Технополис завтра
Самое важное. Самое полезное. Самое интересное...
Новости Интересное

Неизвестное о Терешковой: мифы и реальность

16 июня 59 лет назад в космосе далеко от Земли оказалась первой в мире героическая советская женщина, Валентина Владимировна Терешкова. Честь ей и слава! В ознаменование её подвига публикуем статью Л. А. Китаева-Смыка. В ней — некоторые сведения, о которых нечасто говорят.

Терешкова — коммунистический руководитель

Нет! Она уже не была «ткачихой». Она была ответственным коммунистическим руководящим работником, «освобождённым секретарем комсомольской организации (ВЛКСМ)» на ткацкой фабрике «Красный Перекоп» в городе Ярославле. То есть она получала заработную плату, не работая на ткацком производстве, а воодушевляя достойных ткачих и бичуя нерадивых, выступая перед ними на комсомольских (коммунистических) собраниях. 

Зря забывают часто об этом её несомненном достоинстве.

Валентина Терешкова

Мало того, Валя Терешкова успешно занималась таким отчаянным, опасным спортом как парашютизм; прыгала уже 163 раза, значит, была опытной парашютисткой, возможно — инструктором парашютизма.

Валентина Терешкова – парашютистка

И всё же среди желающих стать первой в мире космонавткой она была не лучшей, а пятой по сумме показателей. Иными словами, она не была даже дублёршей лидера второй пары, но первой женщиной полетела на космическом корабле «Восток-6» (то есть шестой из всех людей в мире она летала вокруг Земли). 

Как так получилось?! 

Существует много легенд об этом. Вот что рассказывали сразу после её полёта его организаторы. Всем им нравилась обаятельная, весёлая, смелая Валя Терешкова. Но страстно влюбленным в неё был космонавт Андриян Николаев.

Космонавт Андриян Николаев

Он добился приёма у лидера нашей страны, СССР, Н. С. Хрущёва. В то время первым в нашей стране и в мире космонавтам можно было, как говорится, «ногой любую дверь открывать». Андриян Николаев доказал Никите Хрущёву, что в космосе должна побывать комсомолка, спортсменка, красавица-ткачиха Валентина Терешкова. Она по многим показателям, как говорили мне военные-авиационные врачи, была лишь пятой. Вот и сделали список из пяти женщин, подготовленных к полёту в космос. 

На первом месте была инженер, парашютистка, лётчица-спортсменка Валентина Пономарёва. Её рекомендовал для полёта в космос президент Академии Наук СССР Мстислав Всеволодович Келдыш. И вдруг председатель Госкомиссии на её завершающем заседании объявляет, что в космос летит Валентина Терешкова.

Много лет спустя Валентина Пономарева рассказывала, что, услышав это, генеральный конструктор космических кораблей С. П. Королёв подошёл к ней, положил руку на плечо и сказал: 

— Не ожидала?! И я не ожидал!

Валентина Пономарёва – космонавт

Николаев и Терешкова после её полёта поженились. В то время это имело и политический смысл. Как же! Первая в мире супружеская пара космонавтов, конечно же, возникла у нас, в социалистической стране благодаря коммунистическому режиму! 

Валентина и Андриян счастливо и благополучно прожили 19 лет, родили и воспитали талантливую дочь Елену. 

Полёт Терешковой

Подготовка к полёту радостна. Валентина легко перенесла перегрузки взлёта. Невесомость! С самого начала приятная лёгкость во всём, как во время тренировок к полёту. Тогда она отлично переносила все, так называемые «вестибулярные нагрузки». Валентина радостно рапортует об этом. 

Но проходит несколько минут, и всё вдруг меняется: её начинает тошнить, тошнить и рвать. Ей известно, что такое же было в полёте у Германа Титова, но только теперь понимает, насколько это мучительно-тошно. Сейчас с уверенностью можно сказать, что это был результат так называемой «спутниковой болезни» («болезни укачивания-укручивания»). Терешкова находилась в невесомости, которая существенно отличалась от гравитационных условий, к которым привыкли все мы, люди, живущие на Земле. 

Невесомость «изменяет» мир вокруг нас

В Лётно-Исследовательском институте, где я тогда работал, мы уже с мая 1961 года исследовали влияние невесомости на людей. Она создавалась в кабине большого пассажирского самолёта ТУ-104А, летящего на большой высоте по параболической траектории. Самолёт, увеличив скорость (на высоте 6000 метров) взмывал вверх, как бы взбираясь на «горку» (до 9000 м), потом пикировал вниз (обратно на 6000 м). Таких «горок» мы делали 12 раз в каждом полёте. Во время каждой «горки» невесомость длилась полминуты. Ко времени полёта Терешковой мы в ЛИИ уже хорошо знали, как по-разному чувствуют себя люди в невесомости и разделили их на три группы. Секретные отчёты об этом рассылали во все заинтересованные секретные организации, в том числе, в ГосНИИ авиационной и космической медицины Министерства обороны СССР. Но там, видимо, результатам наших исследований не придали значения.

Люди, которых мы отнесли к первой группе после исчезновения у них опоры о пол салона самолёта, естественно, чувствовали, что они вместе с самолётом, падают вниз, проваливаются в бездну! Это было для них жутко, страшно; некоторые вскрикивали от ужаса. Но через 3−4 секунды страх исчезал, вместо него возникала радость, у иных ужас сменяло веселье. 

Я (в начале 60-х годов прошлого века) долго обдумывал: «Из-за чего такие реакции у людей?» И понял вот что. У всех нас, у людей, конечно же, были предки, которые падали с деревьев или в пропасти, но все они остались живы. А вот те, кто падал дольше, чем 3−5 секунд, разбивались и не имели потомков; мы все, живущие теперь, потомки оставшихся живыми. Спасшиеся, наверное, радовались, может быть даже веселились. И вот мы, живущие ныне, унаследовали от них при падении вниз, то есть при невесомости и страх, и сменявшую его радость. У первой группы наших испытуемых поведение в невесомости формировалось благодаря сигналам о падении, идущим от гравирецепторов (вестибулярных аппаратов и других органов, переставших ощущать свой вес). 

Однако первую группу составили лишь 17% из нескольких сот впервые побывавших у нас в невесомости. А вот большинству — 70% после исчезновения ощущения силы тяжести казалось, что наш огромный самолёт и они вместе с ним перевернулись. Самолёт летит вверх колёсами, так что они висят в нём в воздухе вверх ногами. Сразу после первой невесомости (после первого её «режима») я раздавал таким людям (второй группы) полиэтиленовые пакеты. Потому что во втором (третьем или четвёртом, пятом) режиме невесомости их тошнило и многих рвало. Почему? 

Потому что люди второй группы, хотя и не осознавали падения, однако ощущали его гравирецепторами в невесомости. При этом они видели, что их устойчиво окружают стены, пол, потолок салона самолёта, в котором они летят. 

Но ведь так не может быть, чтобы мы и падали (сигналы от гравирецепторов!), и никуда не падали, как свидетельствовало нам зрение! 

Такая невероятная, невозможная ситуация создавала сильнейший стресс из-за непонятной, невероятной опасности. От которой надо спасаться, но совершенно неясно как! 

И тогда наш организм «решал» бессознательно, что раз вокруг него всё «невероятно», то значит там нет опасности, она не снаружи, а внутри организма. И нужно выбросить её (исторгнуть), начинались тошнота, рвота и в отдельных случаях в наших полётах из-за невесомости бывали даже неудержимые дефекация и уринизация (это тоже акты самоочищения организма). 

Всё это говорит о том, что и тошнота, и рвота, и прочее, всё это защитные реакции против невероятных стресс-факторов (стрессоров), а не какой-то там результат «слабости вестибулярных» аппаратов. Людей второй группы, мы обиходно называли «тошнотиками». 

У третьей группы наших испытуемых в невесомости не было никаких особых, заметных реакций. Им просто было интересно, и летать по салону, и видеть, как другие летают. У третьей группы, надо полагать, «уравновешивались» сигналы от гравирецепторов (о падении из-за невесомости) и от зрения (о том, что нет никакого падения).Подробнее об этом читайте в моих монографиях. 

Ошибочный отбор первых космонавтов

Теперь известно, что у всех, вошедших в первый отряд космонавтов и побывавших в космосе (кроме одного — Валерия Быковского), были в полёте тошнота, а у двоих (у Германа Титова и Валентины Терешковой) сильная рвота. Даже у Юрия Гагарина — «срыгивание» (начало рвоты?). И он чувствовал, что вместе с космическим кораблем «Восток» летит вверх ногами. 

Будущих космонавтов отбирали и готовили военно-авиационные врачи (космических врачей еще не было!). И наши и американские специалисты больше всего боялись рвоты в полёте. Ею лёгко захлебнуться в невесомости.

Как же так получилось, что первый отряд космонавтов набрали «тошников»?! Это случилось из-за того, что набирали военные авиационные врачи, хорошо умевшие отбирать и готовить к авиационным полётам лётчиков-истребителей. Полёт на истребителе не продолжительный и длится, как правило, 30−40 минут. В бою самолёт выполняет разные фигуры высшего пилотажа. На пилота действует положительные, отрицательные и другие перегрузки. Ни тошнота, ни рвота, ни какие «вестибулярные расстройства» не должны возникнуть у пилота. И что очень важно, он должен обладать очень устойчивым зрением, «зрительным вниманием», чтобы видеть врага. 

Эти качества были у всех первых космонавтов. Но в космическом полете невесомость длилась не минуты, а часы. А вокруг: в корабле, за бортом в иллюминаторах все необычайно интересно. Стойкое «зрительное внимание» к тому, что «вокруг всё стабильно!» вступало в жёсткий конфликт в центральной нервной системе (в подсознании, надсознании) с сигналами гравирецепторов (вестибулярных и других) о том, что все проваливается, падает. В результате стресс, «не находя» врага снаружи человека, искал его внутри организма человека и требовал удаления этого гипотетического врага (рвотой, потом, поносом), хотя никакого «врага» внутри не было.

Авиационные врачи ещё не могли этого понять и предусмотреть. Они считали, что тошнота и рвота, это что-то недопустимое, порочное. И даже, что это порок самого космонавта, его недостаток, который не смогли они — врачи вовремя выявить. Вместо того чтобы изучать психологические и физиологические механизмы космической тошноты и рвоты, «спутниковой болезни», авиационные врачи, (а вместе с ними и руководители космонавтики) пытались умалчивать факты. И даже в рассекреченных дневниках генерала Каманина всячески умаляется, уменьшается описание тяжести «спутниковой болезни» Валентины Терешковой. 

Хуже того! Выдающейся учёный, профессор Владимир Иванович Яздовский требовал включить в отчёт о полёте Терешковой подробный рассказ о её «спутниковой болезни», которую удавалось преодолевать космонавтке. Однако члены Государственной комиссии удалили подробности описания её плохого самочувствия в полёте из итогового отчета, предоставленного руководству нашей страны. Об этом есть краткое упоминание в дневниках Каманина.

Владимир Иванович Яздовский, доктор медицинских наук, профессор, полковник медицинской службы, был «главным космическим врачом» в начале космонавтики в нашей стране. 

«Критический сон»

В полёте Валентины Терешковой были две, как казалось всем в Центре управления полётом, крайне опасных ситуаций. В рассекреченных дневниках генерала Каманина мы читаем о первой из них:

«В последнем сеансе связи она не отвечала на вызовы ленинградского ИПа. Мы включили телевизионную камеру и увидели, что она спит. Пришлось ее разбудить и поговорить с ней и о предстоящей посадке, и о ручной ориентации. Она дважды пыталась сориентировать корабль и честно призналась, что ориентация по тангажу у нее не получается. Это обстоятельство всех нас очень беспокоит: если придется садиться вручную, а она не сможет сориентировать корабль, то он не сойдет с орбиты. На наши сомнения она ответила: „Не беспокойтесь, я все сделаю утром“. Связь она ведет отлично, соображает хорошо и пока не допустила ни единой ошибки. За ночь она отдохнет и автоматическую посадку должна перенести хорошо. Поручили Гагарину, Титову, Николаеву и Раушенбаху на 45-м витке потренировать ее в ориентировании корабля по посадочному варианту (спиной вперед). Ребята подготовили план переговоров с ней, согласовали со специалистами все рекомендации и попытаются ей помочь». [Н.П. Каманин. Скрытый космос. Книга 1, 1960−1963]

Да, Валентина заснула. Но можно с уверенностью сказать, что это был «критический сон». Он возникает у людей, измученных крайне неприятными обстоятельствами, борьба с которыми стала уже бесполезна и безуспешна. Мне известны случаи, когда правонарушители из последних сил скрывались, избегая ареста. Но вот, наконец, их поймали и бросили в тюремную камеру. И тут пойманный преступник без сил падает на кровать или на пол и засыпает. Он лежит, совершенно расслабившись, раскинув руки и ноги. Его сокамерники и тюремщики знают, что будить его бесполезно. 

Вспомним, что чуть раньше, чем у Валентины Терешковой, можно сказать, «критический сон» был и у Валерия Быковского. Читаем в дневнике генерала Каманина: 

«В момент передачи дежурства Быковский нас немного напугал. Валерий должен был спать с 24-го витка, а он крепко заснул на 22-м витке: не отвечал на вызовы, по телевизору его наблюдали с закрытыми глазами и без движений (пульс был 54). Кузнецов перед сдачей смены хотел убедиться в нормальном состоянии космонавта, так как после 24-го витка с ним не будет связи до 8 часов утра. В 23:50 Гагарин установил связь с Быковским и спросил его: «Почему не вышли на связь на 23-м витке?» Быковский ответил: «Все нормально, я держал связь с «Зарей-1». Но фактически он связи не держал, наверное, один виток проспал и не заметил этого, а на связь вышел только на 24-м витке. Сейчас Быковский спит, связи с ним нет. По данным телеметрии состояние корабля и самочувствие космонавта нормальные» [Н.П. Каманин. Скрытый космос. Книга 1, 1960−1963].

Почему Валерий вдруг, внезапно, не вовремя заснул? Ведь его полёт протекал успешно, и не тошнило его. И всё же первый полёт в космосе для любого очень стрессогенное событие. Поняв и ощутив, что как бы закончились все неслучившиеся неприятности и, главное, у него нет и в помине никакой тошноты, никакой рвоты, которые были у всех летавших до него космонавтов, Быковский расслабился и впал в «критический сон». Нормальная человеческая реакция для многих людей, преодолевших столкновение со стрессом.

Гнев Королёва

Весьма своеобразной в полёте Терешковой была вторая «опасная ситуация». Вот как очень скромно она описана в рассекреченных и, конечно же, жёстко отредактированных и опубликованных космических дневниках генерал-полковника Николая Каманина: 

«В 9 часов 39 минут 40 секунд была выдана команда на включение автоматического цикла посадки корабля «Восток-6». Через несколько секунд мы узнали, что команда прошла. С этого момента нервное напряжение всех присутствующих на КП резко возросло. Терешкова не доложила о включении солнечной ориентации, не было ее доклада и о работе ТДУ (тормозной двигательной установке), и о разделении отсеков корабля. Это были самые тревожные минуты: мы не имели никаких данных о состоянии «Востока-6». Правда, с морских судов нам сообщили о прохождении всех команд на борт корабля, но об этом мы узнали со значительной задержкой, и, кроме того, нам очень хотелось слышать доклады Терешковой, а она молчала. Через несколько минут после расчетного времени раскрытия главного парашюта пеленгаторы засекли корабль и выдали первые координаты его приземления: «Восток-6» спускался точно по орбите 49-го витка, но со значительным перелетом…» [Н.П. Каманин. Скрытый космос. Книга 1, 1960−1963].

Почему же в этот ответственный и очень опасный момент полёта Валентина Терешкова игнорировала сигналы из Центра подготовки полётов, не отвечала на них, а ведь это было её важнейшей обязанностью? Ведь не спала же она, как прошлый раз! Сразу же, как только после приземления с ней встретились космические врачи, они спросили её об этом. Один из встречавших рассказывал в узком кругу об удивительном событии, произошедшем с Валей в полёте. 

Она знала из рассказов уже летавших космонавтов, какой грохот за бортом возникает при вхождении кораблей «Восток» в плотные слои атмосферы. Так обгорает и плавится термозащитная оболочка космического корабля. 

Космонавты восхищались тем, какая удивительная, феерическая картина видна в правом иллюминаторе: огненный шквал, казалось бы, горящая лава, текущая за бортом корабля. Первым увидевшим такое был, естественно, первый космонавт, облетевший Землю, Юрий Гагарин. Некому было предупредить его о грохоте и пламени обгорающей термооболочки. Оценив возможные последствия, Юрий сообщил в ЦУП: «Горю! Прощайте!». Мы писали об этом в статье «12 нештатных ситуаций в полёте Юрия Гагарина». 

Валя Терешкова помнила, с каким восторгом рассказывали об этом моменте полёта Николаев и Попович. И ждала его.

Смотреть в правый иллюминатор было трудно. Надо было немного высунуться из-под поднятого забрала шлема космического скафандра и повернуть голову вправо. Но то, что она увидела в нём, наверное, настолько увлекло её, что она, как говорится, забыла обо всём, а грохот за бортом корабля, вероятно, так оглушил её, что не дал ей услышать запросы и команды ЦУПа. 

Валя забыла, что в это время надо было дёрнуть за бобышку на гермошлеме, чтобы закрылось его забрало. Это было совершенно необходимо для герметизации скафандра космонавта (СК-1) перед тем, как произойдут отстрел люка корабля (с его разгерметизацией) и катапультирование кресла, на котором она сидела. Ведь за бортом корабля была довольно-таки разряженная, смертельно опасная для жизни, атмосфера. 

Терешкова вовремя не закрыла забрало шлема, и тут же сработало автоматическое устройство, опускающее забрало и мгновенно закрывающее шлем. Но она смотрела в иллюминатор, чуть высунувшись, и забрало прищемило ей по счастливой случайности лишь самый кончик носа, ударив его и содрав кожу. Нижний край забрала и край шлема космического скафандра довольно широкие и покрыты вдоль глубокими узкими бороздками и маленькими тонкими возвышенностями, которые плотно углубляются одни между другими, если забрало опущено, то есть закрыто, обеспечивая герметичность шлема и скафандра. Почему-то эти возвышенности их конструкторы называют «ножи». Мне рассказывали сотрудники предприятия, к которым вернули скафандр Терешковой, что её нос был прищемлён не больше, чем на одну-две бороздки. А если бы больше?! Оказавшиеся между нижним краем забрала и верхним краем лицевого отверстия скафандра нос не дал бы им сомкнуться и загерметизировать скафандр. Была бы трагедия! 

Узнав именно об этом, Генеральный конструктор С. П. Королёв разразился бранью, из которой в истории осталась лишь одна фраза, да и та неполностью: «Пока я жив, ни одна *** не будет в космосе!!». Конечно же, его так возбудило не то, что Валя после приземления раздала подбежавшим к ней местным жителям тубы с пищей, которую она из-за тошноты и рвоты не ела в полёте. И не то, что она с удовольствием выпила поданный ей кумыс. Хлебный квас, кумыс и другие кисломолочные напитки, как показали наши исследования в ЛИИ, были лучшими средствами против неприятных чувств, возникавших из-за рвоты в невесомости. Крепкий организм Валентины требовал выпить кумыс, чтобы избавиться от последствий рвоты в космическом полёте. Встречавшие её сразу после приземления рассказывали о крови на лице. Чтобы всё «исправить», были приглашены не только врачи, но и визажисты.

Валентина Владимировна Терешкова    © anticwar.ru

Ныне

Теперь психологические и физиологические механизмы «спутниковой болезни» хорошо изучены, в частности нами в ЛИИ при подготовке будущих полётов людей на Марс.

Квартира-центрифуга «Марс-Орбита», диаметр 20 метров.

В Центре подготовки космических полётов, после многолетних исследований и испытаний, при активном участии Р. Б. Богдашевского созданы эффективные методы отбора и подготовки космонавтов. Доказано, в частности, что симптомы «спутниковой болезни» могут быть у некоторых членов экипажа в первые дни их пребывания в космосе, но потом исчезают, благодаря адаптации к невесомости.

Ростислав Борисович Богдашевский - Советский и российский психолог, доктор медицинских наук, полковник медицинской службы в запасе. Много лет руководил отделом медико-биологической и психологической подготовки космонавтов.

Для увековечения памяти первого человека, полетевшего в космос, в знак особого уважения Центр подготовки космонавтов в Звездном городке переименовали 30 апреля 1968 года. Ему присвоили имя Юрия Алексеевича Гагарина.

 

Работавший с Гагариным эксперт оценил состояние Пересильд после полета

Психолог, физиолог Леонид Китаев-Смык, работавший над программой подготовки первого отряда космонавтов, прокомментировал сообщения о состоянии актрисы Юлии Пересильд после возвращения с первых в истории орбитальных съемок, проведенных в рамках производства художественного фильма «Вызов».

Ранее актриса сообщила, что после выхода из невесомости и возвращения в зону действия земного притяжения у нее наблюдается чувство тяжести в голове, сетовала на невозможность поворачивать голову и резко вставать, «руки, ноги — все немножко кружится».

По словам Китаева-Смыка, похожие симптомы наблюдались у Пересильд и на орбите. К такому выводу он пришел, анализируя фотографии актрисы, сделанные на борту Международной космической станции (МКС).

«На снимке из космоса видно, что у артистки Юлии Пересильд отчетливое напряжение некоторых мышц шеи. С уверенностью могу сказать, что это результат так называемой спутниковой болезни („болезнь укачивания“)», — сообщил эксперт по космической медицине.

Фотография Юлии Пересильд, по которой ей поставили диагноз.  © «Проникновение в космонавтику»

Леонид Китаев-Смык добавил, что исследовал это состояние организма в 1960-е годы во время экспериментов на имитаторе межпланетного корабля «Марс-Орбита» — большой «квартире-центрифуге», без остановки вращавшейся вместе с людьми в течение двух-трех недель.

«„Болезнь укачивания-укручивания“ была двух типов. У одних испытателей возникало чувство тошноты, иногда рвота. У других — чувство тяжести в голове, боль в затылке и неприятные ощущения в мышцах шеи. Мы, врачи, в разговорах между собой называли первых „тошнотиками“, вторых — „головастиками“», — сказал физиолог.

Медик отнес Юлию Пересильд к «головастикам». По его словам, испытуемых с такими симптомами, как у актрисы, на самом деле было меньшинство.

«Их примерно 17%. У порядка 60% поначалу наблюдается рвота. Еще остается процент людей, у которых нет ни того, ни другого», — сказал Леонид Китаев-Смык.

По словам Китаева-Смыка, с такими проблемами, как у Юлии Пересильд, профессиональный космонавт при схожей длительности своего полета сталкиваться в теории не должен. Если первые космонавты, которых отбирали авиационные врачи, переживали переход в состояние невесомости гораздо тяжелее, то современные принципы отбора в отряд предполагают, что человек с подобной симптоматикой спутниковой болезни в космос просто не попадет.

«Это состояние связано главным образом с индивидуальными особенностями Юлии», — подчеркнул физиолог.

Китаев-Смык добавил, что так как Пересильд и Шипенко провели на орбите Земли всего 12 дней, то их реабилитация займет меньше времени, чем у обычных космонавтов, чья миссия на МКС длится месяцами: «Это ориентировочно на несколько дней».

Утром 17 сентября 2021 года актриса Юлия Пересильд, режиссер Клим Шипенко и космонавт Олег Новицкий, вернувшиеся на Землю с Международной космической станции (МКС), покинули спускаемый аппарат корабля «Ю. А. Гагарин» («Союз МС-18»). Сообщается, что полет участников съемок фильма «Вызов» прошел в штатном режиме.

Леонид Китаев-Смык в 1960-е годы работал в отделе авиационной и космической медицины Летно-исследовательского института (ЛИИ), который занимался подготовкой первого отряда космонавтов к полетам и исследованиями функционирования организма человека в невесомости.

Источник


 

© 2009 Технополис завтра

Перепечатка  материалов приветствуется, при этом гиперссылка на статью или на главную страницу сайта "Технополис завтра" обязательна. Если же Ваши  правила  строже  этих,  пожалуйста,  пользуйтесь при перепечатке Вашими же правилами.