Интервью «Однако». Марин Ле Пен: «Франция давно уже не свободная страна» - Александр Терентьев-мл.

Корреспонденту «Однако» Александру Терентьеву-мл. удалось побеседовать с первой леди французской политики (не отдавать же, в конце концов, этот титул подружке Олланда, скандальной журналистке Валери Триервейлер) во время её визита в Москву. Ле Пен — 42-летняя блондинка, телегеничная и импульсивная. В отличие от отца, который разговаривает в простонародном стиле, она любит демонстрировать свою принадлежность к высшему свету. В правых СМИ её сравнивают с Жанной д’Арк, изображение которой, как известно, является эмблемой Национального фронта. Как и Орлеанская дева, Ле Пен сражается за «традиционную Францию», которую стремится разрушить собственная элита, находящаяся под влиянием англосаксов.

— Начнем с французской политики. Что, на Ваш взгляд, изменилось с приходом нового президента — социалиста Франсуа Олланда?

— По характеру, конечно, флегматик Олланд не имеет ничего общего с гиперактивным Саркози. Но в политическом смысле он его наследник. Только посмотрите: ни в вопросах миграции, ни в отношениях с Евросоюзом не произошло никаких изменений. Франция по-прежнему зависит от исламских фундаменталистов, обосновавшихся в Париже и других городах страны, и еврократов, призывающих закрывать глаза на то, что творится в арабских кварталах. Не меняется и политическая система Пятой республики. Национальный фронт, который получил на президентских выборах 17% голосов, в парламенте имеет всего двоих представителей. Такой вот парадокс французской демократии. Во Франции на самом деле нет партии Олланда и партии Саркози, есть одна правящая партия, которая разыгрывает перед избирателями театральную пьесу, изображая жаркие предвыборные баталии. В реальности ничего не меняется. Взять хотя бы историю с однополыми браками. Да, легализовали их социалисты, но они лишь продолжили линию Саркози, который ввел лобби геев и лесбиянок в школы, навязывая ученикам так называемую теорию людей, согласно которой в мире нет мужчин и женщин, а есть лишь бесполые люди. Странная идеология... Очень характерно также, что, по словам голлистов, в случае если они вернутся к власти, закон об однополых браках никто пересматривать не будет.

— Почему вообще борьба за права геев стала сейчас темой № 1 для западной элиты?

— Нынешняя волна гомофилии — это один из элементов глобализации. Глобалисты пытаются превратить мир в огромный безликий рынок и уничтожают все преграды на своём пути. Такой преградой является национальное суверенное государство, такой преградой являются и другие традиционные институты, в первую очередь семья. Ведь семья позволяет человеку обрести индивидуальность, а индивидуальность — это то, чему нет места в новой всемирной империи, заражённой вирусом коммерциализации.

— В международной политике, пожалуй, самый острый вопрос сейчас — сирийский кризис. Какова Ваша позиция по Сирии? Согласны ли ы с популярным на Западе тезисом, что «Асад должен уйти»?

— Я искренне рада, что Россия заняла твёрдую позицию в сирийском вопросе и всеми силами препятствует интервенции в эту страну. Национальный фронт — единственная партия во Франции, которая также противостоит планам США. Мы, кстати, были категорически против и интервенции в Ливию. В июне на саммите «восьмёрки» Путин заставил отступить других лидеров, и это вызвало резонанс в европейском обществе. Теперь, возможно, европейцы будут иначе смотреть на ситуацию в Сирии. Россия не одинока, точно так же как не одинок и Национальный фронт. И хотя, кроме нас, ни одна политическая сила во Франции не противится американской экспансии, мы знаем, что отражаем мнение европейских народов, обманутых элитами и только сейчас начинающих пробуждаться ото сна.

— Почему западные элиты так настойчиво добиваются смены режима в Дамаске?

— Западные страны, к сожалению, все больше попадают под влияние таких государств, как Катар и Саудовская Аравия. Именно они поддерживают исламских фундаменталистов на Ближнем Востоке и, когда те приходят к власти, манипулируют ими, продвигая собственные экономические интересы. Через территорию Сирии, как известно, катарцы хотели провести газопровод и нефтепровод, чтобы транспортировать свои углеводороды в Европу. Друг России Башар Асад им в этом отказал и за свою несговорчивость дорого поплатился. Что касается конкретно Франции — наша элита давно уже пляшет под дудку Катара. Мы с распростёртыми объятиями принимаем гостей из этой страны, предоставляем Дохе налоговые преференции. Недели не проходит, чтобы какой-нибудь высокопоставленный французский чиновник не ездил в Катар. А ведь это государство, поддерживающее террористов, на территории которого расположена штаб-квартира радикального афганского движения «Талибан». Политика Франции на Ближнем Востоке становится всё более противоречивой. Вот, к примеру, ситуация в Мали: французы ввели войска, чтобы прекратить выступления исламских фундаменталистов, которым они сами же поставляли оружие. Это словно утка, которую просят взлететь, предварительно оторвав ей голову.

— Чем вызваны такие противоречия?

— Нужно, чтобы вы понимали, что Франция давно уже несвободная страна. Массовая миграция из мусульманского мира привела к тому, что мы постоянно живём в страхе: как бы наши геополитические или геостратегические интересы не вошли в противоречие с ценностями новых граждан. Мы теряем независимость в суждениях, мы боимся быть неверно понятыми на нашей же собственной территории. Сегодня исламский фундаментализм — это не только религия. Это политика. Политико-религиозные группы исламского толка пытаются сейчас изменить французские законы так, чтобы они отражали их образ жизни, их взгляды, которые совершенно отличаются от наших. Французы пытаются этому противостоять. Но они преданы своими элитами, которые находятся в плену политкорректных заблуждений. А тем временем в стране становится всё больше людей, исповедующих ценности исламского фундаментализма, которые противоречат индивидуальной и общественной свободе. В частности, растёт приток мигрантов из стран Магриба. До тех пор пока на вопрос о национальной принадлежности жители парижских пригородов будут отвечать «я мусульманин», нам не удастся возродить французское величие».

— Что Вы думаете о кризисе еврозоны?

— Кризис еврозоны — это не катастрофа, не цунами, не ураган, который вдруг ни с того ни сего налетел на европейские страны. Это — следствие довольно тяжёлых политических и экономических ошибок, за которыми стоят крупные банки и корпорации, а зачастую и государства, до неприличных размеров раздувшие свои долги. Это — следствие перекоса в сторону финансового сектора. Соединённые Штаты, которые добились для доллара привилегированного положения в мировой валютной системе, заполнили планету виртуальными деньгами, создавая финансовые пузыри, которые убивают настоящую экономику, рабочие места. И теперь банки и финансовые институты предлагают самим гражданам «платить за кризис». Мы видели это на Кипре. Это настоящее ограбление по-европейски. Европейские элиты на корню куплены глобалистским лобби и не желают учитывать интересы народов. Уровень коррупции небывалый. У нас каждый день какое-нибудь громкое коррупционное дело, в котором оказываются замешаны судьи, высшие чиновники, политики, министры... И думаю, это только начало.

— Многие в Европе считают, что кризис позволит ФРГ выстроить «четвёртый рейх»...

— Я занимаю довольно умеренную позицию и не склонна демонизировать Германию. ФРГ защищает свои интересы, и каждая страна имеет на это полное право. Единственное, чего я не понимаю, — почему руководители французского государства не делают то же самое. И когда национальные интересы Франции противоречат немецким интересам, постоянно уступают Берлину. А ведь мы — независимая страна и не должны позволять мадам Меркель диктовать нам свои условия. Посмотрите, как ведёт себя Вашингтон.

— Как объяснить волну русофобии, которая охватила современную Европу?

— Вы абсолютно правы. Это настоящая холодная война, которую ЕС ведёт против России. Это политическая, экономическая, пропагандистская война. Мы слишком требовательны по отношению к России, намного требовательнее, чем по отношению к тому же Китаю, который, безусловно, не является демократическим государством. Это настоящие двойные стандарты. Чем же это объясняется? Думаю, Европа, к сожалению, окончательно склонилась перед Америкой, превратилась в маленькую законную дочку Вашингтона. Мы почему-то решили, что можем оказывать влияние на остальной мир только с помощью НАТО и Соединённых Штатов. А американцы категорически не приемлют российской модели, которая является альтернативой, своеобразным вызовом англосаксонской системе. Русские пытаются построить «стратегическое государство», защитить свою национальную индустрию, сохранить свои ценности, свою идентичность, не хотят, чтобы им кто-то диктовал, определял их поведение на мировой арене. У Москвы есть свобода и в том, что касается монетарной, денежной политики. Она весьма успешно отстаивает свой суверенитет, и это вызывает раздражение в Вашингтоне. Это не имеет ничего общего ни с нарушениями прав человека, ни с преследованием оппозиции. США волнует лишь то, что Россия совершенно непохожа на остальные страны.  

— Как в дальнейшем будут развиваться франко-российские отношения?

— Всё будет зависеть от того, кто станет следующим французским президентом. Если этот пост займу я, связи между Парижем и Москвой будут углубляться. Мы сможем более тесно сотрудничать в области научных исследований, развивать совместные медицинские, военные, аэродинамические проекты. У нас общие стратегические интересы, общая история. Франция не раз заключала тесный политический альянс с Россией. И могла бы сделать это снова. Вместо того чтобы сохранять неестественные отношения с англосаксонскими странами, культура которых нам не так близка, как культура России. 

фото: ИТАР-ТАСС