Хрущобы и конец коммунизма. Спасибо архитекторам за прекрасное будущее

Когда говорят о социализме и коммунизме, в основном речь идёт об успехах или провалах в промышленности, социалке, оборонке. Но есть ещё одна сторона, на которую мало кто обращает внимание  – эстетика повседневной жизни. Гармония городской среды.

Что такое архитектурная эстетика 20-х годов нам известно по невероятным конструктивистским проектам. Это было время  смелых экспериментов, безумного желания бросить всё прошлое на слом и создать новый мир. Может, выглядело это самонадеянно,  да и технологии не позволяли воплотить даже пять процентов задуманного, но там была  неудержимая энергия стремления ввысь.

Сталинская архитектурная эстетика – это помпезность, античные формы, открытые пространства. Это монументальность сильного традиционного государства, стоящего на непоколебимых моральных основах. И это просто красиво. Тогда архитекторы на полном серьёзе считали, что города должны быть красивыми, с широкими проспектами, с величественными зданиями, которые до сих приковывают магнитом к себе глаз, как шпили Московских высоток. Тогда считалась, что отсутствие эстетики – это вредительство, речь же идёт о стране, которая призвана  быть примером всему миру, стране освобождённого труда. Стране, у которой есть образ будущего, в том числе воплощённого в становящихся красивее с каждым годом наших любимых городах.

Следующий этап достаточно точно описывается одним словом - хрущобы. Это бесконечные районы серых коробок. Это бараки, которые проклятый кукурузник, по слухам, содрал с конструкций бараков для французского заводского пролетариата, ухудшив все параметры, уменьшив кухни и потолки.

Можно сколько угодно говорить о том, что население тогда устало от коммуналок и его нужно было расселять. С этим спорить просто глупо – необходимо было создавать людям нормальные условия жизни, притом в стране, так ещё и не восстановившейся после войны, когда были разбомблены тысячи городов. Но факт остаётся фактом – после Никиты мы стали жить в депрессивных, унылых городах. Я объездил практически всю Россию. Не беру города с историческими центрами – они бывают милы, бывают грандиозны, как Питер и Москва, бывают просто  приятны для спокойной провинциальной жизни. Но все современные районы унылы. Ими не хочется гордиться. Людей объединяют с ними только воспоминания детства о том, кто чей район кого мутузил и в какой пивной лучше пиво наливали. В них совершенно нет ничего, чтобы зацепиться глазу, а потом и памяти.

Можно долго воспоминать, как кукурузник боролся с ненавистными ему архитектурными излишествами, как выходили Постановления правительства по этому поводу. Как спиливали лизоблюды и приспособленцы колонны с уже построенных домов. Как изуродовали ВДНХ, заменив блестящие образцы сталинской архитектуры на «современные» коробки. И это при том, что, как говорят, на те самые излишества при самом суровом раскладе тратится не более одного процента стоимости дома. Это в стране, где бесхозяйственность забирала львиную долю ВВП. Факт остаётся фактом – эстетика градостроительства  с приходом Хрущёва приказала долго жить. Были утрачены целые школы художников, архитекторов, строителей, мастеровых, которые могли делать это. Они оказались не нужны. Какие там фитюльки и колонны, мы же коммунизм к восьмидесятому году строим!

Со времён Хрущёва наших архитекторов не заботит ничего, кроме как распихать в коробки людей. То, что десятилетиями творится с Москвой, иначе как преступлением перед русской ментальностью и историей не назовёшь. Строители и архитекторы её насилуют.

Психологи проводили исследования по влиянию городской среды на психику человека и просчитывали социальные последствия. Были сделаны интересные выводы. Человек жил всю историю в лесах, на природе, где множество всяких визуальных элементов-зацепок  – лютики, цветочки, деревья, водопады. Нам просто необходимо определённое количество деталей, притом находящихся в гармонии, чтобы ощущать себя полноценно. Помещённый в прямые и перпендикулярные линии человек начинает звереть – повышается агрессивность, стремление к уединению, к употреблению наркотиков и алкоголя. Прямо и перпендикулярно – это и есть хрущобы. Это и есть агрессивность и взаимная озлобленность. Любой полицейский скажет, что в таких вот унылых районах криминогенная ситуация хуже в разы, чем в нормальной городской среде.

Последствия всего этого? Мы живём в уродских городах, где по самой их внешней сути поддерживается определённый градус агрессии, алкоголизма. И, самое главное, у нас отняли образ светлого будущего. Когда Хрущ долдонил с трибун, что в восьмидесятом году наступит коммунизм, люди со вздохом думали – получается, при коммунизме они будут жить вот в таких же унылых коробках. Значит и жизнь в целом будет унылая.  Поэтому и воспринимали его вовсе не с таким энтузиазмом, как должны были бы.

Кстати, явление это общемировое. Окраины  Парижа, Барселоны, Урюпинска и Самары не отличаются ничем, кроме чистоты и порядка – где-то его больше, а где-то беженцы на тротуаре в карты играют. Это явление появилось в начале двадцатого века. С крахом классической культуры, имеющей феодальные, религиозные корни, в в рамках существования которой царям и герцогам необходимо было демонстрировать блеск своих вотчин, когда  священники заманивали красотой людей в храмы и демонстрировали божественное в противовес обыденному. Тогда красота ценилась сама по себе.

Конструктивизм в архитектуре, да и в других сферах – это апофеоз идеологии механицизма эпохи возрождения. Вселенная – это большая машина из вращающихся шестерёнок. Все в мире должно подчиняться прямым, перпендикулярным и круговым движениям. Мир состоит из деталей. Государство – большая деталь. Человек – деталь маленькая.   Идеал конструктивизма – человек-деталь, человек кукла, которую просто кладут в коробочку, и он там возобновляет жизненный цикл – сначала для работы до седьмого пота на заводах, теперь для запрограммированного потребления. Идеал капитализма, цель общества потребления – коробочка, наполненная людьми и вещами. Наш народ не верил в благостность будущего, где он так и будет лежать в таких коробочках. Пусть и коммунистических.

Это отсутствие городской эстетики в СССР привело ещё к одному интересному последствию. Видя, что внешний мир на глаз уныл, неинтересен и убог, недостающие ощущения люди стали переносить в свои квартиры. Создавать свой маленький симпатичненький мир с хрусталём, стенками, коврами, полочкой с нечитанными книгами. Эпидемия мещанства – это закапсулирование людей, бегство от внешней серости, попытка раскрасить мир в яркие краски хоть на отдельно взятой жилплощади. Отсюда рост индивидуализма. Что интересного у нас есть общего в большом мире? Гастроном стеклянный за углом и такой же Дворец Съездов? На шиша такое надо?  Зато в маленьком домике есть все. Там уютненько. Пусть меленько, примитивненько, но своё. Там есть я и мой палас. Так общее заменялось на индивидуальное, люди отвыкали от больших целей и привыкали к маленьким.

Из этого заколдованного круга не смогли выйти и при Брежневе, хотя  многие кукурузные вредительские эксперименты, носящие характер преступлений против человечества,  тогда были приторможены или закрыты. Конечно, были попытки строить по-новому, выросли вполне приличные районы. Но все равно так и не вышли из заколдованного круга. Коробочка и человек в коробочке с люстрами, гарнитуром. Эти люди из коробочек закономерно пришли к Перестройке, а потом и к краху социализма и всей страны.

Архитектура напрямую зависит от пассионарности и социальной энергетики. От того, идёт ли государство, общество, народ вверх, уныло плывёт по горизонтали или рушится в пропасть. США – конец 19 – начало 20 века. Тогда америкосы были примером бурного технологического рывка, они строили заводы, у них была великая инженерная школа. И создавались уникальные помпезные архитектурные творения – первые небоскрёбы, вокзалы, музеи. Это было величественно, кстати, этот стиль переняли и в СССР. Тогда ставили большие планки. А ныне в Пиндосии что? Унылые коробки, почти хрущобы, только на более высоком технологическом уровне. Коробочки для людей, которые живут в кредит и ради кредита, у которых нет полёта, идеи, которые в будущем видят только всемирное похолодание и Годзиллу.

Когда был в Китае, меня поразило их внимание к архитектуре. Они честно, хотя не всегда успешно, стараются перенимать лучшие архитектурные традиции, всерьёз пытаются строить красивые города, парки. Эта страна идёт на подъем. Те же Эмираты, Сингапур – они пытаются подчеркнуть, что у них есть будущее, создавая изумительные образцы архитектуры.

Что у нас сейчас? Если принять за основу теорию, что состояние общества и состояние городской эстетики взаимосвязаны, то видим закономерный этап – хаотизация и отсутствие ясных целей, мотивов, планов. Девяностые оставили у нас  роскошь новорусских дворцов, нищающие  спальные районы и вознёсшиеся ввысь уродские торговые центры. Хаотичное мышление, хаотичные действия и ощущение  непрочности бытия. Если при коммунистах было градопланирование, все-таки коробочки ставили осмысленно, оставляя места для парков, продумывая все, включая последствия ядерных ударов, то в девяностые воцарилась точечная застройка. Написать на квадратный метр площади тысячу метров жилья, и нехай вся транспортная система задохнётся. Тут собянинский дрессированный чиновник объявил, что в Москве слишком маленькая плотность населения и это надо срочно менять. Сводите его, что ли, в метро на экскурсию…

У хищнического капитализма есть один момент, который проявляется и в застройках. Главенство слов: «Я хочу и так выгоднее» над словом «надо».

Кстати, Лужков при всех его недостатках пытался сделать город более привлекательным, но в меру своего понимания – напихал везде дома с башенками, некоторые даже были ничего. Зато посносил историческую часть и выпустил этого монстра – точечную застройку. Капитализм - прибыль во главе. «Щикарно», - как говорил Карман в «Южном парке». Каждый квадратный сантиметр на вес золота – какая там инфраструктура и парки. Главное – бабки.

Сейчас всё странно и противоречиво. Вроде города становятся чище, и наиболее безобразные проекты приостановлены. И даже что-то строится неплохое и красивое. Но, как и вся наша жизнь, всё это робко, бессистемно и при полном отсутствии идеологии. А идеология градостроительства – гармонизация городской среды. И проецирование в лучших образцах образа будущего.

 Что дальше? Впереди ждут 3-Д  принтеры, которые позволят строить задёшево всё, что угодно. Подозреваю, что и это не приведёт ни к чему хорошему.  Потому что дух гармонии уходит из мира и пока что не заметно, чтобы он собирался возвращаться. Посмотрите на современное искусство – что театральное, что изобразительное. Творцы самовыражаются не Сикстинскими капеллами, а прибитием причиндалов к брусчатке, из мира уходит не только дух, но и ремесло. На мире лежит печать Хаоса. А  мы свою гармонию упустили в прошлые годы. Заменили на хрущобы. А потом на лужковские шпили.

Хочу сразу сказать, что я не экономист, не архитектор и не строитель. Все эти заметки носят чисто эмоциональный характер.  Я сразу соглашусь со всеми экономическими выкладками, что иначе строить нельзя, иначе жить будет негде. Но есть один момент – человек существо не только жрущее, но и чувствующее. И ему необходима гармоничная среда,   в том числе и для самосовершенствования. Некрасивые города порождают некрасивые мысли.

Выхода иначе, чем строить красиво и продуманно, у нас нет. Страны, пытающиеся выйти из тупика и идти в светлое будущее, обязательно начинают строить города.

И. Рясной (мент)