Постиндустриальное общество как иллюзия

Это реакция на политическую и экономическую трансформацию. В годы холодной войны капиталистическим странам, особенно европейским, приходилось идти на уступки, дабы сохранить существующий способ производства.

Джеймс Уильям Гуд писал в середине 20-х годов XX века:
«Половина Европы находилась на грани большевизма… Если бы в 1919-20 гг. Центральной и Восточной Европе не была предоставлена помощь кредитами на 137 млн. фунтов, то не было бы возможности снабдить их продовольствием и углём и организовать их доставку туда. Лишённые продовольствия, угля и транспорта, Австрия и вероятно ряд других стран пошли бы путём России. Два с половиной года спустя хребет большевизма в Центральной Европе был сломлен главным образом благодаря этим кредитам… Предоставление этих 137 млн. было, пожалуй, с финансовой и политической точки зрения одним из лучших капиталовложений, которые когда-либо знала история».

Ещё выделяется план Маршалла после 2-й Мировой войны. Именно тогда заговорили о государстве всеобщего благосостояния и об американской мечте. Это экономическая основа для начала дискуссии о постиндустриальном обществе.

В это время жизнь простых граждан заметно улучшилась. Мало кто задумывался, за чей счёт, однако, такое положение дел как будто говорило, что социальные права стали «естественными», раз и навсегда установленным. Этот период – триумф кейнсианства.

Долго это не продолжалось, во всяком случае, не везде. В США в период Рейгана большую часть социальных прав ликвидировали или урезали, то же проделали в Великобритании в период Тэтчер (это не коснулось разве что медицины). Но много где социальное государство сохранилось, особенно в скандинавских странах, где уровень жизни до сих пор считается самым высоким в мире.

Всё реализовывалось за счет ужесточения эксплуатации неразвитых стран, бывших колоний. Этот процесс известен как неоколониализм. Знаменитый пример – события в Гватемале. На выборах 1950 года победил Хакобо Арбенс Гусман. Он подумал и решил: нужно национализировать земли, принадлежащие United Fruit Company, ведь и западные страны начали национализацию.

Причём он не просто национализировал эти земли, а согласился заплатить за эти земли крупнейшей компании, которой они достались почти даром. Всё закончилось тем, что транснациональная корпорация United Fruit Company обратилась к правительству США, а правительство долго ждать не стало – в Гватемалу вторглись войска и оккупировали страну, свергли избранного президента, а земли UFC вернули.

Подобные события после Второй мировой войны происходили постоянно. Марионеточные антикоммунистические правительства в интересах США или других развитых стран проводили жёсткую политику, которая не позволяла неразвитым странам развиваться в принципе, все доходы и природные ресурсы, которые добывают транснациональные корпорации, отправлялись на Запад, где материально обеспечивали государства всеобщего благосостояния.

В таких условиях, когда неразвитые страны жёстко подчинены транснациональным корпорациями, создается иллюзия, что общество теперь не индустриальное, а постиндустриальное. Однако, всё сложнее, ведь индустрия до сих пор – базис.

То, что производство перенесено в другие страны из-за выгоды, не означает, что производство в системе экономических отношений не так важно. На деле оно остается основой любого якобы «постиндустриального общества». И продукты питания, и техника никак не появляются из воздуха, и не производятся особой технологией, которая исключает человеческий фактор. До сих пор полно крестьян в неразвитых странах, которые работают почти как в средневековье. Даже отвёрточная сборка в отсталых странах никуда не исчезла, а остается основной.

Так происходит по той причине, что такое производство выгодно. Вложения минимальные, отдача — мгновенная. Человек, чей главный интерес – максимальная прибыль, зная, что его сделка охраняется военными развитых стран, ни в коем случае не будет развивать производство там, где это невыгодно, то есть в стране проживания, поскольку придется соблюдать нормы трудового кодекса и учитывать все права рабочих.

После переноса производства наметилась тенденция, когда интеллектуалов слишком много. Это характерно почти для любой развитой страны. Отличительная черта интеллектуала – заработок при помощи умственных усилий, а не физических. Часто такие люди, углубляясь в свои специализации, не замечают очевидного, что, например, от материального производства целиком зависит их жизнь.

Например, для производства тех же гвоздей нужен ряд условий: во-первых, добыча руды в шахте, нефтяная скважина, потом металлургический завод и, наконец, гвоздильный завод. Только дальнейшая деятельность – в основном посредническая – ложится на плечи собственно граждан самых развитых стран мира, они из рук в руки передают товар (такая операция, если еще учесть спекулянтов, может проходить хоть через сотню посредников), пока он не доходит до оптового или розничного торговца.

В такой схеме нельзя общество делить на индустриальное и постиндустриальное. Потому, что экономика мировая. Каждая страна зависит от другой, в том или ином смысле. Есть центр, где накапливается капитал, куда ввозят деньги для биржи, а есть периферия, где дешёвая рабочая сила и природные ресурсы. В центре, понятно, и уровень жизни выше, и законы гуманные. Так было и древние времена, когда одна империя занимала доминирующее положение в мире.

Если кто-то полагает, что это мнимая аналогия, то можно вспомнить о том, что войска США в данный момент расположены в более чем 150 странах мира, их задача сохранить систему экономических отношений в неизменном виде.

Именно поэтому попытки выйти из мировой экономической системы, стать независимым государством в подлинном смысле – жёстко пресекаются. Самый яркий пример – Северная Корея. Против этой маленькой страны применяются жёсткие санкции, и в итоге валюта неконвертируемая, а торгуют с КНДР только несколько стран.

Требование развитых стран очевидно: нужно отказаться от экономической независимости, принять рекомендации «старшего брата» в лице Международного валютного фонда. Хочется заметить, что ни одна неразвитая страна при помощи этих рекомендаций процветающей еще не стала. Единственный результат подобного сотрудничества – долг, который невозможно погасить, и контроль над страной со стороны транснациональных корпораций.

Поэтому, если считать общество процветающих стран «постиндустриальным», то можно считать, допустим, жителей почти любой крупной столицы, а особенно квартала, отдельно «постиндустриальным обществом», причем не только в современности, но в прошлом. От общества отрываются части, и этого не замечают идеологи подобной концепции.

Более того, даже в развитых странах массово производится техника, военная промышленность – те же танки, самолеты. Всё это крупнотоварное машинное производство, без чего современное общество представить нельзя. Индустриальное производство остается неактуальным только в представлении людей, прямо не связанных с ним и не замечающих ключевого влияния способа производства на общество.

Постиндустриальное общество — не просто абстрактное понятие, оно прогнозировалось рядом теоретиков ещё с 70-х годов. Дэниел Белл считал, что довольно скоро из-за деиндустриализации класс квалифицированных интеллектуалов станет основой. Что корпорации исчезнут, а на их месте появятся структуры, напоминающие независимые институты.

Пока таких тенденций мы не наблюдаем. Несмотря на деиндустриализацию в развитых странах, производство просто переносится в неразвитые. Рабочих в конкретной стране становится меньше, зато в мире – больше.

Научные центры не стали управлять корпорациями, всё наоборот. Транснациональные корпорации играют всё большую роль, особенно после развала советского блока. Следовательно, основные прогнозы теоретиков постиндустриального общества не оправдались.

Но даже в общих словах можно сказать о смысле индустриального общества. Ведь оно сменило аграрное общество. Индустриальное общество не уничтожило сельское хозяйство, а увеличило производительность. Это качественный скачок, изменивший мир.

Такого скачка от индустриального общества не было. Технологии производства инновационного типа характерны именно для периода индустриализации, они улучшаются и вводятся в производство.

Это не говорит о том, что постиндустриального общества не будет. Но пока строить такие концепции, особенно с далеко идущими планами, – социальная утопия.

Дзюбенко С.