Причины и следствия.
Самое важное. Самое полезное. Самое интересное...
Причины и следствия.
Кризис в мировой энергетической отрасли, начавшийся в марте 2020 года все еще далек от завершения. Несмотря на то, что постепенно многие страны начинают снижать жесткость карантинных мер против пандемии COVID-19, никто не берется предсказать темпы восстановления экономики и, следовательно, темпы восстановления спроса на энергетические ресурсы.
Нефтедобывающие, газодобывающие и угледобывающие компании не только снижают объемы добычи – друг за другом они снижают свои инвестиционные планы по всему спектру проектов, от геологоразведки до строительства и расширения заводов по переработке, по сжижению природного газа. По оценкам Международного Энергетического Агентства, только в этом году отрасль лишится 400 млрд долларов ранее планировавшихся инвестиций, что становится предвестником грядущего кризиса противоположной направленности – недостатка объемов углеводородов, который может начаться через несколько лет.
Ряд экспертов, отталкиваясь от этого факта, заговорили о том, что необходимо увеличивать инвестиции в развитие ВИЭ – генерирующие мощности, использующие энергию ветра и солнца, не зависят от топлива, а потому «зеленая энергетика» это не только модно и современно, но еще и способ увеличить стабильность экономики. То, что при этом новостей о прорывных достижениях в развитии технологий накопления энергии, что ВИЭ-энергетика все так же остается принципиально не диспетчиризуемой, адептов «зеленой энергетики» нисколько не смущает. Анализ ситуации в мировой энергетике, опубликованный фондом «Сколково», к примеру, вообще не содержит понятия «атомная энергетика», хотя одна из основных заявленных тем этого доклада именно стабильность развития энергетики.
В Германии совершенно серьезно обсуждаются перспективы масштабного развития водородной энергетики, причем возможным вариантом транспортировки рассматривается имеющаяся газотранспортная и газораспределительная системы — без оглядки на то, что химическая активность водорода настолько высока, что требует использования совершенно других методов защиты внутренних поверхностей газовых труб, которые не были рассчитаны на такую нагрузку. Но подобного рода «экзотика» — следствие всеобщей растерянности, в настоящее время никто не способен дать точный ответ, какой будет посткарантинная энергетика. Как будет выглядеть структура спроса, восстановится ли его объем полностью, все ли из добывающих компаний смогут остаться на рынке, сохранятся ли у крупных компаний и нефтедобывающих стран их сегменты рынка? Десятки вопросов, никакой определенности, нервы на пределе у многих.
Пожалуй, апофеозом всеобщего напряжения можно считать прозвучавшее предложение одного из чиновником министерства энергетики США, который заявил о том, что правительство этой страны может рассмотреть возможность долевого участия в капитале сланцевых компаний, оказавшихся в затруднительном положении. Это напрямую противоречит действующему законодательству США, а заявлять подобное, когда до выборов президента в этой стране остается менее полугода можно действительно только от растерянности, от непонимания путей выхода из сложившейся ситуации.
Нефть это не только самый продаваемый в мире товар, определяющий стоимость остальных энергоресурсов – это товар еще и «политический». С первых лет становления мирового рынка нефти она была инструментом международной политики, предметом бесконечного спора, о том, какой из двух подходов окажется сильнее: «Кто имеет ресурсы, тот имеет власть» или же «Кто имеет власть – тот всегда решит вопрос с ресурсами». Но кризис, при всем негативе, его сопровождающим, хорош тем, что помогает получить точные ответы на самые сложные вопросы.
Если все нефтедобывающие страны в настоящее время ведут борьбу не за некую мифическую «победу», то КНР, государство с однопартийной системой и пятилетними планами комплексного развития, уже выиграл все, что возможно. «Внезапно» выяснилось, что на территории Китая объем резервуаров для хранения нефти не уступает парку резервуаров в США, что у китайского правительства имелись финансовые резервы для закупки сотен миллионов баррелей нефти, которые с хирургической точностью были задействованы в тот момент, когда нефтяные котировки достигли минимума.
Прямо противоположный пример – те самые Штаты, в которых сланцевая отрасль находится на грани полного коллапса, что стало прямым следствием торжества либеральной экономики в этой стране. Антимонопольное законодательство Штатов настолько жестко, что Дональд Трамп не имел и не имеет никаких возможностей присоединиться к соглашению ОПЕК+, США, как государство, имеет крайне скудный арсенал средств для серьезного вмешательства в добычу нефти частными компаниями. Мифы о том, что нефтяная отрасль занимает крошечную долю ВВП Штатов, мы уже разбирали – реально эта отрасль обеспечивает около 10% ВВП и не менее 10 млн рабочих мест в этой стране.
Но и это – еще не вся значимость нефтяной отрасли для США, политический аспект имеется, и он весьма важен.
С момента начала так называемой «сланцевой революции» добыча нефти в Штатах выросла с 7,9 млн баррелей в сутки в 2012 году до 12,24 млн баррелей в сутки – такую рекордную отметку нефтяники США достигли в 2019 году. Несмотря на то, что по объемам импорта нефти Штаты уступают только Китаю, в 2019 году они стали нетто-экспортером – «чистый» экспорт составил 2,2 млн баррелей в сутки. Обычно максимум внимания обращают именно на этот результат – США снова стали участником мирового рынка нефти, начали борьбу за собственные сегменты на нем и так далее. Но есть и совсем другая сторона вопроса.
Дональд Трамп выиграл президентские выборы в ноябре 2016 года, по итогам следующего, 2017 года объем добычи нефти в Штатах составил 9,6 млн баррелей в сутки, объемы экспорта и импорта сравнялись друг с другом. Именно 2017 год стал знаковым для США – они вышли на самообеспечение нефтью, и это обеспечило Трампу возможность начала санкционной политики в отношении нефтедобывающих стран.
Первым под дискриминационные меры со стороны США попал Иран, для чего Трамп вышел из СВПД, Совместного Всеобъемлющего Плана Действий по ядерной программе Ирана, которое его предшественник Барак Обама считал своим едва ли не высшим достижением на международной арене. Иран занимает четвертую строчку в мировом табеле о рангах по запасам нефти – ее здесь не менее 155 млрд баррелей, основные сорта – Iranian Light и Iranian Heavy.
В январе 2019 года санкции США против окружения президента Венесуэлы Николаса Мадуры были расширены на нефтяной сектор этой страны, которая является «главной нефтяной кладовой планеты» — запасы оцениваются в фантастические 300 млрд баррелей. Тотальный крах сланцевой отрасли Штатов – это угроза их санкционной политике, это угроза «потери лица». Еще одна ирония судьбы – химические свойства нефти сорта Urals являются причиной того, что Штаты не вводят полномасштабные санкции против нефтяной отрасли России. Матушка-природа распорядилась так, что на территории США преобладают месторождения нефти легких сортов, для обеспечения своих потребителей полным ассортиментом нефтепродуктов Штаты вынуждены импортировать нефть тяжелых сортов. Если НПЗ, расположенные на севере этой страны традиционно используют тяжелую нефть Канады, то южные НПЗ не менее традиционно использовали тяжелую нефть Венесуэлы. Санкции Штатов против нефтяной отрасли Боливарианской Республики Венесуэла отрезали американские НПЗ от этого сырья. Наиболее близкая по химическому составу к венесуэльскому сорту Merey 16 – нефть сорта Iranian Heavy, доступ которой на американский внутренний рынок закрыт санкционным режимом, введенным Трампом.
Единственным сортом нефти, который НПЗ южных штатов Америки могут перерабатывать без существенных изменений в технологических цепочках, оказалась нефть марки Urals. Физический объем поставок Urals в США за 2019 год вырос втрое – это, собственно говоря, и является основной причиной того, что Трамп отказывается идти на поводу у американских «ястребов», требующих ужесточить дискриминационные меры по отношению к России. Поставки Urals в Штаты растут и в 2020 году, несмотря на все проблемы с резко упавшим спросом на нефтепродукты, с дефицитом свободных резервуаров для хранения нефти. Под диктовку Трампа США без малейшего стеснения выходят из одного международного договора за другим – из Парижского соглашения по климату, из договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности, из договора «Об открытом небе». А вот полномасштабных дискриминационных мер против Роснефти и Газпрома как не было, так и нет – американцы понимают, что для России эти компании являются «единым комплексом», их «атака» на газовом направлении может получить асимметричный ответ на нефтяном фронте, срыв на открытое противостояние Штатам попросту не выгоден.
При всей сложности международных отношений, внутри России руководители государства и ведущих нефтегазовых компаний подвергаются постоянной и ожесточенной критике, причем как со стороны представителей либерально-ориентированной части политического сектора, так и со стороны тех, кто декларирует свою приверженность левым взглядам. Если господа либералы критикуют Путина, Сечина и Миллера за излишнюю, по их мнению, государственную монополию в нефтегазовом секторе, то на противоположном фланге исключительно недовольны тем, что Россия «при Путине села на нефтяную иглу и социально-экономическая ситуация целиком и полностью зависит только от нефти».
Истина, на наш взгляд, как и обычно, находится где-то посередине. Пресловутая «нефтяная игла», диаметр которой явно преувеличен, появилась далеко не сегодня, а что бывает при отсутствии государственного регулирования нефтяного сектора, мы можем наблюдать в режиме «онлайн» на примере США. Если при кризисе перепроизводства, произошедшем в 2015-2016 годах банкротства сланцевых компаний начались через полгода после его начала, то по состоянию на конец мая 2020 года в Штатах успели обанкротиться уже 17 таких компаний и, по оценке МЭА, к концу года их число может вырасти до 73-х. Конечно, у нас и своих проблем в нефтяном секторе предостаточно, но сокращения сотен тысяч рабочих мест точно не наблюдается.
Для того, чтобы здраво оценить «фактор нефтяной иглы», стоит припомнить, как развивался экспорт сырой нефти и нефтепродуктов на протяжении предыдущего этапа развития России – в годы Советской власти. Конечно, рассказ об этом не может поместиться в рамки одной публикации, но беглый анализ вполне возможен.
В развитии советского экспорта нефти можно условно выделить четыре этапа. После Гражданской войны у Советской России проблем было много – нужно было не только в сжатые сроки суметь восстановить разрушенное войной, но идти в развитии вперед. Нефтяная отрасль в царской России была достаточно развита, но основным экспортным товаром был керосин, спрос на который в начале 20-х упал в несколько раз – миру был нужен бензин, эпоха керосина как главного продукта нефтепереработки ушла в прошлое. Бензин нужен был и юному Советскому Союзу, но для строительства современных НПЗ не было ни средств, ни технологий, ни квалифицированных кадров. Знакомая ситуация, не так ли? Вот только есть коренное отличие от сегодняшней ситуации: в 1932 году из Союза на экспорт было поставлено около 500 тысяч тонн сырой нефти, а нефтепродуктов – 5,5 млн тонн, в 11 раз больше. Экспортировали … мазут, куда как менее «технологичный» продукт, чем керосин. Но ничего другого НПЗ, доставшиеся от Империи, производить были не способны, они были «заточены» под производство керосина, мазут был товаром «второго сорта». Зато мазут охотно покупали в Европе – в 1932 году доля нефти и нефтепродуктов в советском экспорте составила почти 20%. Но это был государственный экспорт — внешняя торговля была монополизирована государством, поскольку Советская власть не верила в «эффективного частного собственника» и действовала по принципу «Хочешь сделать хорошо – сделай сам». И этот метод сработал – практически все полученные валютные средства были вброшены в скупку технологий, в скупку иностранных специалистов, в строительство современных НПЗ, которые производили уже авиационный керосин, бензин, дизельное топливо.
В 1933 партия сказала экспорту нефти «Стоп» — и он стал стремительно сокращаться. В 1939 году на экспорт было поставлено 244 тонны (без тысяч, просто 244 тонны) нефти и 450 тысяч тонн нефтепродуктов. Это составляло 2% от союзной добычи, вся остальная нефть уходила на удовлетворение стремительно росшего спроса в стране, проходившей стремительную индустриализацию и одновременно — механизацию сельского хозяйства. Доля нефти в советском экспорте снизилась до 6,5%, в три раза. Еще раз: до 1932 СССР наращивал экспорт нефти, цинично пользуясь тем, что на Западе как раз в это время разразилась Великая депрессия, в результате технологии и специалисты а) подешевели и б) то и другое охотно продавали даже идеологическим противникам, поскольку платежеспособных покупателей физически не существовало.
На вот таких примерах и нужно рассказывать про «эффективных частных собственников» – за океаном они в это время жгли и топили продовольствие, а государственный собственник в СССР получил несколько иные результаты. Добыча нефти увеличилась в три раза по сравнению с 1923 годом, производство тракторов с 1929 по 1939 годы увеличилось в 14,6 раза, производство автомобилей – в 118 раз, про военную технику говорить вообще не получается – количество танков, самолетов, грузовиков выросло в невероятное количество раз, калькулятор с такими числами справляется с трудом. А в 1940 году экспорт нефтепродуктов внезапно вырос – в Германию за год было поставлено 657 тысяч тонн. Так выглядели условия Договора о ненападении между СССР и Германией от 23 августа 1939 года. Но при этом СССР не был главным поставщиком нефти в Третий рейх – скромная Румыния экспортировала в Германию в 2,5 раза большие объемы. 1940 год – окончание второго этапа развития нефтяного экспорта в СССР. Но тема советских поставок в Германию по договору 1939 года обширна настолько, что в подробности погружаться в рамках одной статьи нет никакого смысла.
Третий этап советского экспорта нефти наступил в 1945 году, когда СССР снова вынужден был восстанавливать эту промышленность – добыча нефти в 1945 году составила 60% от довоенного уровня, менее 20 млн тонн. Экспорт, тем не менее, рос – странам Восточной Европы нужны были нефтепродукты, это был, так сказать, наш ответ на американский план Маршалла. Но восстанавливалась нефтедобыча быстро – привели в порядок кавказские промыслы, а с средины 50-х максимум сил бросили на «второй Баку» — нефть Волго-Уральской нефтяной провинции. 1955-й: добыча – 70 млн тонн, экспорт нефти – 3 млн тонн, экспорт нефтепродуктов – 5 млн тонн. 1965: добыча – 242 млн тонн, экспорт нефти – 43 млн тонн, нефтепродуктов – 21 млн тонн. Проценты считать опять невозможно. 10 лет – рост добычи в 3,5 раза, рост экспорта нефти – в 15 раз, рост экспорта нефтепродуктов – в 4 раза. Экспорт нефти рос быстрее, чем экспорт нефтепродуктов – мы просто не успевали строить еще больше НПЗ, за 20 послевоенных лет только крупных было построено 16 штук по всей стране. Куда шел экспорт?
В 1959 году началось строительство магистрального нефтепровода «Дружба», протяженность которого на том этапе составила 4’700 км, мощность – 8,3 млн тонн или 60 млн баррелей нефти в год. Завершили строительство «Дружбы» в 1964 году, нефть из Альметьевска пришла в ВНР (Венгерскую Народную Республику), ЧССР (Чехословацкую Социалистическую Республику), ПНР (Польскую Народную Республику) и в ГДР (Германскую Демократическую Республику), где на советской нефти стали планомерно строить один НПЗ за другим.
Нефть пошла и дальше, в Западную Европу, хотя Штаты и пытались остановить своих подчиненных – опасались, что из-за дешевой нефти НАТО может треснуть по швам. И эти опасения не были химерой – СССР убедительно показывал, что умеет пользоваться нефтью как политическим оружием. Октябрь 1956 года – Суэцкий кризис, как это принято называть, а по факту – тройственная агрессия Англии, Франции и Израиля против Египта, президентом которого в то время был Герой Советского Союза Абдель Насер. Штаты … выступили против агрессии и не поддержали союзников – им категорически не нравились две европейские колониальные державы, которые имели слишком большое влияние на Ближнем Востоке. Ответом Англии и Франции стало нефтяное эмбарго против Египта, на что тут же последовал ответ со стороны СССР: поставки нефти в Египет в 1955 году составляли 400 тысяч тонн, а в 1956 году – 1,5 млн тонн. В этом случае цели СССР и США совпали – бывало и так. Но всего через пять лет интересы разошлись: Фидель Кастро национализировал все НПЗ Кубы, в ответ Джон Кеннеди в том же 1961 году ввел эмбарго против Острова Свободы. Объем поставок советской нефти на Кубу в 1962 году (год Карибского кризиса) составил 4,8 млн тонн, хотя за год до этого поставок просто не было.
Четвертый этап развития советского экспорта нефти начался в 1974 году, однако этому предшествовал мощнейший подготовительный период. В 1965 году было открыто гигантское нефтяное месторождение в Самотлоре (7 млрд тонн доказанных запасов) и Заполярное нефтегазоконденсатное, в 1969-м – Ямбургское нефтегазоконденсатное. Перечислять можно долго – Федоровское, Мамонтовское, Уренгойское газовое, а общее число открытий месторождений нефти и газа на территории Западной Сибири к 1970 году составило более 80. Добыча нефти в Западной Сибири: 1965 год – 953 тысячи тонн, 1970 – 28 млн тонн, 1975 год – 141 млн тонн. Конец 60-х – начало 70-х – годы, когда в Сибири в невероятном темпе росли новые и новые города и поселки: Сургут, Нижневартовск, Мегион, Уренгой и Новый Уренгой, Когалым, Лангепас, Нягань. Так что экономисты и политики могут относиться к Советскому Союзу начала 70-х по-разному, а для нефтяной, газовой отрасли это был самый настоящий «золотой век». Именно начало 70-х годов прошлого века – то время, когда были не только разведаны новые углеводородные месторождения, но и проведена масштабная подготовка к их промышленному освоению.
У нефтегазовой отрасли Советского Союза, а теперь и у России была и есть проблема, которая никуда и никогда не исчезнет, и которой нет ни у одной другой страны – огромные расстояния от месторождений до потенциальных рынков сбыта. Кроме того, эта проблема накладывается на другую, которую Россия не может решить вот уже полтысячи лет – неравномерность нашего пространственного развития. Из 150 млн населения современной России за Уральским хребтом, в нашей азиатской части проживает всего 20 млн человек, менее 15% населения. Месторождения углеводородов в Сибири и в Арктике, а промышленные центры большей своей частью – на нашей европейской территории. Единственный способ, который можно было использовать 50 лет тому назад – строительство новых и новых магистральных трубопроводов, при этом технология производства труб большого диаметра окончательно освоена в 2018 году. И этот факт – еще один из числа тех, которые старательно «не видят» многочисленные даже не критики, а критиканы руководства нашей страны, которые предпочитают уводить в тень то, что многие проблемы в нашей стране существовали на протяжении десятилетий. Вероятно, отсутствие свободы слова в ее современном понимании в СССР, действительно было отрицательным фактором, но можно с чистой совестью констатировать – на рубеже 60-70-х годов огромной стране было не до дискуссий, страна «просто» работала для того, чтобы углеводородные богатства наших недр помогли поднять уровень жизни.
Да, и в наше время есть примеры того, как крошечные поселки постепенно превращаются в небольшие города, но эти примеры – штучные, а 50 лет назад таких примеров было в десятки раз больше. При этом в СССР тех лет хватало знаковых событий и без нефтегазовой отрасли – на великих сибирских реках строились мощные ГЭС, новые «фабрики электричества», строилась новая промышленность. Одновременно со всеми гигантскими стройками именно к концу 60-х годов советский атомный и ракетный проекты достигли того уровня, при котором не только Советский Союз, но и США вынуждены были зафиксировать – военный потенциал двух сверхдержав сравнялся, шансы возможности военного успеха в войне против нашей страны стали равны нулю – любая агрессия имела только один возможный исход, называемый крайне неприятно звучащим словом «взаимоуничтожение».
Сейчас об американском президенте США Ричарде Никсоне если и вспоминают, то только в связи с знаменитым «Уотергейтом», шпионском скандале, закончившемся его досрочной отставке. А вот о том, что в 1972 году он на встречах с генеральным секретарем ЦК КПСС Леонидом Ильичем Брежневым обсуждал вопросы возможных поставок сжиженного природного газа, вспоминают только специалисты по государственным архивам. До эпохи «сланцевой революции» на тот момент оставалось более 40 лет, и руководители двух государств рассматривали проект строительства не только магистральных газопроводов от сибирских месторождений до атлантического побережья, но и заводов по сжижению газа, и строительства флота специализированных танкеров-газовозов. Впрочем, проекту этому было не суждено сбыться не только из-за внутренних проблем в США, среди высших политиков которых во все времена хватало влиятельных «ястребов», и не только из-за «Уотергейта» — основной причиной стал всемирный нефтяной кризис 1973 года. Как и у любого другого кризиса, у нефтяного-73 имелся целый ряд причин, и только позднее возник повод.
Если коротко, списком, то причин нефтяного кризиса-73 было три. После Второй мировой войны шло постепенное разрушение колониальной системы мира, одновременно рос страх коллективного Запада перед успехами СССР — перед тем, что социализм окажется слишком привлекателен для бывших колоний. Третья причина не так очевидна, но доказуема: крупному капиталу Штатов и Великобритании требовался резкий рост мировых цен на нефть. Занимательно, что оба первых фактора стартовали практически синхронно: в 1917 году в тогда уже бывшей Российской Империи произошла Великая Октябрьская социалистическая революция, а на другой стороне планеты, в Мексике, в декабре 1916-го была утверждена новая конституция с ее статьей №27:
«Подземные недра принадлежат не владельцу расположенной на поверхности собственности, а мексиканскому государству».
До этого момента во многих нефтеносных странах мира картинка была совершенно однообразной: англосаксонские компании искали и находили на их территории нефть и добывали ее, получая сверхприбыли, при этом не обращая никакого внимания на местные национальные правительства и их интересы. Так что гражданская война в Мексике, череда восстаний и переворотов, закончившаяся в декабре 1916 года принятием до сих пор действующей конституции – начало новой эры в Западном полушарии. Равенство всех граждан, недра – народу, земли латифундий – крестьянам, отделение церкви от государства и национализация ее имущества, легализация профсоюзов и так далее. Все очень знакомо, вот только не было в Мексике партии большевиков, которая могла бы свои лозунги превратить в реальность жестко, решительно и быстро, потому в этой стране все шло по алгоритму «шаг вперед и два назад». Но сколь веревочке ни виться, как говорится. Конечно, на руку Мексике играло то, что доминировали на ее территории не американские, а европейские компании – Royal Dutch Shell контролировала 65% объемов добычи, американская Standard Оil of New Jersey добывала менее 30%. Потому Штаты и не стали вмешиваться в события 1938 года, когда президент Мексики Карденас подписал закон о национализации имущества всех иностранных нефтяных компаний.
В 1939 году началась Вторая мировая, и Рузвельт окончательно решил, что государственные интересы Штатов важнее интересов Стандарт Ойл – наследникам Рокфеллера была выплачена грошовая компенсация, а Мексика решила, что быть союзницей Японии и Германии ей не нравится. Итог – Petroleos Mexicanos стала крупнейшей государственной нефтяной компанией, а произошедшее в Мексике стало созданием модели будущего. Следующий шаг в том же направлении сделала Венесуэла принятием «Закона о нефти» в 1943 году, который называют законом «50 на 50» — иностранные нефтяные компании по нему были обязаны отдавать государству Венесуэла 50% прибыли. И уже через пять лет доходы Венесуэлы от нефти выросли в 6 раз по сравнению с 1942 годом – пример оказался крайне заразительным не только для Латинской Америки, но и для Ближнего Востока. Еще через семь лет настало время фиксировать появление фактора №2 – советского социализма.
Интересы Штатов в Венесуэле представляла все та же Standard Оil of New Jersey, Штаты по окончании Второй мировой вполне могли бы и вмешаться в сложившуюся в этой стране ситуацию. Однако на два стула седалища им в тот раз не хватило – в июне 1950 году началась Корейская война. Этот момент посчитали крайне удачным сразу несколько бывших колоний на Ближнем Востоке. 30 декабря того же 1950 года – дата подписания договора о разделе прибыли от добычи нефти по принципу 50/50 между США и Саудовской Аравией, и еще до конца зимы 1951 года Штаты подписали такие же соглашения с Кувейтом, Ираном и Ираком. Росли доходы нефтеносных стран, росли и крепли их амбиции, желания соглашаться на доминирование иностранцев на месторождениях становилось все меньше, однако господа иностранцы не хотели этого понимать. В 50-е годы добыча нефти росла быстрее спроса, а торговля шла на основании одинакового для всех алгоритма: нефтеносное государство объявляло цену нефти для покупателей, половину которой добывающие компании должны были платить в бюджет этого государства. Но ответ на превышение предложения над спросом во все времена был один и тот же: «Не получается продать – объявляем скидку», что и делали компании, которые вели добычу на территории Мексики, Венесуэлы, Саудовской Аравии, Ирана, Ирака и Кувейта.
Но нефтеносные страны плевать на это хотели и продолжали забирать 50% именно от объявленной их правительствами цены. Такая наглость и пренебрежение интересами «старших товарищей» не могла не вызывать растущего раздражения у владельцев крупных нефтяных западных кампаний, которые на тот момент были уверены, что им вполне хватит сил, чтобы поставить «зарвавшихся наглецов» на место. 9 августа 1960 года все та же Standard Оil of New Jersey, без всяких переговоров заявила об одностороннем снижении объявленной цены ближневосточной нефти на 7%. Реакция была жесткая и неожиданная для белых сахибов: возмущенные таким хамством Саудовская Аравия, Иран, Ирак, Кувейт и Венесуэла 14 сентября того же 1960 года объявили о создании ОПЕК, Организации стран-экспортеров нефти. Новая организация и не думала стесняться, сразу объявив своей главной целью обеспечение роста цены нефти и недопущение ее снижения.
Запад этот «бунт», который он сам и спровоцировал своей неземной мудростью, откровенно прозевал, а возможности для военного ответа отсутствовали напрочь – и без Ближнего Востока проблем хватало. Вьетнамская война, алжирские события и последовавшая за ними студенческая весна в Париже и так далее, про что намного профессиональнее могут рассказать специалисты-политологи. В 1961 году в ОПЕК вступил Катар, в 1962 году – Индонезия и Ливия, в 1967 году – ОАЭ, в 1969 – Ливия. В ночь с 31 августа на 1 сентября 1969 в результате госпереворота к власти в Ливии пришел полковник Кадаффи, который сходу пошел в дальнейшее наступление на иностранные компании: повысил объявленную цену нефти на 30 центов за баррель (для понимания масштабов трагедии – цена барреля тогда не превышала 2,50 – 2,70 доллара за баррель) и тут же затребовал повышения доли Ливии с 50 до 55%. Не успели англосаксы прийти в себя от наглости молодого выскочки, как раздался голос шаха Ирана – «И мне 55%», а по ту сторону океана Венесуэла затребовала и вовсе 60% и права самостоятельно объявлять цену, без согласования с добывающими компаниями. Конференция ОПЕК на своей конференции 1961 года объявила 55% единым требованием, и Запад «скушал» это требование, поскольку полковник Каддафи на той конференции заявил, что надо бы задуматься об опыте Мексики с ее полной национализацией имущества нефтяных компаний.
1-ая Конференция ОПЕК, 10-14 сентября 1960 года, Багдад, Ирак
55% было компромиссным решением – глава ОПЕК того времени министр нефти Саудовской Аравии Ямами понимал, что нефть это не только политика, но и реальный бизнес. Национализация имущества нефтяных компаний могла привести к проблемам с торговлей – основными покупателями тогда, как и сейчас, были европейские страны, потому к следующим шагам нужно было готовиться, и готовиться основательно. Но восток – дело тонкое, и страны-члены ОПЕК к мнению Ямами прислушивались, но действовали порой куда как более самостоятельно. В 1971 году Англия окончательно ушла из Персидского залива, и Иран, воспользовавшись этим моментом, тут же захватил несколько небольших островов в Ормузском проливе. То же самое другими словами: неарабская страна отхватила арабскую территорию, Ливия и Ирак тут же заявили, что виновата в этом … Англия. Ливия национализировала участки British Petroleum на своей территории, Ирак национализировал месторождение Киркук. Ямами, который устал делать вид, что очень недоволен происходящим, в октябре 1972 года навязал западным компаниям новое соглашение: немедленная передача арабским государствам 25% капитала и поэтапное увеличение их доли до 51% к 1983 году.
В 1971 к этой разгуляй-компании под названием ОПЕК присоединилась Нигерия, в конце 1972 года Каддафи национализировал всю нефтедобычу итальянской Eni, и, чуть отдышавшись, продолжил те же действия по отношению к компаниям США. Ямами такой прыти не ожидал, и вполне может быть, придумал бы способ договориться с Каддафи, если бы не события 10 октября 1973 года. В ночь наступления иудейского праздника Йом-Киппур авиация и артиллерия Египта на юге Израиля и Сирии на севере одновременно начали артобстрел и бомбардировку еврейского государства. Это был уже конфликт не арабов с персами, а война мусульман и иудеев, что автоматически сняло все противоречия внутри ОПЕК. Поскольку США, Канада, Япония, Великобритания и Нидерланды поддержали поставками вооружения Израиль, ОПЕК решилась на использование невиданного в истории оружия – нефти.
Арабо-израильский конфликт 1973 года
Аналитический онлайн-журнал Геоэнергетика.ru никогда не специализировался на истории специальных операций и всевозможных политических интриг, выводов делать мы не намерены. Насколько мы в курсе (можем и ошибаться, конечно), никогда и нигде убедительных доказательств того, что СССР каким-то образом способствовал началу четвертой по счету арабо-израильской войны никто предоставить не смог. Мы всего лишь перечислим факты: к тому времени, когда стремительно стартовало промышленное освоение нефти Западной Сибири, сами по себе резко обострились отношения Египта, Сирии и Израиля — как вы понимаете, мы глубоко убеждены, что совпадение было совершенно случайным.
Еще более случайно то, что 27 января 1973 года Штаты после целого ряда обидных и оскорбительных поражений вынуждены были подписать Парижское соглашение с Вьетнамом, по которому американские войска были выведены из этой страны 29 марта того же года. Про уровень пацифистских настроений в США мы знаем исключительно понаслышке – народ США отчего-то и почему-то был настроен резко против любых широкомасштабных военных авантюр своего правительства. Досужие языки уверяют, что СССР имел какое-то отношение к войне во Вьетнаме, но это, само собой, клевета и наветы. Просто вот такой получился 1973-й год – целый ряд случайностей случайно случился именно тогда, вероятно, в это время телец находился в козероге, а Сатурн ввалился в гости в дом Марса или что-то в этом роде. Никаких фактов, доказывающих причастность Советского Союза к началу арабо-израильской войны 1973 года не было и нет, нефть Самотлора никакого отношения к событиям того года не имела.
16 октября 1973 года представители Саудовской Аравии, Ирака, Ирана, Кувейта, Катара и ОАЭ на конференции ОПЕК в Эль-Кувейте применили оружие массового поражения, приняв следующее решение: поднять объявленную цену на нефть Персидского залива на 70%, с 2,90 доллара за баррель до 5,11 доллара. Решение было принято в одностороннем порядке, даже без намека на переговоры с западными добывающими компаниями. Ямами это решение прокомментировал коротко: «Это момент, которого я долго ждал. Теперь он наступил – мы полные хозяева своего товара». Вторая часть решения этой конференции: сократить добычу и экспорт нефти на 5% и понижать ежемесячно на 5% до той поры, пока союзники Израиля не перестанут его поддерживать, при этом поставки дружественным странам оставить на прежнем уровне. То есть эмбарго не было тотальным, и это был очень мощный ход – на мировом рынке нефти возникла полнейшая неопределенность, между странами-импортерами началось соперничество за нефть Персидского залива. ОПЕК еще и усилила эту неопределенность: несколько стран заявили, что будут сокращать добычу и экспорт не на 5, а на 10%, а Ямами – удивительное дело — оказался не в силах привести эти страны к порядку.
1973-й год – год сплошных случайностей, ничего не поделаешь. 19 октября мистер Никсон объявил, что Штаты увеличат военную помощь Израилю до 2,2 млрд долларов. В ответ в тот же день Каддафи объявил о том, что он вводит полное эмбарго на поставки нефти в Штаты. В 2 часа ночи 20 октября мистер Никсон вылетел на переговоры о перемирии между воюющими сторонами, которые чисто случайно проходили в городе Москве – еще одно удивительное и, конечно, тоже случайное совпадение. И вот в тот момент, когда мистер Никсон думал о чем-то случайном, сидя в кресле самолета, поступила новость: Саудовская Аравия присоединилась к эмбарго, объявленному Ливией. К тому моменту, когда самолет приземлился в Москве, к эмбарго присоединились все остальные арабские страны ОПЕК и Иран. Страны, попавшие 100%-но под нефтяное эмбарго: Штаты, Британия, Канада, Япония, Нидерланды.
Визит президента США Ричарда Никсона в СССР
Дальше все просто. Объявленная цена в 5,11 доллара за баррель на аукционе, который организовала Нигерия, была несколько превышена, достигнув 16 долларов. В середине декабря на аукционе в Тегеране цена перевалила за 17 долларов, то есть рост цены с октября по декабрь был чуть-чуть выше 600%. Изменение в процентах нагляднее всего, чтобы не высчитывать стоимость доллара наших дней со стоимостью доллара в 1973-м. Вот на сегодня цена фьючерсов на нефть около 35 долларов, для аналогичной картинки надо предположить, что в конце июля эти цены выросли до 210 долларов за баррель. Что бы в таком случае творилось в нашем лучшем из миров, можно только вообразить – у кого на сколько фантазии хватит. Но ОПЕК не стала додавливать ситуацию до полного абсурда – на конференции в конце 1973 года была объявлена цена 11,65 доллара за баррель. В октябре – 2,90, в конце года – 11,65, то есть ровно в 4 раза, под красивый комментарий в исполнении шаха Ирана:
«Эта цена назначена исключительно из любезности и благородства».
Согласитесь, современные «мастера троллинга» на этом фоне – желторотые птенцы. Суммарные доходы стран ОПЕК от продажи нефти в 1972 году – 23 млрд долларов, в 1977 – 140 млрд. Без комментариев, как говорится.
Описаниям того, что происходило «по ту строну нефтяной границы», посвящены десятки книг. Талоны на бензин – это Англия, Германия — это чрезвычайный запрет на вождение легковых автомобилей по воскресеньям. Спрос на велосипеды в Европе действительно вырос кратно, а премьер-министр Голландии демонстративно ездил на двухколесной машине на работу, в Италии пару лет и вовсе просуществовал черный рынок велосипедов. Автомобильное топливо на АЗС Штатов в считанные дни поднялись на 70%, что стало закатом эры огромных «Кадиллаков» и «Бьюиков» — западная автомобилестроительная промышленность стала стремительно осваивать производство экономичных малолитражек. Однако попытки рисовать картины «американского апокалипсиса» мрачными красками разбиваются вдребезги в связи с рядом особенностей законодательства США, действовавшего в те времена: по настоянию нефтепромышленников Эйзенхауэр еще в 1959 году ввел квоты на импорт нефти – именно для защиты внутреннего рынка от ближневосточной нефти, так что в Штатах проблем не было. А еще имеются вот такие статистические данные: в 1973 в Штатах было добыто 515 млн тонн нефти, в Саудовской Аравии – 380 млн тонн. Вывод прост – не было никаких объективных рыночных причин для столь значительного и стремительного роста цен на нефтепродукты в США. Но рост – был.
В 2008 году на русском языке была издана замечательная книга французского специалиста по истории нефтяной отрасли Эрика Лорана – «Нефть: ложь, тайны и махинации». Прекрасная книга, в которой собрано множество чрезвычайно интересных фактов. К примеру, там приведена фраза Дэвида Рокфеллера, внука «того самого» Джона Рокфеллера, основателя Standard Oil, и владельца пакетов акций множества крупнейших нефтяных компаний, сказанная в первой половине все того же 1973 года:
«Три триллиона долларов нужны нефтяной индустрии в грядущие годы в том, что касается инвестиций».
Было начато сразу несколько крупных проектов, окупаемость которых при ценах начала 1973 года была крайне туманна: нефтепровод на Аляске, разработка глубоководных месторождений в Северном море и в Мексиканском заливе и т.д. По данным Лорана, 30 ведущих нефтяных компаний мира, в основном на тот момент именно американских, за 1974 год увеличили свою прибыль на 71%, хотя их добыча нефти выросла только на 10%. Но дело было не только в нефтяных компаниях. Напомним, что в 1971 году США официально отказались от Бреттон-Вудской системы, то есть от обязательств обмена долларов на золото. С 1972 года объем денежной массы под названием «доллар» стал стремительно расти, инфляции можно было избежать только за счет обеспечения высочайшего спроса на эту денежную единицу за пределами Соединенных Штатов. Давайте еще раз вспомним, какие страны участвовали в конференции ОПЕК в октябре 1973 года: Саудовская Аравия, Иран, Ирак, Кувейт, Катар, ОАЭ. В военном отношении – полные ничтожества, режимы в этих странах едва ли не в буквальном смысле слова держались на американских штыках.
В феврале 1975 года было подписано секретное на тот момент соглашение между министерством финансов США и Валютным Агентством Саудовской Аравии, которое на сегодняшнее время давно является секретом Полишинеля. По нему Королевство Саудовская Аравия (КСА), согласовав это со всем ОПЕК, обязалось вести торговлю нефтью только за доллары США, а для того, чтобы правильно, безошибочно размещать эти активы, Эр-Рияд принял в свой госбанк на пост старшего советника по инвестициям Дэвида Малфорда из лондонской White Weld & Co. Малфор и присоветовал – саудовские нефтедоллары легли на счета в Чейз Манхэттен Банк, Ситибанк, Банк оф Америка, Барклай, Ллойд, Мидлэнд Банк и так далее. Экономика США в принципе не могла пострадать от нефтяного шока 1973 года, вот только нефтяные компании самих Штатов не преминули задрать цены для своих же потребителей: что делать, кому сейчас легко…
В Штатах собственники недр по закону – владельцы земельных участков над ними, а это несколько миллионов человек, доходы которых резко подскочили – и американские нефтяники и банкиры получили мощную политическую поддержку. Рост цен сделал рентабельной добычу на Аляске, строительство нефтепровода и нескольких крупных НПЗ, позволил англосаксонским компаниям начать прибыльную добычу в Северном море. А это – сотни тысяч рабочих мест, это усиление поддержки авторов этой фантастический комбинации. Саудовские доллары в американских банках – это дешевые кредиты американскому бизнесу, рост экономики. Так что да, кризис 1973 года повлиял на американскую экономику, причем очень и очень сильно. Кратно вырос спрос на доллары, ФРС получила возможность печатать их практически в любом количестве, обогатились владельцы нефтеносных участков, вырос объем добычи и переработки нефти, более высокооплачиваемыми стали рабочие места.
Поток денег с Ближнего Востока стал настолько велик, что американские банки приступили к массированному кредитованию многих и многих стран – долларами, которые им были нужны для импорта ставшей такой дорогой нефти. Именно с момента нефтяного кризиса-73 страны, которые тогда было принято называть «развивающимися», перешли в разряд «стран третьего мира» — выросшие в 4-5 раз расходы на импорт необходимой им нефти сделал их государственные бюджеты дефицитными, эту проблему руководители этих государств вынуждены были решать при помощи государственных займов. Займов у государства, которое имело для этого возможности – у США. Бывшие колонии Великобритании без всяких войн и агрессий перешли из состояния подчинения бывшей метрополии в состояние зависимости от крупнейших банков США – без единого выстрела или акта агрессии. Впрочем, вопрос о том, где заканчиваются британские банки и начинаются американские однозначного ответа никогда не имел.
Несколько особняком в истории с последствиями нефтяного кризиса-73 стоит Федеративная Республика Германия. После отказа Штатов от золотого обмена доллара в 1971 году немецкая марка значительно укрепилась – целый ряд стран предпочитал марку ставшему необеспеченному доллару. ФРГ в те годы руководил Вилли Брандт, проводивший политику сближения с СССР. Могли Штаты мириться с ростом авторитета вот такой страны, которая вдруг попыталась проводить самостоятельную экономическую политику? 1973 и 1974 год для ФРГ – это инфляция в 8%, полмиллиона безработных как следствие того, что стоимость импортируемой нефти за год выросла на 17 млрд долларов, крах ведущего банка страны Gerstadt, кризис в промышленности, в сельском хозяйстве, в транспортной отрасли и – отставка Брандта в 1974 году, поскольку он действительно не справился с 400%-ным ростом нефтяных цен, причем рост был в долларах, интерес к немецкой марке исчез, как с белых яблонь дым. Социал-демократ Вилли Брандт, при котором была подписана знаменита сделка «Газ в обмен на трубы», который настоял на нейтралитете ФРГ в арабо-израильском конфликте и запретил американцам использовать их базы в Германии для переброски оружия Израилю, стал политическим пенсионером. Отношения ФРГ с СССР, ФРГ с США пошли по совсем иному пути, чем это могло бы быть без нефтяного кризиса-73.
Доля советской нефти была очень невелика – экспорт шел в страны СЭВ и на Кубу, про эпизод с Египтом мы уже рассказали. А вот после скачка цен в 4 раза ситуация, конечно, изменилась, особенно с учетом того, что происходило в Западно-Сибирской нефтяной провинции. Фантастический рост объемов добычи в комплекте с не менее фантастическим ростом цены – это не могло не оказать влияния на советский нефтяной сектор, чудес ведь на свете не бывает. Давайте как положено – по пятилеткам.
Итого за 10 лет экспорт нефти вырос на 52 млн тонн, экспорт нефтепродуктов – только на 21 млн тонн. Экспорт нефти рос куда как быстрее экспорта нефтепродуктов, и именно это и называется той самой «нефтяной иглой». Еще убедительнее доказательство того, что именно в 70-е годы прошлого века наша страна добровольно пошла на это «иглоукалывание» — данные об экспорте нефти и нефтепродуктов не в миллионах тонн, а в долларах.
Всего нефтедолларов с 1976 по 1985 года в Союз поступило 107 млрд, в то время как за предыдущие 10 лет – 16 млрд. Вот только руководство СССР 70-х годов – это было уже другое поколение советской элиты, маневр «нефть в обмен на технологии и оборудование» сталинской поры был повторен только на половину: 50% валютной выручки от торговли нефтью и нефтепродуктами уходило на закупку четырех товарных позиций – зерно, мясо, одежда, обувь. Финские сапоги и мужские костюмы, французская женская одежда, американские джинсы в советской торговле появлялись в минимальных количествах, мгновенно перекочевывая на росший, как на дрожжах, черный рынок. Импортные обувь и одежда стали потрясающей силы рекламой западной модели экономики в нашей социалистической стране, во что это вылилось, как сказалось на качестве советской элиты всего через десяток-полтора лет – известно.
Разумеется, все изложенное о нефтяном кризисе-73 – дела давно минувших дней, о параллелях с нынешними событиями каждый может сделать выводы самостоятельно. Мы же хотели обратить внимание всего на несколько фактов. Понятие «нефтяная игла» для нашей страны возникло вовсе не после 1991 года, а намного раньше. Нефть, мировой рынок нефти с самого начала своего существования оказывал мощное влияние на мировую политику, как и международная политика изначально значительно влияла на развитие мирового рынка нефти, нефть и политику невозможно рассматривать отдельно друг от друга. И все так же, как и сто лет тому назад, очень многое зависит от человеческого фактора. И в двадцатые-тридцатые годы, и в семидесятые годы прошлого века нефтяной сектор в СССР целиком и полностью находился в руках государства, внешняя торговля оставалась государственной монополией на протяжении всего этого времени. Вот только в первые годы Советской власти прибыль от нефтяного экспорта стала базой для создания новых отраслей промышленности, для развития новых технологий, а в 70-е прибыль от экспорта уходила на приобретение, как тогда было принято говорить, «товаров повседневного спроса» и на помощь режимам, заявлявшим о своем стремлении «построить социализм». Результат применения первого из описанных подходов – готовность СССР к грянувшей «войне моторов», какой была Великая Отечественная война. Результат использования второго метода – перестройка, гласность и прочая демократия, закончившаяся распадом СССР. Потому очень хочется, чтобы в наше время наши руководители хорошо помнили об этих полученных уроках и сумели сделать правильные выводы.
© 2009 Технополис завтра
Перепечатка материалов приветствуется, при этом гиперссылка на статью или на главную страницу сайта "Технополис завтра" обязательна. Если же Ваши правила строже этих, пожалуйста, пользуйтесь при перепечатке Вашими же правилами.
