна с 1978 года, когда начались дэнсяопиновские «реформы и открытость», стала «затихать». И темпы роста ВВП, которые раньше исчислялись двузначными цифрами, стали постепенно снижаться и к моменту прихода к власти Си составляли около 7%.

Большие сложности начались у китайцев и на мировой арене. К тому времени американцы поняли, что Китай слишком хорошо использовал предоставленные ему Западом возможности в виде рынков, технологий, финансов, что эта страна вырывается вперед. Запад еще при Обаме пытался договориться с Пекином. В 2009 году туда приехал президент США и предложил тогдашнему лидеру КНР Ху Цзиньтао формулу G2 — «Большая двойка». Но в этой формуле подразумевалось, что Америка будет «старшим братом», а Китай — «младшим». Китайцы отказались. Вскоре началось сдерживание Китая. Мадам Клинтон, возглавлявшая госдепартамент, объявила «поворот США к Азии» (pivot to Asia): а это означало приближение баз, обновление военных блоков вокруг КНР, затем стали разрабатывать Транстихоокеанское партнерство — торговый блок без участия китайцев.

Таким образом, Си Цзиньпин возглавил страну в сравнительно неблагоприятных условиях. Но надо учитывать, что к своему приходу к власти он начал готовиться за пять лет до того. Видя неблагоприятное развитие событий, он создал вокруг себя интеллектуальный штаб в Центральной партийной школе. Среди ученых, преподавателей и слушателей — а это люди уровня примерно заместителей руководителей провинции и т.д. — он собрал команду, которая стала разрабатывать ему программы. Буквально через пару недель после своего прихода к власти он начал эти программы выкладывать одну за другой. Это нетипично для Китая. Раньше было так: приходит новый генсек, годик-другой раскачивается, собирается с мыслями, а потом выступает с судьбоносным заявлением, все начинают его изучать, прославлять, претворять в жизнь. А здесь — две недели! Причем Си Цзиньпин делал это очень нестандартно — вместе с шестью членами Постоянного комитета Политбюро пошел в Национальный музей на площади Тяньаньмынь, осмотрел выставку о возрождении Китая — начиная с периода унижения Китая: «опиумные войны» (1840–1860), «боксерское восстание» (1900)... На фоне этой выставки он провозгласил «китайскую мечту». То, чего ранее никто не делал! Да и сейчас в мире никто не предложил для своей страны долгосрочную стратегию развития. Предложенная в 2012 году «китайская мечта» была рассчитана до 2049 года — на целых 37 лет. Целью было заявлено великое возрождение китайской нации. Не социалистическое, не либеральное, а именно национальное возрождение Китая! Затем с некоторым интервалом было предложено еще несколько стратегий.

Еще председатель Мао учил: надо ухватиться за главное звено, чтобы вытащить всю цепь. А какое главное звено для еще не так давно бедной и отсталой Поднебесной? Экономика. Поэтому Си Цзиньпин провозглашает «новую норму» — в 2014 году он говорит о том, что надо перестать ориентироваться любой ценой на внешние рынки: хватит, нужно развивать внутренний рынок, облегчать жизнь людей, перестать гробить окружающую среду. Эта же стратегия подразумевала больше возможностей для рыночного сектора. Си Цзиньпин предложил давать «длинные деньги» частникам, помогать инновационным отраслям, стартапам. Китай по-прежнему остается и социалистическим, и рыночным — та самая конвергенция, о которой спорили теоретики. 60% китайской экономики — социалистическая, в КНР продолжают действовать пятилетние планы, государственные монополии, сохраняется единоличная власть Компартии.

Конечно, «новая норма» не всем понравилась. Особенно руководителям госмонополий. Началось некоторое брожение в партии и обществе. В ответ появилась новая стратегия под названием «При помощи закона управлять государством». Началась антикоррупционная борьба. Коррупционеров ловили и раньше...

— С расстрелами на стадионах...

— Да. Это началось при Дэн Сяопине, но то были точечные удары. Си Цзиньпин же начал системную борьбу против коррупции. Особыми правами была наделена комиссия по проверке партийной дисциплины — такая партийная спецслужба со своими тюрьмами и следователями. Тебя не арестовывают — тебе говорят: «Мы хотели бы обсудить твои счета, дома и коллекцию автомобилей. Приезжай к нам, а чтоб каждый день не ходить домой, посидишь у нас, мы побеседуем». Ну а через пару месяцев человек иногда выходит на свободу с чистой совестью. Но чаще его дело передавали уже государственным органам — в прокуратуру.

В Китае всем руководит партия. На заводе главный человек не директор, а секретарь парторганизации. В институте не ректор, а секретарь парткома. Даже на частных заводах, принадлежащих западным компаниям, секретари парткома борются за выполнение плана и повышение качества, ради этого проводятся партсобрания. Партии принадлежит все самое важное, системообразующее: банки, госмонополии, СМИ и т.д. За первые пять лет правления Си Цзиньпина через комиссию по проверке партийной дисциплины прошли 1 300 000 человек. Это существенная часть всей элиты. Одновременно в Китае перестали расстреливать за экономические преступления, отменили систему трудового перевоспитания, существовавшую с первых дней правления китайских коммунистов, когда человека без суда и следствия на несколько лет отправляли строить дороги или делать кирпичи. Еще одно послабление: отменили очень жесткое правило «одна семья — один ребенок».

Ровно пять лет назад, в сентябре 2013 года, Си Цзиньпин выдвинул еще одну очень серьезную инициативу под названием «Один пояс, один путь». Она подразумевает экономический пояс по землям Евразии, а также морской путь по омывающим ее морям. Честно говоря, только в наши дни я понял ее суть. Это не что иное, как запасной вариант на случай введения ограничений на маршрутах китайского экспорта и необходимого для развития сырья. То, что сейчас происходит при Трампе, было просчитано еще тогда: Китаю не позволят быть большим и самостоятельным, как не позволяют России быть большой и самостоятельной. Они начали заранее готовиться: за счет развития внутреннего рынка, наведения в стране порядка, подготовки альтернативных рынков сбыта и источников сырья, создания новой финансовой системы.

Как видите, за первые пять лет Си Цзиньпин внес очень много нового и подошел к XIX съезду КПК (октябрь 2017 г.) с явными успехами, которые были настолько велики, что партия одобрила его курс, который был назван так: «Социализм с китайской спецификой новой эпохи». Тогда же было отменено правило, ограничивающее пребывание на посту генсека двумя пятилетними сроками. Партия сказало свое слово.

Появились признаки нестабильности

— КПК — самая массовая в мире партия...

— Да, это 89 млн. членов!

— ...И понятно, что она не может быть этаким монолитом. Сталкивается ли Си Цзиньпин с внутрипартийным противодействием — явным или тайным — своей политике?

— Сталкивается. Одновременно и справа, и слева. С самого начала ему пришлось преодолевать сопротивление очень влиятельных людей, которые чинили препятствия, желая продвинуть фигуру партийного руководителя огромного города Чунцин Бо Силая. Как и Си Цзиньпин, он является сыном одного из соратников Мао Цзэдуна. Недаром таких деятелей называют «принцами». Речь шла, конечно, не о том, что папа Бо Силая когда-то говорил нехорошие слова о папе Си Цзиньпина, хотя это имело место. Фактически речь шла о борьбе за власть. Накануне ХVIII съезда вокруг Пекина были отмечены передвижения колонн вооруженной полиции — аналога Росгвардии. Все завершилось благополучно: Си Цзиньпина избрали генеральным секретарем, а Бо Силай отбывает пожизненное заключение по обвинению в коррупции. Но сопротивление продолжалось и после. Решения сразу двух последних пленумов перед съездом, пятого и шестого, были посвящены не экономике или идеологии, а партийной дисциплине. Это говорит о том, что это проблема. Но на шестом пленуме были расставлены акценты: Си Цзиньпин является ядром партии, как до него Мао и Дэн, вокруг него надо разворачивать партийную мобилизацию в новых условиях.

Да, сейчас налицо новые условия для всей партии, для всей китайской нации. Появились признаки нестабильности. После введения американских санкций, которые пока невелики — их объем $30 млрд, но Трамп обещает на следующем этапе 200 млрд, — ясно, что китайцев будут бить «по-взрослому», будут стараться перекрывать им рынки, лишать доступа к технологиям. Особенно такая перспектива напугала восточные, самые богатые и развитые провинции Китая — и, естественно, их партийное руководство, — которые и обслуживают рынки Америки и Европы. Недавно в Сети стали появляться критические высказывания. А китайская Сеть — это больше 800 млн пользователей, и хотя всем известно, что там есть Firewall, сидят тысячи цензоров, все равно проходят критические материалы. Властный центр не только пытается их вычеркнуть, но и старается учитывать, строить политику с учетом критики. В чем претензии? Говорят, что не нужно было лезть против американцев, Дэн Сяопин, мол, говорил, что надо сидеть в тени и накапливать силы, а ты, подразумевается Си Цзиньпин, переоценил возможности и вылез. Во-вторых, ставят в вину нарушение правил коллективного руководства, в т.ч. отмену срока пребывания на посту генсека. В‑третьих, слишком щедро раздаются деньги развивающимся странам, тогда как у самих дыр хватает.

В конце июля — начале августа китайская политическая элита выезжает на морской курорт Бэйдайхэ. Там происходят неформальные, но судьбоносные совещания. Вот и на этот раз, похоже, в Бэйдайхэ были приняты очень жесткие решения: не ложиться под американцев, на торговую войну отвечать торговой войной. И быть готовыми не только к торговой — вполне вероятны попытки настоящей войны (например, из-за Тайваня, из-за островов в Южно-Китайском море). Судя по всему, были приняты решения по некоторому закручиванию гаек, ужесточению дисциплины в партии и обществе. Началась новая кампания патриотизма, причем понимаемого как любовь к партии и лично товарищу Си Цзиньпину. В связи с этим во всех парторганизациях проводятся собрания, где объясняется, что значит быть патриотами. Каждый участник собрания должен высказаться, а потом все, воодушевленные, поют революционные песни. На днях впервые за многовековую историю состоялась церемония подъема флага в монастыре Шаолинь. Монахам поставили флагшток — и они по стойке смирно наблюдали, как взвивался красный флаг с пятью звездами.

Да, для Китая закончился период мирного восхождения, начавшийся при Дэн Сяопине в 1978 году, когда Запад укреплял Китай против СССР. А теперь на Западе поняли, что Китай сам стал вместо Советского Союза главной угрозой существующему в мире раскладу. Ведь КНР не просто бросает экономический вызов, но и создает новую модель общественного развития. В некоторых странах интересуются весьма эффективным «социализмом с китайской спецификой», когда рыночная экономика действует в условиях авторитарного социалистического режима. Это угроза либеральной идеологии, американскому образу жизни, американской гегемонии (в том числе и идейной). Мало того, на последнем партсъезде китайцы откровенно сказали, что хотят стать главной мировой державой, провозгласив концепцию «единой судьбы человечества».

Мы для Китая — стратегический тыл

— Китайцы активно действуют во всем мире. Все чаще слышны слова, что «Один пояс, один путь» — это не что иное, как неоколониалистский проект Пекина, который служит для того, чтобы прибрать к рукам по крайней мере Евразию. Плюс к этому создаются военные объекты в Джибути, Пакистане. Но в Китае говорят, что не собираются устанавливать свою гегемонию, навязывать идеологию.

— Действительно, не навязывают!

— Но делают ее привлекательной. Такая «мягкая сила»...

— Именно так! Когда Си Цзиньпин в 2013 г. выдвинул идею «Одного пояса, одного пути», это выглядело размыто, не очень понятно. Даже на сегодняшний день Шелковый путь напоминает пазл, в котором на стол выложено только несколько фрагментов, кое-где они даже сошлись, но большая часть этого пазла до сих пор пустая. Что китайцам нужно? В прошлом году у меня вышла книга «Новый Шелковый путь», которую я написал по итогам поездки по всему китайскому Шелковому пути от Желтого моря до границы с Казахстаном. Масштабы созидания потрясают! Если всюду на маршрутах Шелкового пути будет сделано то же, что сделали внутри Китая, это будет действительно сообщество единой судьбы.

— Но каких денег это будет стоить?

— У китайцев деньги есть, много денег. Только валютные запасы превышают 3 триллиона долларов! 1,2 триллиона лежит в американской «сберкассе» — Федеральном казначействе. Пекин начал вкладываться в проекты «Пояса и пути». Но не так, как выделяли американцы по «плану Маршалла», когда европейцам просто давали деньги и на этом поднимались разрушенные войной страны, становившиеся естественными союзниками Вашингтона. И не так, как раздавал Советский Союз, когда было понятно, что выделенные в качестве кредитов средства уже никогда не вернутся. Правда, китайцы поначалу тоже деньги стали разбрасывать — в среднеазиатские республики, в Пакистан, в Шри-Ланку, в африканские государства... Но сейчас в Китае почувствовали финансовую нестабильность, стали наводить дисциплину и требовать с этих стран не только выплат процентов, но уже и самого кредита. Если возвращать нечего — китайские товарищи говорят: «Нет проблем». Например, забрали в счет погашения долгов золотой рудник в Киргизии. В Шри-Ланке забрали порт Хамбантота. Дали $20 млрд Малайзии на строительство скоростной железной дороги в направлении Сингапура. Пришел новый премьер-министр 93-летний Махатхир Мохамад и говорит, что эта дорога не очень-то нужна. Он поехал в Пекин, поблагодарил китайцев и отказался. А виноват, говорит, мой предшественник, мы его заставим платить! Есть проблемы в Пакистане, от некоторых проектов там пришлось отказаться, в Мьянме... Но это все проблемы роста.

На самом деле Шелковый путь — это гарантия для Китая, что если даже рынки сбыта и источники сырья, которые проходят через Тихий океан и контролируются американскими ВМС, будут отрезаны, они не будут зависеть от этого благодаря трем маршрутам Шелкового пути, из которых главный и самый безопасный проходит по территории России, Казахстана, Белоруссии до Германии и других стран Западной Европы. Мы для Китая — стратегический тыл, источник сырья, транзит в ту и другую сторону. Даже если бы не было сдерживания Китая, очень скоро возникли бы проблемы поставки сырья. В КНР очень быстро растет уровень жизни, по 7–8 процентов в год. Уже сейчас не хватает своего продовольствия, они охотятся за зерном, минеральным сырьем, газом. Для Пекина огромную роль приобретает Северный морской путь, который опять же идет вдоль российских берегов. Думаю, что эксперты Си Цзиньпина предвидели нынешнее «сдерживание» еще на уровне 2007–2008 годов. Мы будем еще более важны для китайцев по мере того, как будут усиливаться санкции, блокады и прочие антикитайские действия.

Дружба — это чувство. А чувства проходят

— Но мы должны понимать, что даже в контексте противостояния с Америкой Китай будет развивать сотрудничество с нами только в той мере, в какой ему выгодно это делать. Братского союза ждать не стоит.

— Абсолютно точно. Никаких братств и дружбы нам ни с кем не надо. Только национальные интересы. Я полвека занимаюсь отношениями с Китаем — за это время прошел тяжкие времена, когда после многомиллионного хора «Москва—Пекин, Москва—Пекин» начались «культурная революция», Даманский, идеологическая «холодная война». Я сопровождал Горбачева в Пекин, когда восстанавливались межпартийные и межгосударственные отношения, а сейчас с удовольствием езжу в Поднебесную и просто купаюсь в новых наших отношениях под названием «стратегическое партнерство». Этот опыт меня убедил: не надо дружбы. Дружба — это чувство. А чувства проходят. Нужно именно сочетание национальных интересов. И формулировка «стратегическое партнерство» очень хорошая. Кое-кто говорит, что нам нужен военный союз с Китаем, вроде того, что был в 1950 году установлен Сталиным и Мао. Пока не нужен! Стратегическое партнерство позволяет нам проводить совместные учения по ПРО. А это открытие друг другу очень важных данных. Очень интимная вещь: все равно как мужчине и женщине показать друг другу, у кого что есть, даже не вступая еще в связь. У нас идет передача технологий, совместные учения, китайцы поддерживают нас по сирийскому вопросу, направляя военные корабли в Средиземное море, мы поддерживаем их, направляя корабли Тихоокеанского флота в Южно-Китайское море.

Военного союза на бумаге нет, но есть очень высокая степень взаимодействия. А вот с экономическим взаимодействием у нас плохо. Уровень торговли в $100 млрд, который, возможно, будет в этом году, — это очень мало! Мы не используем всех возможностей. Но в российско-китайских отношениях есть арифметика, где можно посчитать эти самые сто миллиардов, вспомнить, что они где-то вырубили лес, загрязнили почву, да и мы тоже сделали что-то не то. А есть и высшая математика — и нас, и китайцев Америка пытается, мягко говоря, сдерживать.

— Или отбросить.

— Или вообще изничтожить, поделить на ноль. Это американцы нас подтолкнули к тому, что мы стали с китайцами спина к спине — и отмахиваемся от них как от волков. Сейчас мы нужны друг другу, национальные интересы России и Китая толкают нас в объятия друг друга. При этом мы должны очень трезво смотреть на вещи. Многие китайцы, особенно молодежь, стали вести себя высокомерно во всем мире, не выполнять обещаний, пересматривать условия уже заключенных договоров. Это реальные проблемы. Но есть высшая математика — и именно по ее правилам на днях Путин будет встречаться с Си Цзиньпином во Владивостоке. Не знаю, насколько они в восторге друг от друга как личности. Но марку держат. И думаю, итогом владивостокской встречи тоже будут важные договоренности. Пожалуй, впервые встреча проводится в таких условиях, когда Китай несколько ослаблен, когда началась торговая война с США. Мы-то привыкли, что нас бьют, у нас боевой дух. Китайцы называют нас, русских, «боевитой задиристой нацией», которая лезет на рожон, огребает синяки, но продолжает свое дело. А китайцы вдруг оказались в роли любимого ребенка, которому дали по лбу. Началось все при Обаме, но именно Дональд Трамп разглядел экзистенциальную угрозу китайской модели для модели американской: или — или. Мы уже становимся вторичной угрозой. На самом деле с точки зрения национальных интересов США настоящая угроза — не Россия, а Китай.

Так что мой совет: в меняющейся на глазах мировой обстановке пристегните ремни! Будет большая болтанка.

Андрей Яшлавский. Источник