Сельская жизнь. Часть вторая

Чудесное исцеление

Легенду о немом Никодимыче в селе любят. Передают из поколения в поколение, украшая всяк по-своему.

Никодимыч, как сказочный богатырь, молчал тридцать лет и три года. Как с фронта вернулся, ни слова не сказал. Что уж с ним там, в кровавой битве с фашистской сворой, случилось, почему его заклинило, никто не знал. Руки-ноги целы, язык и все другие необходимые органы на месте, а говорить не мог. Работал за двоих, женился, трех сыновей произвел на свет – все молча. И вот как-то по селу, словно огонь по сухой траве, пробежала новость: Никодимыч заговорил!

В ту пору у него гостил старший сын Андрей с молодой женой Марусей. Надо сказать, невестка у старика была всем на зависть: красавица, умница, певунья, веселая и работящая. Когда она плыла по улице, расплавляя пространство жаркими полуокруглостями, победно развернув знамя рыжих кудрей, в фарватер ее движения, вольно или невольно, встраивались восхищенные взгляды представителей мужского пола до девяноста лет включительно.

– И где ты только отхватил такую? – ревниво допытывались холостяки у законного обладателя бесчисленных Марусиных достоинств.

– Где взял, там уже нет, – отшучивался Андрей.

В день, вошедший в неписаную историю села, Маруся после беготни по хозяйству отправилась в летний душ.

Он стоял на задворках усадьбы, куда редко кто забредал. Поэтому Маруся, искупавшись, смело, в чем мать родила, выскочила из душа за полотенцем.

Тут, как на грех, из-за угла вывернул Никодимыч с тюком соломы на плечах. Увидев невестку во всей красе, облитую водой и солнцем, он остолбенел.

Солома свалилась на землю, а из груди старика хрипло, натужно вырвалось первое за тридцать лет слово. Залп откровенной женской красоты был настолько внезапным и оглушительным, что к нему вернулся дар речи. «Пробило, видать, до самой середки», – посмеиваются земляки, вспоминая этот случай чудесного исцеления. А какое первое слово произнес Никодимыч после многолетнего молчания, ни он, ни Маруся так и не признались.

Контрольные грибочки

Супруги Корольковы переехали в село недавно. Сменили, так сказать, городскую суету на близость с природой: роса на траве, трели соловья, парное молочко и все такое. Опять же, мечта об огурчиках-помидорчиках с собственного огорода.

Хозяйствовать ринулись с нерастраченным энтузиазмом. Выписали заморские суперсемена, вооружились суперсовременными методиками и инструментом. Дедовские способы огородничества заклеймили как устаревшие и, более того, вредоносные. Местные жители только дивились и ходили к Корольковым на огород, словно в музей будущего.

Проверить эффективность новейших технологий, к сожалению, не удалось: наглые бурьяны в человеческий рост поглотили плоды корольковских экспериментов.

Но новоприбывшие не унывали. Завели кроликов, десяток цыплят и кошку Муську. Кролики продержались c месяц, потом поскучнели и дружно пали от неведомой напасти.

Куриное поголовье выжило, бегало в сарае на голенастых лапах и хищно кидалось на каждое яйцо, случайно оброненное товаркой. Рубить им головы у хозяев рука не поднялась, и куры перекочевали к расторопной соседке. Осталась одна Муська, живучая, как весь кошачий род, вопреки клещам, лишаям и бездомным барбосам.

Мелкие неудачи на сельскохозяйственной ниве не выбили Корольковых из седла. Напротив, было о чем поговорить и пошутить с кумовьями, вызванными в гости из города. К столу хозяйка подала горячую картошечку с лучком и грибами. Аппетитное блюдо, да под водочку, пошло на ура.

– Откуда грибочки? – поинтересовался кум, протягивая тарелку за добавкой.

– Из леса, вестимо. Сами собирали! – с гордостью отозвался Корольков.

– А вы уверены, что не ядовитые? – насторожилась кума.

– Да не переживайте. Мы два часа назад Муську покормили, для контроля. Ела, аж за ушами трещало, – успокоила хозяйка. – Кстати, Муся, ты где? Кис-кис!

Из соседней комнаты донеслось жалобное мяуканье. Переглянувшись, все четверо бросились к двери и сгрудились на пороге. Кошка каталась по полу, царапала обои, а ее желтые глаза излучали страдание и немой укор: «Что же вы со мной сделали…»

Не теряя ни минуты, Корольковы с гостями наперегонки помчались в медпункт. Через час возвращались бледные, но живые, щедро промытые и сверху, и снизу, легкие, как воздушные шарики. Теперь, когда опасность миновала, их мучили угрызения совести.

– Бедная Мусенька, – всхлипывала хозяйка. – Как мы могли так с тобой поступить!..

Когда же компания в траурном ожидании вошла в дом, Муська выглядела вовсе не бедной, а наоборот, довольной и счастливой. Вольготно развалившись в шифоньере, на полке с чистым хозяйским бельем, она вылизывала пятерых крошечных котят, уткнувшихся в ее мягкую шерстку.

– Так она беременная была! – радостно догадался Корольков. – За это надо выпить. А ну, женушка, грибки у нас еще остались?

Антонина Ноткина