«Слоны-отщепенцы». Рассказ штурмана B-52

Семнадцать лет назад я провёл воскресное утро, сидя на левом катапультном кресле нижней палубы B-52G, летящего на уровне верхушек деревьев над дикими просторами Аляски. Небо над нашими головами кишело F-4, F-16 и F-15, лихорадочно пытающимися найти нас и атаковать. Мы проникли на сотни миль, чтобы нанести удар по цели и разрушить миф. Начальство ПВО ожидало простой охоты на куропаток. Но это оказался звонок, прозвучавший так: «В-52й, 51 одна бомба в полёте». Я знаю. Это я сделал тот доклад.

Официально «Амальгам Уорриор» было крупномасштабным учением по защите воздушного суверенитета и отработке противовоздушной обороны. Обычно в нём участвовало два или более района НОРАД (Североамериканской системы ПВО). Широко использовалась радиоэлектронная борьба (РЭБ) и другие способы, увеличивающие шансы проникновения. Неофициально же это была неделя крутых военных игр с участием разнообразных самолётов, схватившихся в воздухе над 20000 тысячами квадратных миль военной зоны. B-52 вводились в сценарий игр для имитации угроз, представляемых бомбардировщиками противника. В 1988 году США всё ещё поддерживали постоянную ядерную готовность. Советы имели дюжины развёрнутых и готовых к действию новых сверхзвуковых бомбардировщиков «Блэк Джек» и дозвуковых «Бэр». Разведданные по «Блэк Джек» подчёркивали его способность преодолевать ПВО на малых высотах на сверхзвуковой скорости и улучшенные характеристики радиоэлектронного противодействия (РЭП).

В тот год для 668-й бомбардировочной эскадрильи 416-го бомбардировочного крыла с авиабазы ВВС Гриффис в штате Нью-Йорк настал черёд выполнять роль «красной» команды. Из её состава были выделены три самолёта B-52G с шестью экипажами под командованием полковника Джима Ричардса (Col. Jim Richards) и направлены к обычному месту проведения учений, на авиабазу ВВС Элмендорф на Аляске. Экипажи летали поочерёдно через день. Время между полётами было занято подготовкой к следующему вылету. Учениям предшествовала подготовка.

Мне нравилось летать штурманом локаторной навигации. Когда я закончил штурманскую подготовку на авиабазе Матер в Калифорнии, у меня был выбор штурманских назначений. К удивлению многих инструкторов, я и не посмотрел на истребители, а выбрал B-52. Когда я закончил переучивание на В-52 на авиабазе ВВС Кэсл в Калифорнии и прибыл в Гриффис, то был уверен, что получил лучшую работу во всех ВВС. К 1988 году я был штурманом-инструктором локаторной навигации. Я входил в состав экипажа, знакомого с разнообразными тактическими приёмами, состоящим из высококлассных профессионалов. Наша уверенность в мастерстве и опыте друг друга сделала нас очень эффективной боевой единицей.

И поэтому нас очень раздражала наша роль в начале учений «Амальгам Уорриор» - изображать уток в тире. Из того, что В-52 составляли команду «красных», явствовало, что мы были не более чем запись или две в списке побед истребителей. Мы играли простую роль - зайти подальше. Мы могли добраться до самой удалённой цели или аэродрома, только преодолев стену системы дальнего радиолокационного обнаружения (ДРЛО) и воздушного командного пункта, выдающих F-4, F-16 и F-15 наши текущие координаты. По нам, так нормально. Мы могли показать свои способности. Но по условиям учений мы должны были летать звеном из трёх самолётов разомкнутым до двух миль и не ниже 1000 футов. Одна тысяча? Что это за бреющий полёт? Но это было ещё не всё.

Б-пятьдесят вторые были ограничены в применении РЭП, с минимумом оборонительных манёвров, никакого глушения радиосвязи и ничего такого, что затруднило бы действия «противника». Мы могли смириться со стратегией «делай в одиночку». Но правила «лети-прямо-и-смирно-мы-будем-стрелять-по-тебе» раздражало нас. Если полёты по таким правилам были обидны, то последующий разбор полётов просто унижал. Я вспоминаю, как полковник, возглавлявший силы «синих», взошёл на подиум и с умным видом начал разглагольствовать на тему «охоты на слонов». Первым показали слайд, избражавший летящего слона с надписью на спине «В-52» и утыканного дюжинами стрел. Будучи пилотом-истребителем, он шутил - дескать, единственным самолётом, не записавшим себе сбитый В-52, был какой-нибудь гражданский, случайно залетевший в район учений. Вся аудитория, за исключением нашей маленькой группы, взорвалась хохотом. Потом, восстановив порядок, он отеческим тоном поблагодарил Б-пятьдесят вторые за плодотворный вклад. Он добавил:

- Никто другой не смог бы вынести столько битья.

В баре клуба было тяжело сносить «зенитный огонь». Я вынес несколько шуток эгоистичных истребителей, вытерпел несколько язвительных вопросов, и, улыбаясь, стал пробиваться к выходу через толпу, которая игнорировала бомбардировщиков. Я подумал: «И это они считают хорошей проверкой их мастерства? Что мы доказываем, жульничая и подтасовывая результаты?»

За день до начала учений полковник Ричардс зашёл в комнату бомбардировочных экипажей. Всё тот же унизительный сценарий разыгрывался каждый день подготовительного периода. Полковник помалкивал. Теперь же он терпеливо выслушал наши просьбы разрешить атаковать по-настоящему. Его ответ ошеломил нас. Он прокомментировал, что наши гостеприимные хозяева ничего не знают о наших способностях, и что мы должны взять на себя инициативу по представлению реальной угрозы. Это увеличит ценность учений. Потом он повернулся ко мне и спросил:

- Могут твои экипажи сделать что-нибудь в таком духе?

Комната погрузилась в тишину.

- Сэр, - сказал я, - если я вас расслышал правильно - вы хотите, чтобы мы приготовили новый план для завтрашней атаки?

Полковник ответил:

- Я бы хотел увидеть, что вы верите в наше летное мастерство. Введите меня в курс дела завтра утром. Спокойной ночи, джентльмены.

Планирование неожиданного вылета - часть жизни штурманов-бомбардировщиков. После быстрого звонка двум остальным экипажам, летавшими с нами на следующий день, мы начали составлять план «Б». Мы переделывали карты, пересчитывали время, пересматривали контрольные локаторные точки и характерные ориентиры на местности. Мы также обсудили план глушения и радиоэлектронного противодействия. Мы собирались ударить по цели с трёх разных направлений, уменьшили интервалы до 30 секунд. «Синие» знали время нашего подхода, генеральное направление и даже приблизительное время выхода на цель. Но и у нас тоже были некоторые преимущества. Неожиданность была первым. Вторым преимуществом была наша автономность. Мы не нуждались в руководящих указаниях извне. Истребители «синих» не были столь независимы. Они в большой степени опирались на штурманов наведения наземного и воздушного базирования. От них они получали указания на выход к рубежу перехвата, а так же сведения о своём местоположении в воздушном пространстве. Мы собирались обрезать им этот телефонный провод.

Третьим преимуществом была наша привычка к бреющим полётам. Мы напряжённо отрабатывали их в разных условиях, над разной местностью, днём и ночью. Этого требовало наше полётное задание. B-52 были составной частью плана ответного ядерного удара. Согласно заданию, бомбардировщики должны были часто летать на высоте в 200 футов в течение продолжительного времени с целью нанести удар по целям в глубине стран Варшавского договора и Советского Союза. Истребители же, для сравнения, уделяли бреющим полётам лишь небольшую часть их годового налёта. Так, F-15 с авиабазы Элмендорф тренировались всего одну четверть процента годового налёта в полётах на высотах 1000 футов и ниже. У земли преимущество за бомбардировщиками.

Следующим утром мы доложили полковнику Ричардсону план действий. Он дал нам «добро» на новые маршруты, но попросил подумать ещё раз о нашем запросе на полёты ниже 1000 футов. Мы ответили, что это является критически важным элементом, который мы могли выполнять достаточно безопасно. Через несколько часов, на постановке задач силам «красных», полковник довёл обычную информацию с одним примечательным изменением. Мой пилот спросил:

- Сэр, должны ли мы придерживаться границы 1000 футов?

- Джентльмены, летайте безопасно, летайте хорошо. Но летайте там, где позволяет ваш уровень.

Комната замерла по стойке «смирно».

Вылет того дня был очень запоминающимся, если я могу позволить себе такое выражение. Мы прошли точку входа и нырнули к земле. Когда мы снизились до 200 футов, то разделились и пошли ещё ниже. Теперь было три B-52, летящих в трёх разных направлениях, часто меняя курс. Мы пересекали маршруты друг друга и глушили связь «противника». Низковысотный полёт - это хорошо оркестрованный калейдоскоп вводов и смены данных. Мы занимались навигацией, обходом препятствий, маневрированием, уклонением, сверкой времени, проверкой оборудования и многим другим. Всё было напряженно, но когда тренировка взяла своё, достаточно спокойно.

Наш борт первым столкнулся с F-4, которого засосало в перекрестие нашего кормового стрелка. За ним последовали F-16, пытающиеся преследовать нас в условиях одного из самых суровых ландшафтов в округе. Наконец, F-15, находившийся над целью, так и не заметил нас до моего доклада «Бомбы в падении». Периодическое вклинивание в радиосвязь позволяло слышать сильную ругань «синих», отрывистые запросы курса, и неизбежное «без добычи».

В безоконном мире ты должен использовать всё, что в твоём распоряжении, чтобы положить бомбы в цель. На мне лежала основная ответственность за обход препятствий, прицеливание, контроль за навигацией и сведение разброса данных с основным навигатором до долей секунды. В дни, когда GPS ещё не существовало, мы должны были много работать, чтобы оставаться на курсе и не выбиваться из графика. Поддержание точности дублированной инерциальной системы требовало периодического контроля радарных точек. Хотя, наложение перекрестия на радарное отображение металлического сарая несущегося со скоростью 450 узлов и маневрирующего на 200 футах для уклонения от различных угроз было непростым делом. Для захвата цели я использовал совместно с локатором смотрящую вперёд инфракрасную и высокочувствительную камеры. Ко времени, когда створки бомболюка закрылись на отходе от цели, F-15 должен был найти нас по громким ликующим выкрикам.

Куропатки утёрли нос орлам.

Во время разбора полётов тот самый полковник, насмехавшийся над нами несколькими днями раньше, показывая картинку со слоном, вышел на подиум с красным лицом и очень злым. Он бросил свою бейсбольную кепку и разразился тирадой на тему о том, что Б-пятьдесят вторые жульничали, делали не то, что им было предписано, и вообще, вели себя недостойно, как последние отщепенцы. Когда дошло до демонстрации снимков сбитых B-52, стопка оказалась очень тонкой. По факту она была анорексисчной. Он смог показать только один снимок, запечатлевший бомбардировщик с позиции «на девять часов» с расстояния в милю или около того, как минимум 100 футов не по оси и на отходе от цели. «Отход» было ключевым словом. Мы смогли поразить цель и отправились домой, прежде чем одинокий защитник смог сделать отчаянную попытку атаковать.

В тот день, после полудня, в баре многие авиаторы подходили к нам обсудить то, что мы сделали и как мы сделали. Некоторые были злыми, некоторые под впечатлением, некоторые пытались отрицать. Пилот F-4 сказал, что это выглядело, как будто гора появилась перед ним. Он должен был выпустить воздушный тормоз и его засосало в зону поражения нашего стрелка. Пилот F-16 сказал, что это был самый впечатляющий полёт на малой высоте, который он когда-либо видел. Он также признался, что так увлёкся прицеливанием по нам, что потерял ориентировку на местности и был "подстрелен" - сбит своей же командой. Пилот F-15 пожаловался, что мы играли нечестно.

- Противник тоже будет, - ответили мы.

Да, мы нарушили правила в тот день. Мы нарушили статус-кво и сделали то, чего никто от нас не ожидал. Но, в конце концов, мы все выиграли - потому что сила команды определяется слабым звеном.

И пиво "Корона" в тот вечер было гораздо лучше на вкус.