Р. Дервиш. С новым счастьем!

У каждого из нас есть свое представление о смене эпох, об их сущности и содержании. Даже у тех, кто не читал классиков доктрины общественно- исторических формаций. Или современных фанатов смены технологических укладов. Я читал и тех, и других. Но жизненный опыт подсказывает мне и свою особую классификацию. Я лично прошел через три эпохи. Хорошо помню период, когда мы не знали прошлого, но будущее казалось очевидным. Потом пришла вдруг эпоха, когда мы узнали (испили) прошлое, но перестали видеть будущее. А сейчас все более понимаю: и прошлое мы не знаем, и будущее в тумане (или во мгле?). Тогда что остается? Настоящее? «Есть только миг...».

Сразу вспоминается старый анекдот, который заканчивается словами «да ты, мля в натуре, животное!» Человек не может жить ни без «корней» (прошлое), ни без «мечты» (будущее). Поэтому мы и обладаем даром вспоминать и мечтать. Но поскольку, повторяю, мы вошли в формацию ампутированного прошлого и дезинтегрированного будущего, чтобы оставаться людьми, мы сами (сами-сами!) должны позаботиться и о том, и о другом. Ни классики, ни эксперты, ни даже государство за нас это не сделают и не помогут. И в этом плане уникален праздник Новый год. Это единственный «сейшн», когда мы в одно мгновение сплавляем потерянное прошлое и неумолимое грядущее. Наверное, поэтому мы и выглядим по-человечески, по-«людски», как говаривала моя теща, только раз в году.

У меня есть надежда, как-нибудь описать все свои новогодние встречи (ну, какие вспомню) и построить тем самым непрерывную линию своей жизни – сплести в единую нить то, что казалось тогда безвозвратно утерянным, и то, что мнилось светлым предстоящим... Но это пока планы. А сейчас хотел бы выхватить наугад что-то яркое, смачное, поучительное, дервишевское в этом плане. Скажем, такое...

Это был Новый год где-то в начале девяностых. Я впервые праздновал за рубежом. Новый приятель пригласил меня отметить заодно и новоселье. Мы познакомились случайно. Он был начинающим олигархом, а я ― начинающим грузчиком. В прошлой жизни он был инженером, а я ― профессором. Поэтому в новой жизни у нас не все по новому профилю ладилось. Я таскал ящики с чешской тушенкой с вокзала на рынок и постоянно опаздывал. Он делал реэкспорт нефтепродуктов из Казахстана и России через Украину. И постоянно отставал от законодательной базы. Помнится, украинцы резко запретили реэкспорт мазута через свою территорию. А у него стояли целые «вертушки» на Европу. И вот тогда мы и познакомились у общих знакомых. (В «доме Облонских» грузчики еще выпивали с олигархами.)

Он мне пожаловался на «тему», и я механически ответил: «Значит, надо возить мазут не по железке, а качать по проводам». Я вспомнил о гибкости закона превращения вещества и энергии, а он забыл о негибкости просто закона.

На следующий день он уже экспортировал электроэнергию, произведенную из своего мазута. А я стал состоятельным бывшим грузчиком. И позже полетел в его новое поместье праздновать НГ.

Дом был в Альпах. Вадим жил уже там пару месяцев, но еще сильно пахло краской. Поэтому жен и детей мы не взяли. Двое в большом доме. Не считая собаки – слюнявого мраморного дога. Плавали в бассейне на искусственной волне. Стреляли в подземном тире из контрабандного приднестровского оружия. Смотрели «Операцию “Ы”» на десяти языках. Я, признаться, не знал, что в советское время фильмы озвучивали на все республиканские языки. Выучили на казахском песню «Постой паровоз». (Там, по-моему, было одно незнакомое слово – «паровоз». Шучу.) Пили шампанское, готовясь к праздничному застолью. Он «засеял» французской шипучкой целый сугроб на террасе и объяснил мне, что этот напиток из натурального снега вкуснее, чем из холодильника. Реально!

Накрыли на стол сами – повара и кухарку он отпустил на каникулы. Заказали по телефону пиццу, суши. Выпить было. Часа за три до курантов пошли в одну из его десяти ванных комнат. Он взял с собой деревянный молоток для отбивки мяса. Я было напрягся, но решил, что отобьюсь. Но там Вадик сноровисто сбил один из кранов. И тут же начал звонить. Мне объяснил: «Я уже не в первый раз это проворачиваю. Тут есть недалеко клевый сантехник. Русскоязычный. Бывший полкаш». Действительно, через полчаса прибыл из снежной пелены маленький, но плотный бутуз в комбинезоне. Быстро починил поломку. Взял конверт, вымыл руки под восстановленным краном и сел за стол. Нас стало трое! Классика! И вот тогда все и понеслось: тосты, песни, танцы...

Полкаш оказался непрост. Командовал в предыдущую эпоху дивизией С-200. Я спросил, не сложно ли ему было переучиваться на сантехника европейской страны? Он сказал, что знал наизусть шестисотстраничную инструкцию по «двухсоткам», поэтому шесть страниц по муфтам и прокладкам осилил за неделю, даже на немецком. Но пели больше на русском и на казахском «Кондуктор, нажми на тормоза...».

Олигарх, как оказалось, знал кучу комсомольско-лирических песен, а сантехник – военно-строевых. Потом, уже почти под самый бой курантов, из снега возник еще сосед – искал, как мы поняли из его жестов, потерявшуюся кошку. Я посмотрел на мраморного дога. Тот отвернул квадратную морду. Сосед не говорил по-русски. Вадим же не говорил по-немецки. А бывший полковник знал на языке Гете только про муфты и прокладки. И еще он кричал: «Нихт шиссен!» Накатил уже. Короче, не получилось поговорить и выпить за Новый год с непонятливым соседом. Когда он растворился в праздничной метели, сантехник с чувством и почти трезво сказал: «С Новым годом! С новым счастьем! Счастье – это когда тебя понимают!» И вырубился...

Наступала новая эпоха. Эпоха олигархов и сантехников.

Источник