Кто ты и откуда родом, Город-Герой Славянск?

Этот небольшой очерк - сам по себе редкий жанр в современной журналистике - написал Михаил Шевляков. Его материал под названием "Самый знаменитый райцентр наших дней. История Донбасса глазами славянца" опубликовал ресурс Terra America. Вроде бы им не в тему, в вот, нА? тебе, - получилось.

Надеюсь, многие узнают что-то новое о том городе, который сегодня у всех на устах.

Если уважаемые читатели из самого Славянска захотят что-то добавить к этому рассказу - милости просим!

От редакции Terra America: Новости с Юго-Востока Украины поступают каждый день. Не будет преувеличением сказать, что основным ньюсмейкером стал относительной небольшой районный центр Славянск.

Наш постоянный автор Михаил Шевляков родом из этого города.

Сегодня мы публикуем его исторический очерк о Славянске и Донбассе. Вот, что он пишет:

"Так уж получилось, что моя малая родина – это сегодня самый знаменитый райцентр, город Славянск, ставший для одних символом «русской борьбы», а для других «гнездом сепаратизма». Потребовались даже не дни, а часы, чтобы ранее мало кому известный и мало кому интересный маленький провинциальный городок (100 тысяч населения – это немного по меркам Донбасса) оказался в новостном топе на международном уровне и даже обзавелся собственным хэштегом.

И чем громче говорят о Славянске, тем больше появляется желающих рассказать, как же на самом деле там обстоят дела, о чем думают «славяне» или «славянчане» (как по незнанию именовали славянцев) и что тем надлежит делать. Даже если эти «советчики» и «эксперты» имеют прямо противоположные взгляды, есть нечто, что их объединяет – крайне малая осведомленность о реальном Славянске, о реальном Донбассе и стремление подогнать все под собственную картину мира, основанную на мифах.

И какими бы ни были эти мифы, условно говоря, «проукраинскими» или «прорусскими», они все равно остаются мифами.

Так что же в реальности представляет собой мой край?

Где та реальная, а не мифическая основа его существования?

Где корни живущих на этой земле людей?

Еще во времена Ивана Грозного земли у Северского Донца и Кальмиуса входили в «сферу интересов» Московского царства. Здесь пролегали важнейшие торговые пути, через эти земли ходили в набег кочевники, и поэтому здесь были пограничные сторожи русского государства, и ратные люди объезжали дальние рубежи. Год за годом, шаг за шагом Русь наступала на юг.

При Борисе Годунове дальним южным форпостом стала крепость и город Царев-Борисов (сейчас – село Красный Оскол Харьковской области), но резкое ослабление государства в период Смуты отбросило южные кордоны почти что до самого Белгорода. Но даже такое отступление не могло остановить «охочих людей», которые на свой страх и риск все равно шли во враждебную ногайскую степь.

Что же вело их вперед, что было ценного в этой земле?

Соль, простая соль.

Вот что рассказывал в 1625 году о месте, где ныне находится Славянск, валуйчанин Поминко Котельников:

«…А соляные озера от Царева городища верст с тридцать. И ныне в тех озерах из Белгорода, и с Валуек, и с Оскола, и с Ельца, и с Курска, и с Ливен, и с Воронежа охочие люди ежелет варят соль, а от татар делают крепость… А только у тех озер вели государь устроить казенные варницы и сделать острожек и ратным людям… для бережения в том остроге быть, и государевой казне будет прибыль немалая…»

Польза государству была очевидна, но где было взять силы для освоения и удержания этих земель, если даже Смоленск пришлось уступить польской короне?

Именно тогда Москвой было принято решение о том, чтобы двигаться на юг не только «ратными людьми» России, но и силами тех, кто переходил под руку московского царя с «Польской Украйны» – тогда этих людей называли «черкасами», но нам они известны под более привычным именем казаков.

Именно так начал формироваться свой специфический мир Слобожанщины, а затем и Донбасса.

В 1676 году по указу царя Алексея Михайловича на месте, где ставили острожек «охочие люди», была построена крепость – нынешний Славянск. Летопись рассказывает о нем и его предназначении весьма подробно:

«Город Соленой ставлен острогом стоячим, дубовым и сосновым лесом вверх. По городу 2 башни с проезжим вороты, 4 башни глухих… В городе приказная изба. Перед приказною избою сени рублены ис соснового лесу, за сеньми сарай, крытый сосновым дором, а тот сарай устроен для снаряду…»

И было в том городке жителей «русских людей» и «черкас», «на конех с пищалями», «с саадаком», «с рогатинами» полста и полтораста. Объединяла их вера и служба, и ездили они «обиполь Соленого по всем дорогам верст по двадцать для осторожности от воинских людей».

Эта жизнь и служба, плечом к плечу «русских людей» и «черкас» характерна не только для Славянска, но для всего порубежья Дикого Поля и в XVII веке, и позже. Мои собственные предки пришли на эти земли в 1731 году как ландмилицкие солдаты и точно так же плечом к плечу с казаками Слобожанщины, направленными на новый южный рубеж, строили оборонительную линию, закрывая собой «русские» и «черкасские» села и города от набегов из степи.

Позже осели в будущем Донбассе переселенцы с Балкан, появился на юге греческий Мариуполь, чинно ходили на молитву колонисты-меннониты…

Несколько веков эта земля принимала всех без различия рода и племени.

Конечно, в быту еще долго сохранялись различия между выходцами из различных краев, и даже в 1850 году описание Харьковской губернии (к которой относился тогда заштатный город Славянск) указывало на различия в одежде, традициях и способах пахоты между живущими рядом «великороссами» и «малороссами». Но эти различия стирались.

В «донбасском русском языке» не найти «тыквенной каши», но всем понятно, что такое каша «гарбузовая», а знаменитое «фрикативное “г”» стало невыводимой языковой меткой. Нередко более чистое и правильное русское произношение можно встретить у приехавших на Донбасс украинцев, которые учили язык «по-книжному» и выговаривают «г» твердо, а русскоязычные выходцы из Донбасса, много лет прожившие в России и вроде бы приноровившиеся к русскому выговору, вновь возвращаются к «донбасскому русскому», стоит им только вернуться домой.

Размывание культурных границ между народами – через проживание бок-о-бок, через родство и сродство – резко ускорилось в конце XIX века.

Хотя на Украине нередко говорят о связи советской индустриализации и русификации, но исторические факты свидетельствуют о том, что самая первая и самая важная волна индустриализации пришлась еще на дореволюционное время.

В 1887 году Антон Павлович Чехов описывал увиденный им Славянск как «нечто вроде гоголевского Миргорода… на пыльных и зеленых улицах гуляют свинки, коровки и прочая домашняя тварь. Дома выглядывают приветливо и ласково, на манер благодушных бабушек, мостовые мягки, улицы широки, в воздухе пахнет сиренью и акацией…», но уже тогда в городе заводы и фабрики меняли прежнюю патриархальную жизнь на новую.

Рост городов Донбасса был стремителен, за считанные годы численность жителей «старых» городов увеличивалась вдвое и более. Население поселков при заводах и фабриках, возникавших практически «посреди поля», исчислялось десятками тысяч человек. На заводы и фабрики, шахты и рудники люди шли и с севера, из губерний центральной России, и с запада, из Надднепрянщины.

Именно так закладывался тот принцип, который стал становым хребтом Донбасса: неважно кто ты и откуда, важно какой ты человек и что ты можешь.

Путь степной – без конца, без исхода,
Степь, да ветер, да ветер, – и вдруг
Многоярусный корпус завода,
Города из рабочих лачуг...

На пустынном просторе, на диком
Ты всё та, что была, и не та,
Новым ты обернулась мне ликом,
И другая волнует мечта...

Черный уголь – подземный мессия,
Черный уголь – здесь царь и жених,
Но не страшен, невеста, Россия,
Голос каменных песен твоих!

Уголь стонет, и соль забелелась,
И железная воет руда...
То над степью пустой загорелась
Мне Америки новой звезда!

Именно так – «Новой Америкой» – увидел Донбасс в 1913 году Александр Блок.

Донбасс действительно был таким же «плавильным котлом», соединявшим разных людей в единое целое, как и далекий заокеанский берег, но донбасское объединение разных людей и народов не было обезличиванием, и «завод» не был синонимом «разукраинивания».

Выходец из Сум, донбасский промышленник Алексей Кириллович Алчевский установил в Харькове первый в мире памятник Шевченко – по личной инициативе, частным порядком и на частной земле. Помощником его жены, занимавшейся народным просвещением, был один из основателей украинского национального движения начала XX века Николай Михновский.

Как это ни парадоксально, но впервые национальный и языковый вопрос стал остро значимым уже в советское время.

Включение Донбасса в состав УССР было проведено для того, чтобы здешний пролетариат стал основой для упрочнения большевистской власти среди населения Надднепрянщины и Слобожанщины, в основном сельского и потому считавшегося «мелкобуржуазным». Однако установленный в 1920-х курс на борьбу с наследием «царской России», программа «коренизации» руководящих и партийных кадров – на Украине это было украинизацией – привел к тому, что в УССР зазвучали лозунги «Геть від Москви!» («Прочь от Москвы!») и «Донбасс должен забыть, что он русский».

Бывший чекист, украинский советский писатель Микола Хвылевой, считавший себя истинным коммунистом, провозглашал русскую культуру на Украине «контрреволюционной», обвинял русскую литературу в многовековом порабощении украинцев и призывал ориентироваться на Европу.

Этот курс касался не только культуры и просвещения: «сопротивление украинизации» стало вполне обоснованной причиной для увольнений, и в качестве совершенно обыденного элемента тогдашней жизни оказалось отражено в знаковой пьесе Кулиша «Мина Мазайло», где положительные герои сплошь сторонники украинизации, а стоящие на «русских» позициях – недалекие и глуповатые люди, «бывшие» и «мелкобуржуазный элемент».

Это сочетание коммунистической и националистической позиций приводило к, казалось бы, невозможному: любивший свою землю всем сердцем великий кинорежиссер Александр Довженко после конфликта с главным идеологом украинизации Миколой Скрипником был, по его собственным словам, вынужден сбежать из Харькова в Москву, «чтобы больше не жить в украинской обстановке, не быть одиозной фигурой и не мучиться от разных случайностей».

После 1991 года период украинизации 1920-х годов стал рассматриваться практически как «потерянный золотой век», а Хвылевой и Кулиш вошли в школьные учебники.

Надо отметить, что 23 года существования Украины как независимого государства – это не просто временной промежуток, а живые люди. Это целое поколение людей, учивших в школе литературу и историю по новым программам, и отнюдь не всякий выдающийся украинец удостаивается попадания в эти новые школьные программы.

Школьник на Донбассе узнает о Шевченко, но не узнает о донбасском патриоте Украины Алчевском. В школьных учебниках есть место для разных сотников и гетьманов, но не нашлось места для Григория Ерофеевича Донца-Захаржевского. А ведь этот казачий сотник, ставший на царской службе полковником (не только воинским начальником, но и администратором обширных земель «полка») был реальным, а не мифическим, вроде «казака Харько», основателем многих городов и сел нынешней Украины. В XVII веке именно его усилия в значительной мере способствовали тому, что земли у Северского Донца стали домом для выходцев из Польской Украйны. Человек, являвшийся одним из «отцов-основателей» украинской Слобожанщины, оказался не нужен тем, кто пишет историю Украины и формирует мировоззрение молодежи.

Сейчас слишком много «диванных теоретиков» рисуют карты раздела Украины на «правильных» и «неправильных». «Валите отсюда в свою…» звучит с обеих сторон, и звучит тем громче, чем меньше кричащий знает о Донбассе. «Чемодан-вокзал» – лозунг простой и удобный, потому что с ним не нужно думать.

Людей, веками привыкших жить рядом друг с другом, пытаются отвлечь от реальных дел разбирательствами «кто тут более коренной народ» и «кто кого оккупирует». Но если начать избавляться от «некоренных», то придется возвращаясь к ситуации начала XVII века, то есть уходить всем".

Вот такой рассказ.

Кто-то может к этому добавить?