Будущие историки, наверное, полностью согласятся с тем, что Великий Шёлковый путь ХХI-го века был открыт для движения 14 декабря 2009 года.
Самое важное. Самое полезное. Самое интересное...
Будущие историки, наверное, полностью согласятся с тем, что Великий Шёлковый путь ХХI-го века был открыт для движения 14 декабря 2009 года.
В этот день вступила в действие основная часть трубопровода, связывающего невероятно богатую газом Туркмению через Казахстан и Узбекистан с провинцией Синьцзян на дальнем западе Китая. Президент Туркмении Гурбангулы Бердымухамедов не удержался от хвастливой гиперболы: "Этот проект имеет не только коммерческое или экономическое значение. Он имеет также огромное политическое значение. Китай, проводя мудрую и дальновидную политику, стал одним из ключевых гарантов глобальной безопасности".
Самое важное то, что к 2013 году Шанхай, Гуанчжоу и Гонконг будут двигаться к головокружительным экономическим высотам благодаря природному газу, поставляемому по 1833-километровому Центрально-Азиатскому трубопроводу, который к тому времени будет работать на полную мощность. И ещё несомненно, что через несколько лет большие города Китая распробуют вкус прекрасной иракской нефти, запасы которой осторожно оцениваются в 115 миллиардов баррелей, но, возможно, они ближе к 143 миллиардам баррелей, что выводит Ирак на позиции впереди Ирана. Когда штабные генералы администрации Джорджа У. Буша начинали свою "войну с терроризмом", они уж точно не это имели в виду.
Экономика Китая испытывает жажду, она пьёт взахлёб и планирует делать это дальше. Ей необходима нефть из Ирака и Казахстана, так же как и природный газ из Туркмении. И всё же, вместо того, чтобы тратить больше чем триллион долларов на незаконную войну в Ираке или создавать военные базы по всему Ближнему Востоку и Средней Азии, Китай использовал свои государственные нефтяные компании, чтобы получить необходимые ему энергоресурсы просто предлагая цену на них на совершенно законном иракском нефтяном аукционе.
При этом, в новой Большой Игре в Евразии, у Китая был здравый смысл не посылать никуда ни единого солдата, не вязнуть в бесконечном болоте Афганской войны. Вместо этого китайцы просто заключили прямую коммерческую сделку с Туркменией и, используя в своих интересах разногласия этой страны с Москвой, построили для себя трубопровод, который обеспечит большую часть природного газа, в котором они нуждаются.
Неудивительно, что евразийский энергетический царь администрации Барака Обамы, Ричард Морнингстар, был вынужден признать на слушаниях в Конгрессе, что США просто не могут конкурировать с Китаем, когда дело доходит до энергетических богатств Средней Азии. Вот если бы ещё он объяснил это Пентагону.
В Пекине очень, очень серьёзно относятся к вопрросу диверсификации поставок нефти. Когда цена на нефть достигла 150 US$ за баррель в 2008 г. - прежде, чем произошёл развязанный США глобальный финансовый кризис, китайские государственные СМИ называли крупные иностранные нефтяные компании «международными нефтяными крокодилами», с тем подтекстом, что скрытая повестка дня Запада состояла в том, чтобы, в конечном счёте, остановить неустанное развитие Китая, заморозить его в прошлом.
Больше четверти доказанных запасов нефти в мире находится в арабском мире. Китай мог бы легко проглотить всё это. Немногие знают, что сам Китай фактически пятый по величине добытчик нефти в мире, 3.7 миллиона баррелей в день (bpd), что несколько ниже, чем у Ирана и немного выше, чем в Мексике. В 1980 г. Китай потреблял только 3 % нефти в мире. Теперь его потребление составляет приблизительно 10 %, делая его вторым по величине потребителем планеты.
Он уже превзошёл Японию в этой категории, хотя и остаётся позади США, которые съедают больше 27 % мировой нефти каждый год. Согласно данным Международного энергетического агентства до 2030 года Китай будет составлять более чем 40 % увеличения глобального спроса на нефть. И это - исходя из предположения, что спрос на нефть в Китае будет расти "только" на 6% в год, этот показатель, основанный на существующем росте, кажется маловероятным.
Саудовская Аравия контролирует 13 % мировой нефтедобычи. В настоящее время это единственная страна-производитель, которая может наращивать или сокращать количество добываемой нефти по желанию, способна на существенное увеличение продукции. Не случайно, что, качая 10.9 миллионов баррелей в день (bpd), она стала одним из главных поставщиков нефти Пекину.
Тройка крупнейших поставщиков, согласно данным министерства торговли Китая, это Саудовская Аравия, Иран и Ангола. К 2013-2014 г.г., если всё будет идти нормально, китайцы очень надеются добавить к тому списку Ирак, но, прежде всего, нефтедобывающая индустрия этой разрушенной страны должна начать работать. Самым раздражающим фактором в евразийском энергетическом уравнении для китайских лидеров является его иранская часть.
Китайские компании за прошлые пять лет инвестировали умопомрачительные $120 миллиардов в энергетический сектор Ирана. Уже сейчас Иран - поставщик нефти Китая номер два, поставляя до 14 % её импорта, и китайский энергетический гигант «Sinopec» инвестировал дополнительные $6,5 миллиардов на строительство нефтеперерабатывающих заводов в Иране.
Из-за жёстких санкций, наложенных Организацией Объединённых Наций по настоянию США, и многих лет неумелого экономического руководства, страна испытывает недостаток в высоких технологиях, а её промышленные структуры находятся в плачевном состоянии. Глава Национальной иранской нефтяной компании Ахмад Галебани публично признал, что техника и оборудование, используемые в нефтедобыче Ирана всё ещё должны импортироваться из Китая.
Санкции могут быть убийственными, снижая инвестиции, увеличивая стоимость товаров более чем на 20% и резко сокращая возможности Тегерана заимствовать на мировых рынках. Тем не менее, торговый оборот между Китаем и Ираном в 2009 г. вырос на 35% до $27 млрд. В то время, как Запад обкладывал Иран санкциями, эмбарго и блокадами, Иран медленно развивался как ключевой торговый коридор для Китая - так же как для России и бедной энергоресурсами Индии.
В отличие от Запада, они все как сумасшедшие вкладывают капитал в Иране, потому что там легко получить концессии от правительства; легко и относительно дёшево построить инфраструктуру; и находиться внутри, когда дело доходит до иранских энергетических запасов это необходимость для любой страны, которая хочет быть решающим игроком в Трубопроводстане, на шахматной доске критически важных энергетических трубопроводов, по которым и идёт большая часть новой Большой Игры в Евразии. Разумеется, лидеры всех трёх стран благодарят всех богов, которым они поклоняются, за то, что Вашингтон продолжает делать эту игру настолько лёгкой (и прибыльной) для них.
Немногие в США знают, что в прошлом году Саудовская Аравия, сегодня (пере)вооружённая до зубов (спасибо Вашингтону) и чуть ли не параноидально относящаяся к иранской ядерной программе, предложила снабжать китайцев тем же самым количеством нефти, которую страна в настоящее время импортирует из Ирана по намного более низкой цене. Но Пекин, для которого Иран - ключевой, долгосрочный стратегический союзник, спустил соглашение на тормозах.
Мало Ирану структурных проблем, так ещё страна за последние 30 лет сделала очень мало, чтобы разносторонне развить свою экономику кроме экспорта нефти и природного газа; инфляция, зашкаливающая за 20 %; безработица - больше чем 20%; большая проблема - утечка мозгов из этой приведённой в боевую готовность страны, молодые, образованные люди бегут за границу. И не думайте, что это конец унылого перечня иранских проблем.
Он хотел бы быть полноправным членом Шанхайской Организации Сотрудничества (SCO, ШОС) - многослойного экономического/военного союза сотрудничества, который является своего рода азиатским ответом на Организацию Североатлантического договора - но является только официальным наблюдателем ШОС, потому что группа не принимает страны, находящиеся под санкциями ООН.
Другими словами, Тегеран хотел бы иметь некоторую защиту великой державы от возможного нападения США или Израиля. Но каким бы влиятельным игроком ни был Иран в центрально-азиатской энергетической игре благодаря российским и китайским инвестициям, крайне маловероятно, что любая из этих стран фактически рискнула бы войной против США, чтобы "спасти" иранский режим.
С точки зрения Пекина название кинофильма о жёстком конфликте США – Иран и всё более напряжённом стратегическом соперничестве США и Китая в Трубопроводстане могло бы звучать так: «Избавиться от Ормуза и Малакки».
Ормузский пролив можно определить как стратегически важное бутылочное горлышко. Это, в конце концов, единственная лестничная площадка в Персидский залив, через которую сегодня текут примерно 20 % импорта нефти Китая. В самом узком месте его ширина составляет только 36 километров, между Ираном на севере и Оманом на юге. Лидеров Китая волнует постоянное дислоцирование и патрулирование американских авианосных ударных групп в этом районе.
С Сингапуром на севере и Индонезией на юге, Малаккский пролив - другое потенциальное узкое место, самое узкое из когда-либо существовавших, через него идёт целых 80% импорта нефти в Китай. Ширина в его самом узком месте - это только 54 километра, и, точно так же как и на Ормузском проливе, на его безопасности стоит клеймо «Сделано в США». В будущем столкновении с Вашингтоном оба пролива могут быть быстро закрыты или контролироваться ВМС США.
Таким образом, всё увеличивающийся акцент Китая на развитие наземной центрально-азиатской энергетической стратегии можно было бы определить так: «Пока, Ормуз! Пока, Малакка!» И тёплый приём трубопроводному новому Великому шёлковому пути от Каспийского моря до западно-китайской провинции Синьцзян.
В Казахстане находятся 3% разведанных мировых запасов нефти, но его самые большие месторождения расположены недалеко от китайской границы. Китай видит эту страну как ключевого альтернативного поставщика нефти через будущие трубопроводы, которые связали бы казахские месторождения с китайскими НПЗ на дальнем западе страны. Фактически, первый китайский транснациональный проект в Трубопроводстане уже осуществлён: китайско-казахстанский нефтяной проект 2005 года, финансированный китайским энергетическим гигантом CNPC.
Россия также играет значительную роль в планах Китая по созданию запасных выходов. Стратегически это представляет собой решающий шаг в региональной энергетической интеграции, усиливая российско-китайское сотрудничество в ШОС и в Совете Безопасности ООН.
Когда дело доходит до нефти, в игру вступает огромный трубопровод «Восточная Сибирь - Тихий океан» (ВСТО). В прошлом августе была начата российская секция длиной 4000 километров из Тайшета (Восточная Сибирь) в Находку. Российский премьер-министр Владимир Путин приветствовал ВСТО как "действительно всесторонний проект, который усилил наше энергетическое сотрудничество". И в конце сентября, русские и китайцы открыли 999-километровый трубопровод от Сковородино в Амурском регионе России к нефтехимическому центру Дацин в северо-восточном Китае.
Россия в настоящее время поставляет до 130 миллионов тонн в год русской нефти в Европу. Скоро не менее 50 миллионов тонн могут быть направлены в Китай и тихоокеанский регион.
Однако, существует скрытое напряжение в отношениях между русскими и китайцами, когда дело доходит до энергетических вопросов. Российское руководство, понятно, опасается потрясающих успехов Китая в Средней Азии, в бывших советских республиках, а ныне – «ближнем зарубежье». «В конце концов, точно так же, как китайцы делали в Африке при поиске энергоресурсов, и в Средней Азии, среди других современных чудес, китайцы строят железные дороги, оборудуют их поездами, созданными на основе высоких технологий, в обмен на нефтяные и газовые концессии.
Несмотря на натянутые, напряжённые отношения между Китаем, Россией и США, сейчас ещё слишком рано, чтобы назвать вероятного победителя в новой Большой Игре в Средней Азии. Но одна вещь достаточно ясна: центрально-азиатские «станы» сами по себе становятся более влиятельными, чем когда-либо игроками; Россия пытается не потерять свою гегемонию в регионе; Вашингтон всё ставки делает на трубопроводы, предназначенные, чтобы обойти Россию (включая трубопровод Баку-Тбилиси-Джейхан – БТД - который качает нефть от Азербайджана до Турции через Грузию), а Китай делает вложения в своё собственное центрально-азиатское будущее. Кто бы ни проиграл, это - игра, от которой «станы» получат прибыль.
Недавно наш человек Гурбангулы, туркменский лидер, выбрал Китай в доноры, обратился к нему за дополнительной ссудой в 4,18 миллиарда долларов для развития Южного Йолотана, самого большого газового месторождения газа страны. (Китайцы уже выложили 3 миллиарда для его разработки). Энергетические бюрократы в Брюсселе были ошеломлены. С предполагаемыми запасами до 14 триллионов кубических метров природного газа у месторождения есть потенциал, чтобы поить газом жаждущий энергоресурсов Европейский Союз больше 20 лет. Прощай всё это?
В 2009 году доказанные запасы газа в Туркмении были оценены в умопомрачительные 8.1 триллиона кубометров, четвёртые по величине запасы газа в мире после России, Ирана, и Катара. Не удивительно, что, с точки зрения Ашхабада (столицы страны), земля тут просто сочится газом. Тем не менее, эксперты сомневаются, что у не имеющей выхода к морю, очень своеобразной центральноазиатской республики есть достаточно голубого золота, чтобы поставлять в Россию (которая поглощала 70% туркменского газа до того как был открыт трубопровод в Китай), Китай, Западную Европу и Иран одновременно.
В настоящее время Туркмения продаёт свой газ: Китаю, через самый длинный в мире газопровод (7000 километров), проектная мощность - 40 миллиардов кубических метров ежегодно; России (10 миллиардов кубических метров ежегодно, до 2008 года продавалось 30 миллиардов ежегодно); и Ирану (14 миллиардов кубических метров ежегодно). Иранский президент Махмуд Ахмадинежад всегда встречает самый радушный приём у Гурбангулы, а российский энергетический гигант «Газпром», благодаря улучшенной политике ценообразования, рассматривается как привилегированный клиент.
В настоящее время, однако, китайцы вырвались вперёд, и практически не вызывает сомнений, что чтобы ни произошло, Средняя Азия будет главным иностранным поставщиком природного газа Китаю. С другой стороны, факт, что Туркмения практически запродала весь свой будущий газ на экспорт в Китай, Россию и Иран означает действительную смерть различного рода планам транс-Каспийского трубопровода, давно продвигаемым Вашингтоном и Европейским союзом.
На нефтяном фронте, даже если бы все «станы» продали Китаю каждый баррель нефти, который они в настоящее время добывают, это бы составило меньше половины ежедневной потребности Китая в импортируемой нефти. В конечном счёте, только Ближний Восток может удовлетворить нефтяную жажду Китая. Согласно прогнозу Международного энергетического агентства к 2015 году потребности Китая вырастут до 11.3 миллионов баррелей в день, даже при внутренней добыче, достигшей максимума в 4 миллиона баррелей. Сравните это с тем, что теперь производят некоторые из альтернативных поставщиков Китая: Ангола - 1.4 миллиона баррелей в день; Казахстан также - 1.4 миллиона; Судан - 400 000.
С другой стороны, Саудовская Аравия производит 10.9 миллионов баррелей в день, Иран приблизительно 4 миллиона, Объединённые Арабские Эмираты - 3 миллиона, Кувейт - 2.7 миллионов - и затем есть ещё Ирак, сегодня добывающий 2.5 миллиона, и который, вероятно, сможет достигнуть, по крайней мере, 4 миллионов к 2015 году. Однако, Пекин всё же должен быть полностью убеждён, что это – безопасные поставки, особенно учитывая все эти американские "места передового базирования" в Объединённых Арабских Эмиратах, Бахрейне, Кувейте, Катаре и Омане, плюс те ударные группы ВМС США, которые бродят по Персидскому заливу.
На газовом фронте Китай определённо рассчитывает на южно-азиатский переключатель игры. Пекин уже потратил $200 миллионов на первую фазу строительства глубоководного порта Гвадар (Gwadar) в пакистанском Белуджистане. Китай хотел и добился от Исламабада "суверенных гарантий для портовой инфраструктуры". Гвадар находится всего в 400 километрах от Ормуза. С Гвадаром у китайского флота появится порт приписки, который легко позволит ему контролировать движение в проливе и когда-нибудь, даже, возможно, помешать экспансионистским проектам ВМС США в Индийском океане.
Но у Гвадара есть и другая намного более важная будущая роль. Он может оказаться центральным пунктом в соревновании двух давно обсуждаемых трубопроводных проектов: ТАПИ и ИПИ. ТАПИ означает трубопровод Туркмения – Пакистан – Индия, который не может быть построен до тех пор, пока под удобным флагом борьбы с «Талибаном» продолжается оккупация Афганистана войсками США и НАТО. ИПИ – это трубопровод Иран – Пакистан - Индия, также известный как "мирный трубопровод" (что делает ТАПИ - "военным трубопроводом"). К огромному раздражению Вашингтона, в прошлом июне, Иран и Пакистан, наконец, заключили сделку, чтобы построить "ИП"- часть ИПИ с Пакистаном, гарантирующим Ирану, что или Индия или Китай могут позже подключиться к проекту.
Будет ли это ИП, ИПИ или ТАПИ, Гвадар будет ключевым узлом. Если, под давлением Вашингтона, который смотрит на Тегеран как на чуму, Индия будет вынуждена выйти из проекта, Китай уже ясно показал, что готов подключиться к нему. Китайцы тогда построили бы очередное соединительное звено Трубопроводстана - из Гвадара вдоль шоссе Kaракорум в Пакистане в Китай через перевал Хунжераб – ещё один сухопутный коридор, который окажется неуязвимым для американского вмешательства. У этого проекта было бы дополнительное преимущество - радикальное сокращение 20000-километрового маршрута танкеров вокруг южной оконечности Азии.
Возможно, для индийцев было бы стратегически верно ориентироваться всё же на ИПИ, преодолев глубокое подозрение, что китайцы с их стратегией "нитки жемчуга": строительство "портов приписки" вдоль ключевых маршрутов нефтяных танкеров от Пакистана до Мьянмы, двигаются, чтобы охватить их с фланга в поиске иностранных энергоресурсов. В этом случае Гвадар просто больше не был бы только "китайским" портом.
Что же касается Вашингтона, то он всё ещё полагает, что если ТАПИ будет построен, то это поможет удержать Индию от полной ломки наложенного США эмбарго на Иран. Оголодавший от недостатка энергоресурсов Пакистан, очевидно, предпочитает своего "всепогодного" союзника Китай, который мог бы посвятить себя строительству всех видов энергетической инфраструктуры в этой опустошённой наводнением стране. Короче говоря, если беспрецедентное энергетическое сотрудничество между Ираном, Пакистаном и Китаем продвинется, то это будет сигнализировать главное поражение для Вашингтона в новой Большой Игре в Евразии с огромными геополитическими и геоэкономическими последствиями.
В настоящий момент стратегический приоритет Пекина состоит в том, чтобы тщательно конструировать удивительно разнообразную компанию поставщиков энергоресурсов - потоки энергии движутся из России, Южно-Китайского моря, Средней Азии, Восточно-Китайского моря, Ближнего Востока, Африки и Южной Америки. (С вылазками Китая в Африку и Южную Америку мы будем иметь дело в будущих наших путешествиях по энергетическим горячим точкам земного шара), Если Китай до сих пор показывал незаурядное мастерство в умении разыгрывать свои карты в этой Трубопроводстанской «войне», то американскиие приёмы в игре - обойти Россию, толкнуть локтем Китай, изолировать Иран – скорее можно назвать блефом.
Пепе Эскобар - автор «Globalistan: How the Globalized World is Dissolving into Liquid War» (Nimble Books, 2007) и «Red Zone Blues: a snapshot of Baghdad during the surge». Его новая, недавно вышедшая книга «Obama does Globalistan» (Nimble Books, 2009).
Оригинал публикации: "Pipeline Geopolitics. Betting and Bluffing in the New Great Game"
© 2009 Технополис завтра
Перепечатка материалов приветствуется, при этом гиперссылка на статью или на главную страницу сайта "Технополис завтра" обязательна. Если же Ваши правила строже этих, пожалуйста, пользуйтесь при перепечатке Вашими же правилами.
