Европа без утопии

Достаточно просто посмотреть на сумрачную берлинскую толпу, почти такую же неулыбчивую, как и наша. В Германии десятилетиями культивировалась подчеркнутая доброжелательность, веками – скрупулезное соблюдение предписаний и обязательств. Сегодня перейти здесь улицу на красный свет – совершенно нормально. Раздраженно отмахнуться от прохожего – самое обычное дело. Нарушить слово – еще не правило, но уже и не исключение.

Немцы похожи на людей, близких к нервному срыву. Раздражение они испытывают двойное. И из-за необходимости "кормить" прогоревших собратьев по Евросоюзу (а это – постоянная тема не только в здешних масс-медиа или в Бундестаге, но и в домашних разговорах). И из-за того, что эти самые собратья не только не рассыпаются в благодарностях, но еще и клянут своих благодетелей на все лады. В Южной Европе Германию, главного спонсора ЕС, каждодневно обличают как грабительницу и душительницу.

Причина даже не в том, что европейский экономический кризис набирает ход. Это как раз не совсем так — хозяйственный спад в проблемных странах Евросоюза перешел в стагнацию. Причем "траектории опережающих индикаторов показывают, что начало восстановления европейской экономики во второй половине 2013 года вполне реально", "оптимистические ожидания получают все большее распространение" и "cкорое восстановление роста представляется все более вероятным" (это – из последнего экспертного обзора Центра развития при Высшей школе экономики). Разумеется, экономический оптимизм может и не оправдаться. Но сегодня он есть.

Зато уж чего в Европе нет и в помине, так это оптимизма душевного. Ни на севере, ни на юге. Ведь если экономическая модель, которую Германия пытается навязать своим проблемным собратьям, действительно заработает, то Европе придется расстаться с утопией, на которой всегда стоял Евросоюз. С мифом о том, что сам факт существования этого союза – залог быстрого и беспроблемного превращения Европы в самое большое в мире пространство, где все люди живут сказочно богато и хорошо.

В эту сказку верили и в немцы, и греки. Немцы считали, что надо немножко помочь материально, и Греция запросто сделается высокоразвитой страной. А грекам казалось, что жизнь по добротным европейским стандартам, оплачиваемая деньгами, взятыми в долг, — это ровно то же самое, что и жизнь на собственные заработки.

Сейчас становится понятно, насколько ошибались и те, и другие. Германия еще платит, но впредь грозится "урезать паек". А тем временем греческая экономика идет вниз уже пять лет, и уровень жизни рядового грека упал за эти годы раза в полтора, если не в два. Рядовому итальянцу, испанцу или португальцу тоже найдется, о чем рассказать.

Жизнь по средствам, провозглашаемая сегодня как главный принцип европейской экономической политики, подразумевает для каждой страны, помимо прочего, такой жизненный уровень, который соответствует здешней производительности труда и вообще — умению делать что-то конкурентоспособное.

То есть, румыны и болгары, вопреки недавним своим надеждам, не станут жить так же удобно и богато, как финны и люксембуржцы. А если все-таки станут, то уж точно не завтра. А киприоты, словаки и даже итальянцы – так же, как голландцы и шведы.

Европа начинает осознавать, что очень разный уровень жизни в разных ее уголках – это не временные трудности, а, скорее, уж постоянная особенность местного пейзажа.

А гигантская безработица в проблемных странах (в Испании, например, 25%) означает, что тамошние снижающиеся зарплаты, из-за которых так негодуют трудящиеся, на самом деле и сегодня еще сильно завышены против реальности, что мешает рынку труда расширяться.

Разумеется, для одних европейцев эти тяготы – буквально катастрофа, а для других – легкая неприятность. Но разочарование – одно на всех. Европа не смогла стать оазисом единообразного благоденствия на полмиллиарда койкомест и теперь уже открыто перестает претендовать на этот почетный статус. Очередная сказка о сооружении земного рая провалилась — как и все предыдущие фантазии на эту тему в человеческой истории.

Теперь осталось дождаться политических последствий. Регионы Европы, из которых одни оказались вызывающе богатыми, а другие честно провозглашены бедными, не оправдали ожиданий друг друга.

Жаль и тех, и других. Немцы так искренне верили, что их полюбят за щедрость. А южноевропейцы и в самом деле не сомневались, что живут исключительно плодами собственных трудов. Возникает психологический момент, при котором можно начать бить посуду.

Понятно, что лучший выход для тех и других – пережить это разочарование, не придумывая новых утопий, более опасных и вредных, чем прежняя. Но всегда ли люди выбирают лучший выход?