Р. Дервиш. Если что – мы геологи

Ироничный Никита Михалков, видимо, чтобы несколько снизить пафос своих видеосюжетов, заканчивает их фразой своего давнего наставника-мичмана: «Расходимся по одному. Если что – мы геологи». Наставление по своей форме относится к жанру военного абсурдизма. Но меня неизменно цепляет. И доказывает, что абсурд (нечто алогичное, нелепое, противоречащее здравому смыслу – по «Википедии») часто глубже проникает в суть жизни, чем любая логистика. Просто один абсурд раскрывается лишь другим абсурдом. Но хватит гегельянщины.

Геологи! Как много в слове этом... Это давно уже не профессия. Правда, еще не национальность. Хотя... Мой отец, родом из глухого северного поселка, рассказывал, что в его детстве это была особая каста, пришельцы из будущего, вечные странники, загадочные герои с удивительным образом жизни. Он подростком записался в «юные геологи», добыл самородок золота, на который выписал по почте все струнные инструменты ― от скрипки до контрабаса. Потом поступил на геофак и с него ушел добровольцем на войну разведчиком и диверсантом, так как умел копать и взрывать.

Вот из его-то рассказов я и проникся особым отношением к этой то ли касте, то ли расе. Да и время было такое. Песня «Держись геолог» была чуть ли не национальным союзным гимном. Точнее, национальной мечтой. В этой мечте тогда еще не присутствовали пармезан и хамон, но маячила «сырая палатка и почты не жди».

Да, День геолога в начале апреля отмечали как всенародный праздник. Я тогда как раз был под абсолютным влиянием романа Олега Куваева «Территория». Там, наверное, впервые эта профессия была показана не как способ заработка, а как стиль бытия, не как нормированная работа, а как развернутая в пространстве и времени захватывающая авантюра. Уже тогда я пришел к мысли, что все это дико созвучно глубинному архетипу русского человека. Если по-честному, есть в этом архетипе неприязнь к рутинной «пахоте», ненависть к монотонной, предсказуемой и размеренной деятельности. И есть наивная жажда приключений, вечного поиска, бессмысленного риска. Мы – кладоискатели по натуре: чтобы сразу и все – золотой самородок и струнный оркестр! Да, гунны мы...

Хотя мой тогдашний кумир Куваев ушел, точнее, сбежал из геологии, посчитав, что она из вольного приключения гуннов превращается в регламентированное производство работяг. Даже попытался оправдать себя, набросав заметки под общим названием «Правила бегства». Но не получилось у него. И перед уходом в мир бесконечных залежей всех богатств он изрек: «Убегая – ты предаешь». Это в чужих странах убегают от других. И у них иногда получается. А русские всегда убегают от себя. И у них никогда не получается – не любят быть предателями.

Когда-то я подстерег Олега в маленьком гастрономе на Старом Арбате, где он всегда покупал кофе. (Был страстным и привередливым кофеманом.) Кстати, сейчас в этом помещении магазин украинских сувениров. Спросил у него про редкую розовую чайку, которую он вроде видел в верховьях Индигирки, про мифического камчатского медведя кайнын-кхутхо. Он сказал, что все это правда. И я тогда уехал с геологами (точнее, с геофизиками, как сам Куваев) в Восточную Сибирь. Ничего от производства там не было. Бесконечные переходы в снегу по пояс. Двухпудовая ручная колотуха для сейсморазведки. Водка, замерзающая до половины бутылки. Благодатное тепло на базе с всезнающим поваром. От него я узнал не меньше, чем из специальных справочников.

Например, что в Союзе выпускали 69 сортов колбасы. Не знали мы тогда, что это число станет позднее символом изысканного сексуального участия, а сама колбаса, точнее её отсутствие, поучаствует в развале страны. А повар еще рассказывал, что лучший подарок американским, аляскинским геологам как раз является томас (палка) «московской» – ну нет у них такого качества. (Я не удивлялся, мы ведь с амерами настолько похожи, что взаимоотталкиваемся, как одинаковые магнитные полюса.) Но это отдельная колбасная история, а я сейчас о геологии.

Так вот, мир безусловно на пороге особых испытаний. У меня много друзей – политиков и философов – в различных странах. Все они алармируют про грядущий кризис. Политиков я не слушаю. У них всегда все плохо, когда они не у власти. А к философам по корпоративной солидарности прислушиваюсь.

По их пророчествам, симптомы будущих потрясений вовсе не предстоящий распад западной политсистемы, не выхолащивание демократии и бесплодность либерализма, не грядущий вариант жесткого брексита, даже не гибель классической партийной модели в лице увядающей старейшей в мире партии тори. Нет. Они говорят о том, что «те, кто работают в офисе», оказались слабее «тех, кто работал в поле». Обыватели не заменили искателей приключений. Романтика странствий была более сильным стимулом открытий, чем прагматизм, комфорт и сытость. Поэтому мы не можем бродить по Луне, как сорок лет назад, или летать через океан за три часа, как тридцать лет назад. А все достижения Apple или Теслы – это всего лишь доработки идей прошлого века. «Сырая палатка, и почты не жди...».

Лихорадит весь мир. Трусит благодатный Запад. Но я не боюсь. Если, что – мы геологи!

Р. Дервиш