Напомню читателям, что армейские (и флотские) байки основаны на реальных событиях, хотя и могут в процессе устных пересказов и в результате богатой фантазии расказчиков перевраны так, что от реалий почти ничего не остаётся. Сколько именно тут осталось истины - не знаю :)
Вспоминает подводник капитан 1 ранга Сергей Вячеславович Апрелев:
«Переходу «С-28» в Африку предшествовало месячное пребывание в Риге, а точнее в Усть-Двинске (Болдерае). Там находился известный учебный центр, где проходили подготовку иностранные экипажи строящихся в СССР кораблей.
На момент прибытия нашей лодки в Болдераю там находились два ливийских экипажа. Они настолько полюбили Ригу, что об их желании вернуться на родину не говорило ровным счетом ничего. Это были экипажи подлодок 641 проекта, которые уже поставлялись Ливии. Командир головной субмарины (всего было передано шесть единиц) к этому времени успел изрядно насолить своему командованию, столкнувшись, как минимум, с двумя иностранными судами. Третье столкновение стало для него роковым. Несмотря на то, что каждый раз ущерб полностью возмещался им из собственного кармана, правительство предпочло завершить его служебный путь, как чреватый дипломатическими осложнениями. По некоторым сведениям, бедняга был расстрелян. Если это слухи, распространяемые недоброжелателями Ливийской Джамахирии, то они были здорово подкреплены происшествием, имевшим место незадолго до нашего прихода.
Началось все с незначительного по советским меркам обстоятельства. Более года ливийцев не отпускали в отпуск. Как бы хорошо не было в гостях, отпуск - дело святое!
И дома время от времени следует появляться. Недолго думая, «инициативная группа» приняла решение начать забастовку, предварив ее... разгромом местной столовой. Расчет был прост. Не будет места приема пищи, «русские» не смогут выполнить контрактные обязательства, в части, касающейся питания экипажей. А коли так, на время ремонта всех непременно отправят домой. Сказано, сделано. Разгромить столовую удалось в самом лучшем виде, с применением бильярдных шаров и булыжников. Причины столь остроумного решения следует искать в системе набора «добровольцев».
Ливийцы набирали своих рекрутов со строгостью, присущей странам, ограниченным в выборе. Где взять будущего подводника в стране, лишенной не только флотских традиций, но и систематического образования? Не беда, были бы амбиции и средства! Подготовить специалистов-подводников можно в союзной стране, поставляющей эти самые лодки. Правильно! Но где взять людей, тем более что число жителей, желающих добровольно пересесть с верблюда в железную бочку, до обидного мало? Вот и приходится возвращаться к испытанному принципу «Не хочешь - заставим!» Как-никак, на дворе конец 20 века, не будешь же хватать людей на улице. Поэтому их пришлось хватать в пустыне. Прямо с верблюда. Национальные интересы, однако.
Дисциплина в ливийских группах поддерживалась строго. С учетом полной беспросветности личного состава. Чуть что, палками по пяткам на плацу, в присутствии всех и вся. На личный состав это оказывало непередаваемое воздействие... Впрочем, на случайных свидетелей вроде нас, не меньшее.
Ливийцы, невзирая на мусульманское происхождение, быстро вошли во вкус христианских вольностей. Тем более что жалование этому способствовало. Матрос получал порядка 700 долларов, что и по нынешним меркам немало. В рижских ресторанах сплошь и рядом звучало с эстрады: «В честь прекрасной девушки Линды исполняется песня Адриано Челентано... которую ей дарит ее верный ливийский друг Абдуррахман...»
Под утро таксисты пачками выгружали абдуррахманов и али у Болдерайского КПП, после чего те попадали под опеку своих офицеров, со всеми вытекающими последствиями. Назавтра, тем не менее, все начиналось сначала. Латышские девы были так хороши, что никакие палки по пяткам не могли остановить душевный порыв будущих покорителей глубин. Пучина страсти порой оказывалась столь глубока, что засасывала не особенно сопротивлявшихся судьбе правоверных фаталистов так сильно, что ливийское командование нередко выдавало своим советским коллегам самые неожиданные вводные.
В кабинет начальника учебного центра капитана 1 ранга Феликса Густавовича Мартинсона решительно заходит старший ливийской группы:
- Товарищ капитан 1 ранга, я вынужден сделать заявление.
- Слушаю вас, - сердцем чуя неладное, произносит опытный офицер и дипломат.
- У нас пропал офицер - лейтенант Мухаммед Абу Гнида.
- Давно?
- Три дня назад!
- А почему вы докладываете только сейчас?
- Мы думали, что найдем сами. Он и раньше пропадал на день-два.
- Вот как, впервые об этом слышу. В милицию обращались? Какие предположения?
- Никаких, но я имею честь уведомить вас, что по нашим законам, в случае отсутствия военнослужащего более чем трое суток, он перестает быть нашим. Поэтому делайте с ним что хотите. Если найдете, конечно.
Вряд ли удастся скупыми словами передать всю гамму чувств, охватившую видавшего виды офицера после столь щедрого подарка.
- Вот уж нет! По нашим законам, а я полагаю, что мы все еще в Советском Союзе, вы примете самое живое участие в поисках пропавшего. Вам все ясно?
Через несколько часов пропавший лейтенант был изловлен на квартире своей «временной жены» (есть такой институт в мусульманском мире и сознании правоверных). Разлучен и, невзирая на протесты и стенания, стреножен и доставлен пред светлые очи командования. Однако заменить офицера было гораздо трудней, чем рядового (простым стаскиванием с верблюда очередного бедуина здесь было не обойтись!), после надлежащего покаяния Абу был прощен, получив последнее предупреждение.
Должен отметить, что данная мера нередко оказывалась столь эффективной, что меня не на шутку волновал вопрос, что же это такое надо сказать человеку, чтобы он напрочь перестал пить. Вскоре представился особый случай, отчасти проливавший свет на этот феномен...
Для расследования инцидента с разгромом столовой, общий ущерб от которого исчислялся сотнями тысяч рублей в ценах начала 1980-х, в Ригу из Триполи прибыла небольшая делегация. Ее возглавлял невысокий, но исключительно серьезный человек - майор Аль Фаиз. Печать суровой озабоченности не оставляла лица эмиссара Джамахирии. Его было нетрудно понять, осложнение дружеских отношений между нашими странами не сулило ни той, ни другой стороне ничего хорошего. В том, что майор выполнит свою миссию, никто не сомневался, но даже самые смелые предположения были далеки от того, с чем пришлось вскоре столкнуться командованию Рижского центра.
На третьи сутки майор Аль Фаиз появился в кабинете начальника и с удовлетворением доложил, что расследование окончено, и он намерен ознакомить дружественное советское командование с его результатами. Ф.Г. Мартинсон с начальником политотдела изобразили подчеркнутое внимание. Переводчик, чеканя слова, синхронно доводил до них смысл гортанной арабской речи.
«...Именем Ливийской Арабской Джамахирии нижепоименованные военнослужащие, виновные в организации противоправных действий, выразившихся в порче имущества учебного центра дружественного нам Советского флота... (следовал список шестерых зачинщиков) подлежат расстрелу на месте. Приговор привести в исполнение немедленно...»
С этими словами майор деловито потянулся за кобурой, явно намекая, что во имя справедливости не намерен терять ни минуты.
Начальники нервно переглянулись, как бы удостоверяясь, не дурной ли это сон? Выходило, самая что ни на есть правда жизни. Первым, как и положено, в себя пришел начальник:
- Вы это серьезно?
Вид майора сам за себя говорил, что серьезнее не бывает.
- И как же вы себе это представляете?
Майор воспринял вопрос как начало конструктивного диалога и взгляд его потеплел:
- Я видел у вас неподалеку небольшое поле, оно нам вполне подойдет.
- Вот уж дудки! - воскликнул Мартинсон, вызвав замешательство у опытного переводчика, - никаких расстрелов на нашей земле. Везите к себе и делайте с виновными все, что заблагорассудится. Это сугубо ваше, внутреннее дело. Нас, в данном случае, интересует только вопрос компенсации ущерба, так как с этим связано продолжение учебы ваших людей.
На лице Аль Фаиза застыло выражение неподдельного удивления. Эти «бледнолицые» явно мешали ему выполнить особое поручение полковника Муаммара Каддафи и своевременно доложить. С таким выражением он и убыл на родину, увозя с собой наивных последователей «луддитов». Как ни печально, но по донесшимся до нас слухам приговор был приведен в исполнение прямо на летном поле в Триполи. Майор свою задачу, выходит, выполнил...
Однако этим тяга ливийцев к забастовкам не исчерпалась. Когда ударили морозы, они категорически отказались следовать с плавказармы в учебные классы пешком, несмотря на то, что речь шла о дистанции метров триста. По этой же причине была прервана погрузка торпед. Три ливийских торпеды так и болтались на пирсе в ожидании оттепели.
…Пока ливийские мужчины изображали обмороженных, отлынивая от занятий и работ, их жены, не обращая внимания на морозы, семенили в тапочках на босу ногу в город за продуктами. Впрочем, замерзнуть им не давали столь полюбившиеся женщинам Востока советские флотские кальсоны с начесом. В них они отважно щеголяли по улицам в любую погоду. Как сейчас помню эти мелькающие голубые полоски на белом - это ливийки бойко семенят по хрустящему морозцу. Грех не порадовать вкусненьким любимых мужей, растянувшихся на софе в ожидании оттепели...»
© 2009 Технополис завтра
Перепечатка материалов приветствуется, при этом гиперссылка на статью или на главную страницу сайта "Технополис завтра" обязательна. Если же Ваши правила строже этих, пожалуйста, пользуйтесь при перепечатке Вашими же правилами.
