Вялотекущая холодная война между администрацией Дональда Трампа и руководством ЕС переходит во всё более явную стадию, и ситуация вокруг Ирана здесь только вершина айсберга.
Самое важное. Самое полезное. Самое интересное...
Вялотекущая холодная война между администрацией Дональда Трампа и руководством ЕС переходит во всё более явную стадию, и ситуация вокруг Ирана здесь только вершина айсберга.
Вашингтон в кратчайшие сроки успел создать Брюсселю проблемы по длинному ряду менее очевидных, но не менее принципиальных вопросов. Так, парижский "климатический" протокол имеет фактически весьма малое отношение к экологии, но весьма большое — к критическим для ЕС экономическим интересам. Европа энергодефицитна и дальше ситуация будет становиться только хуже. Отсюда прямая заинтересованность в том, чтобы лишить более ресурсообеспеченных партнёров их естественных преимуществ, буквально создав им собственные проблемы и, в идеале, продав средства их решения.
Приверженность европейцев идее ближневосточного урегулирования, мало совместимая с односторонними произраильскими действиями США, также прямо связана с ключевыми стратегическими интересами — ЕС практически обречён на массированный импорт рабочей силы и не обзавестись при этом массой враждебно настроенного населения на собственной территории — далеко не тривиальная проблема. Недвусмысленное намерение Вашингтона избавить Европу от $ 150 млрд торгового профицита в торговле с США и продавить внушительное увеличение военных расходов (озвученные амбиции в 4% ВВП не могут не впечатлять), естественно, не добавляет согласия между союзниками.
Являются ли проблемы трансатлантической солидарности локальным отклонением от мейнстрима или имеют фундаментальный характер? Скорее, речь идёт о втором варианте.
Более семидесяти лет относительно комфортного сосуществования прямых конкурентов были привязаны к весьма конкретной экономической ситуации, которая быстро становится историей.
План Маршалла появился в ситуации, когда на долю США приходилось более половины мирового промышленного производства (рынок был достаточно свободен, чтобы США позволили себе, например, безболезненную ревальвацию доллара), а перспектива обвального "покраснения" Европы казалась более чем вероятной. При этом относительная идиллия стала историей ещё во второй половине 60-х — оживление европейской экономики мгновенно извлекло на поверхность "врожденные" противоречия евроатлантического сообщества. В 1971-м американцы без особых церемоний начали решать свои экономические проблемы за счёт европейских союзников. Между тем, западные экономики на тот момент находились, по сути, в тепличных условиях при практически полном отсутствии конкуренции — восточный блок не являлся полноценной альтернативой "демократиям" на мировом рынке.
Ключевыми факторами новой идиллии стали распад СССР и прогрессирующая деиндустриализация США. Штаты становились всё более рынком и всё менее конкурентом.
Проблема в том, что резервы постсоветского роста давно исчерпаны, конкуренция со стороны новых промышленных стран более чем наглядна, а США намерены получить свою промышленность обратно методами, живо напоминающими сценарии полувековой давности — и при этом сейчас по ту строну Эльбы не находятся десятки тысяч советских танков. Иными словами, стратегические интересы ЕС и США во многом откровенно противоположны, а старых точек соприкосновения всё меньше и меньше.
Как констатировали наблюдатели ещё в 2012-ом: "Следует признать, кажущееся спокойствие между Европой и США это не мир сотрудничества, новых инициатив или смелых перспектив. Напротив, нет никакой существенной поддержки альянса между кабинетом Барака Обамы и ЕС в области налогово-бюджетной политики, окружающей среды и безопасности. Более того, спокойные трансатлантические отношения только отражают глубокое размежевание". По сути, две основные части "золотого миллиарда" сейчас удерживает вместе в основном инерция. Трамп, в целом, просто позволил проявиться давно копившимся противоречиям.
Всплеск русофобии после 2014-го на время приглушил проблему, но быстрой "победы демократии" не вышло, а делить шкуру неубитого медведя оказалось дорогим и бессодержательным занятием. Безусловно, провокации в стиле Солсбери будут продолжаться, но рассчитывать на них, как на универсальное и долгосрочное средство, бессмысленно.
Каковы дальнейшие перспективы? Безусловно, "евроатлантическая солидарность" не превратится в анахронизм прямо завтра. Однако существует вероятность, что дрейф Вашингтона и Брюсселя в разные стороны будет лишь усиливаться со временем. Экономическая ниша, занимаемая сейчас ЕС и США, имеет тенденцию к сужению. Избыточная долговая нагрузка, вынуждающая постепенно демонтировать институты социального государства и старение населения (в конечном итоге и подтачивающее основы государства всеобщего благосостояния), весьма вероятно, приведёт к падению платёжеспособного спроса на Западе. При этом всё ещё сохраняющееся технологическое превосходство будет постепенно нивелироваться по мере развития Китая и его компаньонов по клубу догоняющего развития. Иными словами, долгосрочное усиление конкуренции между ЕС и США выглядит почти неизбежным. Насколько быстро и далеко оно ретранслируется в политическую плоскость?
К 2014-му рост антиамериканских настроений в Европе выглядел долгосрочным трендом и достаточно хорошо увязывался с нарастанием более "материальных" противоречий. Вполне вероятно, что эта тенденция будет воспроизводиться. Это не сделает Брюссель союзником Москвы, но, безусловно, урежет возможности Вашингтона.
Евгений Пожидаев Источник:
© 2009 Технополис завтра
Перепечатка материалов приветствуется, при этом гиперссылка на статью или на главную страницу сайта "Технополис завтра" обязательна. Если же Ваши правила строже этих, пожалуйста, пользуйтесь при перепечатке Вашими же правилами.
