Избиение нашего дипломата в Голландии никакая не ошибка и не случайность, а . Чтобы понять, что таких «ошибок» не бывает, нам нужно вспомнить историю.
Самое важное. Самое полезное. Самое интересное...
Избиение нашего дипломата в Голландии никакая не ошибка и не случайность, а . Чтобы понять, что таких «ошибок» не бывает, нам нужно вспомнить историю.
22 июня 1941 года гитлеровская Германия напала на СССР, нарушив Договор о ненападении. Между тем в отношении советских дипломатов нацисты скрупулезно соблюдали принятые мировые нормы. И ни одному гестаповцу или эсесовцу не пришло в голову арестовать или избить нашего дипломата под предлогом «защиты детей».
Происходящее с нашим посольством в Берлине в те сложные июньские дни мы можем узнать благодаря мемуарам Валентина Бережкова. Он работал переводчиком в советском диппредставительстве, а в дальнейшем переводил Сталину на нескольких конференциях с союзниками. Вот отрывок из мемуаров Валентина Бережкова.
Рассказ начинается с того момента, как посол СССР в Германии Деканозов и переводчик Бережков возвращаются от министра иностранных дел Третьего Рейха фон Риббентропа. Война уже объявлена…
Источник:
«Подъехав к посольству, мы заметили, что здание усиленно охраняется. Вместо одного полицейского, обычно стоявшего у ворот, вдоль тротуара выстроилась теперь целая цепочка солдат в эсэсовской форме.
В посольстве нас ждали с нетерпением. Пока там наверняка не знали, зачем нас вызвал Риббентроп, но один признак заставил всех насторожиться: как только мы уехали на Вильгельмштрассе, связь посольства с внешним миром была прервана — ни один телефон не работал...
В 6 часов утра по московскому времени мы включили приемник, ожидая, что скажет Москва. Но все наши станции передали сперва урок гимнастики, затем пионерскую зорьку и, наконец, последние известия, начинавшиеся, как обычно, вестями с полей и сообщениями о достижениях передовиков труда. С тревогой думалось: неужели в Москве не знают, что уже несколько часов как началась война? А может быть, действия на границе расценены как пограничные стычки, хотя и более широкие по масштабу, чем те, какие происходили на протяжении последних недель?..
Поскольку телефонная связь не восстанавливалась и позвонить в Москву не удавалось, было решено отправить телеграфом сообщение о разговоре с Риббентропом. Шифрованную депешу поручили отвезти на главный почтамт вице-консулу Г. И. Фомину в посольской машине с дипломатическим номером. Это был громоздкий «ЗИС-101», который обычно использовался для поездок на официальные приемы. Машина выехала из ворот, но через 15 минут Фомин возвратился пешком один. Ему удалось вернуться лишь благодаря тому, что при нем была дипломатическая карточка. Их остановил какой-то патруль. Шофер и машина были взяты под арест.
В гараже посольства, помимо «зисов» и «эмок», был желтый малолитражный автомобиль «опель-олимпия». Решили воспользоваться им, чтобы, не привлекая внимания, добраться до почтамта и отправить телеграмму. Эту маленькую операцию разработали заранее. После того как я сел за руль, ворота распахнулись, и юркий «опель» на полном ходу выскочил на улицу. Быстро оглянувшись, я вздохнул с облегчением: у здания посольства не были ни одной машины, а пешие эсэсовцы растерянно глядели мне вслед.
Телеграмму сразу сдать не удалось. На главном берлинском почтамте все служащие стояли у репродуктора, откуда доносились истерические выкрики Геббельса. Он говорил о том, что большевики готовили немцам удар в спину, а фюрер, решив двинуть войска на Советский Союз, тем самым спас германскую нацию.
Я подозвал одного из чиновников и передал ему телеграмму. Посмотрев на адрес, он воскликнул:
— Да вы что, в Москву? Разве вы не слышали, что делается?..
Не вдаваясь в дискуссию, я попросил принять телеграмму и выписать квитанцию. Вернувшись в Москву, мы узнали, что эта телеграмма так и не была доставлена...
Когда, возвращаясь с почтамта, я повернул с Фридрихштрассе на Унтер ден Линден, то видел, что около подъезда посольства стоят четыре машины защитного цвета. По-видимому, эсэсовцы уже сделали вывод из своей оплошности.
В посольстве на втором этаже несколько человек по-прежнему стояли у приемника. Но московское радио ни словом не упоминало о случившемся. Спустившись вниз, я увидел из окна кабинета, как по тротуару пробегают мальчишки, размахивая экстренными выпусками газет. Я вышел за ворота и, остановив одного из них, купил несколько изданий. Там уже были напечатаны первые фотографии с фронта: с болью в сердце мы разглядывали наших советских бойцов — раненых, убитых... В сводке германского командования сообщалось, что ночью немецкие самолеты бомбили Могилев, Львов, Ровно, Гродно и другие города. Было видно, что гитлеровская пропаганда пытается создать впечатление, будто война эта будет короткой прогулкой...
Снова и снова подходим к радиоприемнику. Оттуда по-прежнему доносится народная музыка и марши. Только в 12 часов московского времени по радио выступил Молотов. Он зачитал заявление Советского правительства:
— Сегодня в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны германские войска напали на нашу страну... Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами.
«...Победа будет за нами... Наше дело правое...» Эти слова доносились с далекой Родины к нам, оказавшимся в самом логове врага.
…
В тот же день, 22 июня, около двух часов дня в канцелярии посольства внезапно зазвонил телефон. Из протокольного отдела министерства иностранных дел сообщали, что впредь до решения вопроса о том, какая страна возьмет на себя защиту интересов Советского Союза в Германии, наше посольство должно выделить лицо для связи с Вильгельмштрассе.
Поддерживать связь с Вильгельмштрассе было поручено мне, и об этом представителю протокольного отдела сообщили через полчаса, когда он снова позвонил в посольство. Записав мое имя, чиновник сказал: всем находящимся в посольстве лицам категорически запрещается выходить за пределы территории посольства. Представитель посольства, уполномоченный для связи с Вильгельмштрассе, может выезжать только для переговоров в министерство иностранных дел, каждый раз договариваясь об этом заранее, причем в сопровождении начальника охраны посольства — старшего лейтенанта войск СС Хейнемана. Через Хейнемана посольство в случае необходимости может связаться с министерством иностранных дел.
Как мы тут же выяснили, телефонная связь была односторонней: когда мы снимали трубку, аппарат по-прежнему молчал.
К вечеру 22 июня двор посольства походил на цыганский табор. С узлами и чемоданами сюда съехались работники посольства с семьями. Вокруг было много детей самого различного возраста — от грудных до школьников. В жилом корпусе места всем не хватило. Многие разместились в служебных кабинетах. Но это была лишь небольшая часть всей советской колонии, о которой мы должны были позаботиться. По уточненным спискам оказалось, что вместе с членами семей в Германии и на оккупированных территориях находится около тысячи советских граждан».
Напав на СССР, нацисты НЕ ВОШЛИ В ПОСОЛЬСТВО СССР, НЕ АРЕСТОВАЛИ ДИПЛОМАТОВ СССР. В августе 1941 года на территории нейтральной Турции встретились два поезда: из Москвы ехали немецкие граждане, из Берлина – граждане СССР. Состоялся обмен и дипломаты вернулись на Родину.
Вот так обстояло дело более полувека назад. История, произошедшая в Голландии сегодня, показывает нам, что современные «западные демократии» уже превзошли нацистов в деле пренебрежения Международным законодательством.
P.S. . Просто невероятная история!
© 2009 Технополис завтра
Перепечатка материалов приветствуется, при этом гиперссылка на статью или на главную страницу сайта "Технополис завтра" обязательна. Если же Ваши правила строже этих, пожалуйста, пользуйтесь при перепечатке Вашими же правилами.
