Конец оптимизма ("El Periodico", Испания)

Несомненно, началом смены мирового цикла следует считать лето 2008 года, или начало XXI века, если говорить в геостратегическом плане. 8 августа, в то время как Китай поразил весь мир великолепной организацией Олимпийских игр, российские танки вторглись на грузинскую территорию. Некоторое время спустя, в США произошел финансовый коллапс, сопоставимы по своим последствиям с терактами 11 сентября 2001 года. 15 сентября обанкротился банковский гигант Lehman Brothers, вызвав целую волну финансово-экономических потрясений.

В то время как Европа и США никак не могут найти выход из кризиса, страны с динамичной развивающейся экономикой, среди которых в первую очередь следует отметить Китай, Индию и Бразилию, показывают свою силу и устойчивость к потрясениям. Западом овладел пессимизм. Традиционные представления о том, что в будущем будет лучше, развеялись, как дым.

На прилавках книжных магазинов преобладают сочинения об упадке Запада. В своей недавней книге под названием Zero-Sum World Гидеон Рахман (Gideon Rachman) повествует о конце целой эпохи. Той самой, которая началась с падением Берлинской стены и закончилась банкротством Lehman Brothers. Во время эры оптимизма будущее всегда виделось в радужном цвете.

В политической области продолжались демократические преобразования. В частности, в Европе, ряд республик бывшего социалистического лагеря и даже бывших советских республик стали членами Евросоюза. В области экономики глобализация рассматривалась как некий процесс, который пойдет на пользу всем его участникам.

Тем временем, развитие и укрепление Китая не сопровождалось демократическими преобразованиями, и в конце концов эту страны стали воспринимать (особенно в США) как угрозу.

США и Европа отреагировали на это по-разному. Вашингтон признал границы своей власти в новом мироустройстве, а Старый Свет проявил отсутствие единства и рост националистических настроений. И тот, и другой находятся в упадке и не укрепляют свой союз.

Особенно явно изменение парадигмы развития проявилось в США. Годы правления Джорджа Буша можно охарактеризовать как безудержное проявление неоконсервативного национализма. Мир должен был стать похожим на Америку, и Буш возомнил посланцем Бога, который должен выполнить поистине мессианскую задачу: провести демократические перемены на Ближнем Востоке так, как он их представляет.

Накал страстей достиг такой степени, что ему даже удалось навязать европейцам, не очень-то склонным к применению силы, обсуждение вопроса об оправданности использовании оружия для установления нашей модели демократии в достаточно удаленных странах.

Чтобы обеспечить собственное выживание и остаться при этом мировым лидером, Обама осознал, что его стране следует проводить прагматичную политику и признать пределы своей власти. Если внимательно проанализировать наиболее впечатляющие инициативы Обамы, то можно увидеть, что они в первую очередь преследуют чисто практическую цель: ядерное разоружение является наилучшим способом обеспечения безопасности США (учитывая вероятность того, что атомная бомба может попасть в руки тех, на кого логика сдерживания не распространяется); усилия по достижению мира на Ближнем Востоке и предложения о проведении переговоров с Ираном отвечают интересам США, поскольку снижают количество угроз, обеспечивая тем самым большую безопасность.

Однако наиболее красноречивым свидетельством смены парадигмы является Афганистан. В прошлом эта страна была полем боя для идеалистов, а сейчас стала лабораторией, где создается новое реалистическое видение. Не было ничего удивительного в том, что США предприняли военную операцию против тех, кто дал прибежище на своей территории организаторам терактов 11 сентября. Но тут же было заявлено о благородной цели: провести в Афганистане демократические преобразования и покончить с рабским положением женщин. Задача сама по себе прекрасная, но утопическая (по крайней мере, в краткосрочной и среднесрочной перспективе). Доказательством вышесказанного является сообщение о постепенном выводе войск и начало мирных переговоров с талибами. В соответствии с новым американским прагматизмом, опасность талибов будет измеряться степенью их связи с террористами «Аль-Кайды».

Европа никак не отреагировала на циклическое изменение, но почувствовала на себе изменения в позиции США. Сначала Обама отменил свое участие во встрече глав государств Евросоюза в мае прошлого года, когда ротационное председательство в ЕС перешло к Испании. Затем встреча на высшем уровне ЕС прошла в Лиссабоне, но параллельно с саммитом НАТО. Не показателен ли тот факт, что десять дней он посвятил поездке по странам Азии, а после этого уделил 24 часа своим европейским союзникам?

Через год после вступления в силу Лиссабонского договора, мы почувствовали, насколько ограничено его действие. Новая редакция этого документа облегчает совместные действия стран-членов, но предполагает политическую волю европейских столиц. Кризис еврозоны подтвердил, что Германия, главная движущая сила Евросоюза, еще более укрепившая позиции благодаря своей экономической мощи, все явственнее стремится к укреплению отношений на Востоке (особенно с Россией и Китаем), а соседние страны южной Европы воспринимает скорее как ненужное бремя прошлого. И если Германия вдруг перестанет быть локомотивом Евросоюза, то вряд ли ее место захотят или смогут занять Великобритания или Франция. Создается ощущение, что те страны, которые в наибольшей степени ратовали за создание Евросоюза, постепенно сходят на вторые роли.

Карлос Карнисеро Урабайен - эксперт в области международных отношений Евросоюза, Лондонская школа экономики

Оригинал публикации: El final del optimismo