Расширение сферы технологического и энергетического влияния России.
Самое важное. Самое полезное. Самое интересное...
Расширение сферы технологического и энергетического влияния России.
Общеизвестным является факт, о том, что по ресурсам и запасам энергетических ресурсов Россия занимает следующие позиции: по природному газу – первое место в мире, по углю — второе место, по урану – пятое, по нефти входит в десятку лидеров, хотя в последнем случае подсчет запасов и ресурсов имеет целый ряд нюансов, о которых стоит поговорить отдельно. Лидирующие позиции занимает Россия и в мировом табеле о рангах по объемам добычи и по экспорту энергетических ресурсов, достойно выдерживая конкурентную борьбу с производителями других стран.
Но дальнейшее наращивание объемов добычи и экспорта энергетического сырья в не переработанном состоянии – это путь не к становлению России как энергетической сверхдержавы, а к превращению в сырьевой придаток экономически и промышленно более развитых государств. Да, после того, как в начале нулевых ушла в прошлое пресловутая «семибанкирщина», после уголовных процессов над Ходорковским и его соратниками, энергетические компании России исправно пополняют государственный бюджет – это серьезные достижения, равно как и то, что, пусть и после далеко не однозначных комбинаций, руководство страны сумело вернуть под государственный контроль над «контрольным пакетом» добычи и переработки нефти. Но пока никуда не исчезли два негативных фактора – энергетические компании России, вне зависимости от формы собственности, по-прежнему не понимают важности, значимости кооперации своей деятельности, а распределением государственных бюджетных средств до последнего времени руководило правительство, которое отказывалось слышать слова, сказанные Владимиром Путиным летом 2019 года в интервью газете Financial Times: «Современная так называемая либеральная идея изжила себя окончательно».
Менее известная цитата, которую очень важно помнить и понимать, прозвучала намного раньше, принадлежит она лидеру Исламской Революции аятолле Хуменеи:
«Нефть должна быть выведена из доходных статей бюджета страны и превратиться в фактор экономического прогресса и могущества Ирана. Тратить нефтяные доходы на решение бытовых проблем неразумно и крайне ущербно. Нефтяные доходы в их нынешней форме — слабая точка большинства стран-производителей «черного золота», так как страны, продающие свою нефть в соответствии с потребностями и политикой западных нефтяных корпораций и не прилагающие усилий к развитию местной промышленности, только набивают карманы своих правителей, но подлинной прибыли не получают, поскольку промышленность этих стран остается неразвитой. Необходимо предпринять меры, чтобы страна могла сбывать нефть на основании собственных решений и интересов, но для этого надо приложить немало усилий и добиться реального прогресса, который превратит ИРИ (Исламская Республика Иран) в образец для других стран в полном смысле этого слова. Необходимо за счет научно-исследовательских усилий вывести страну в лидеры научных технологий».
Да, аятолла говорил только о своей стране, его идеи нет никакой надобности копировать целиком и полностью – не потому, что мусульманская идеология кому-то из нас кажется неприемлемой, а по той причине, что слова о научных технологиях звучат слишком коротко, тема не получила развития.
Стараниями финансового, либерального крыла руководства России за годы, прошедшие с первого президентского срока Путина, во время которого был прекращен «бандитский период» развития капитализма, исчезла олигархическая составляющая, наша страна не сумела полностью пройти даже первый, исходный этап на пути превращения России в энергетическую сверхдержаву. Мы все также продаем свою нефть, природный газ, уголь «в соответствии с потребностями и политикой западных корпораций», мы все еще прилагаем недостаточно усилий для развития местной промышленности, мы все еще не оценили значение приложения усилий в развитие научных технологий.
Пример все того же Ирана наглядно показывает, что для реализации того и другого нет жесткой необходимости в национализации частных компаний энергетической отрасли – в настоящее время в этой стране, где на долю государственного сектора приходится чуть более 50%, идет уже VII пятилетка экономического развития. Стратегическое планирование не отменяет «тактического многообразия», экономика Ирана остается многоукладной, напоминая в этом отношении СССР времен руководства Сталина, когда в нашей стране вполне успешно развивались не только государственные предприятия, но и коллективные хозяйства (колхозы в сельском хозяйстве и артели в промышленном секторе и в секторе услуг населению). Частный сектор Ирана уверенно вписывается в пятилетние планы развития, имея возможность планировать и собственные инвестиции, заранее прикидывая, в каких государственных секторах может быть востребованным их взаимовыгодное участие.
Иран, десятилетиями находясь под международными санкциями того или иного масштаба, справляется с развитием не только добычи нефти на своей континентальной территории – здесь успешно строятся собственные морские платформы, производится оборудование для нефтеперерабатывающих и нефтехимических предприятий, постепенно растет и добыча, и переработка природного газа. При этом во всем, что касается добычи, переработки и экспорта углеводородов – жесткая государственная монополия, никаких признаков либеральной доктрины. Разумеется, у руководства Ирана получается далеко не все из того, что планируется – далеко не все задания пятилеток выполняются на все 100%, многие годы не решается проблема высокой инфляции, но мы не призываем копировать опыт, полученный это страной, один в один. Подходить к изучению как чужого, так и нашего собственного опыта, нужно объективно и критично, чтобы не включаться в такой вид спорта, как хождение по граблям. Не было бы ошибок у советского Госплана – не случилась бы и пресловутая «перестройка», закончившаяся крахом СССР. Нужно уметь увидеть, проанализировать как положительный, так и отрицательный опыт, как свой, так и чужой.
Иран, на наш взгляд, сумел «поймать» принцип, алгоритм действий: концентрировать средства, которые удается зарабатывать на экспорте энергетических ресурсов для развития собственной промышленности, для инвестиций в научно-технические разработки, чтобы за счет инноваций снижать зависимость от иностранных потребителей непереработанных ресурсов. Иран сумел достаточно неплохо развить военно-техническую промышленность, больше всех в регионе выпускает железнодорожных вагонов и рельсов, является крупным производителем цемента, выпускает легковые автомобили, уверенно развивает биотехнологии – и все это является результатом реинвестирования прибылей углеводородных государственных компаний.
В России ничего похожего до последнего времени не происходило нигде, кроме одной государственной корпорации – Росатома. Нужно иметь в виду один организационный момент, о котором не часто вспоминают. В момент своего создания, в 2007 году, Росатом был напрямую подотчетен президенту России, летом 2008 года корпорация была переподчинена премьер-министру, но только для того, чтобы летом 2012 года снова перейти под прямой контроль президента. Удивительная бюрократическая чехарда! Если, конечно, не обращать внимания на то, что во всех случаях Росатом напрямую подчинялся Владимиру Путину, какой бы пост в системе государственного управления он ни занимал. Создается впечатление, что в январе 2006 года Путин принял решение не оспаривать лекцию Суркова, о которой мы писали в одной из предыдущих публикаций («Россия — энергетическая сверхдержава»). Вместо этого Путин «вычленил» среди всех государственных компаний атомную отрасль для того, чтобы попробовать на деле реализовать идею, высказанную им в его речи перед Совбезом в декабре 2005 года.
«У нашей страны есть и естественные конкурентные преимущества, и природные, и технологические возможности для занятия более значимых позиций на мировом энергетическом рынке. От того, какое место мы займем в глобальном энергетическом контексте, прямо зависит благополучие России и в настоящем, и в будущем. Заявка на лидерство в мировой энергетике – это амбициозная задача. Россия должна стать инициатором и «законодателем мод» в энергетических инновациях, в новых технологиях. Убежден: наша страна, ее топливно-энергетический комплекс и отечественная наука готовы принять такой вызов».
У Росатома, помимо перечисленных Путиным конкурентных преимуществ, имелось и имеется еще одно – корпорация не подчиняется правительству, а потому в значительно меньшей степени, чем любая другая российская топливно-энергетическая компания, зависит от действий либерального крыла. Нет, эта своеобразная «блокада» не является полной – в Росатоме хватает «эффективных манагеров», способных, к примеру, ради улучшения сугубо финансовых показателей вывести за штат подразделений, на аутсорсинг, ремонтные подразделения АЭС. Росатом не смог перейти полностью на режим легендарного Минсредмаша, министерства среднего машиностроения – корпорация обязана проводить тендеры со всеми последствиями для, к примеру, капитального строительства АЭС. Тендеры в России выигрывают не те компании, которые гарантируют качество выполняемых работ, а те, которые предлагают минимальные цены – в полном соответствии с либеральными планами свободного рынка. Теоретически это хорошо, но атомная энергетика – отрасль, в которой на первом месте стоит не цена, а требования обязательного соблюдения всех нормативов безопасности, качество работы важнее попытки сэкономить несколько процентов от начальной конкурсной цены. Опыт работ на атомных объектах, способность тщательно выполнять требования по безопасности в данном случае важнее, но правительство и не думает делать хоть какие-то исключения при капитальном строительстве или производстве оборудования для таких «чувствительных объектов», как любая электростанция и, тем более – электростанция атомная. «Спецстрой России», который вел целый ряд объектов Росатома, несколько лет назад был расформирован и ликвидирован, что стало следствием тяжелой формы «заболевания», от которого Россия вот уже столько лет не может избавиться – казнокрадства. Нюансов в «биографии» Росатома немало, мы к ним обязательно будем возвращаться, но в этой статье хочется проанализировать, на сколько принципы работы атомной корпорации соответствуют концепции России как энергетической сверхдержавы.
Энергетическая сверхдержава – это не поставки энергоресурсов как биржевого товара, эта концепция должна предусматривать расширение влияния отечественных технологий, работу с внешними партнерами на основании комплексных предложений, когда компания способна предложить весь комплекс услуг, связанных с тем или иным энергетическим ресурсом. Как пример: если речь идет о сжиженном природном газе, то российские компании должны иметь возможность кроме самого СПГ предложить и строительство регазификационного терминала, и прокладку газовой магистрали до будущей электростанции, и варианты электростанций различной мощности, и систему вывода мощности в энергетическую систему государства, с которой подписывается вот такой комплексный контракт. Если речь идет о поставках угля, то наши угольные компании должны иметь возможность предлагать строительство ТЭЦ и ТЭС новых поколений, работающих на основе технологий, максимально снижающих нагрузку на окружающую среду, предложить наборы технологий переработки золы и шлаков. В обоих случаях для того, чтобы продвигать свои проекты на внешних рынках, наши энергетические компании обязаны иметь возможность познакомить потенциальных заказчиков с референтными энергоблоками, которые уже работают в России – никакие 3D чертежи и прочие визуально-компьютерные картинки не могут быть даже подобием возможности увидеть и изучить технику в рабочем состоянии.
Именно так действует Росатом, работая с заказчиками Белоруссии, Узбекистана, Бангладеш, Индии, Китая, Турции, Египта, Венгрии: вот атомные энергоблоки поколения 3+, уже работающие в России, вы можете на месте убедиться, насколько полно они соответствуют постфукусимским требованиям по безопасности, замерить уровни радиации, оценить надежность эксплуатации. Росатом способен предлагать ядерное топливо нескольких видов, каждое из которых имеет свои особенности – по времени нахождения в активной зоне реактора, по экономическим эффектам, по методам работы с извлекаемым облученным топливом. Переработка облученного ядерного топлива – в комплекте; возможность подготовки специалистов – да, конечно, у Росатома есть ряд опорных вузов; помощь в согласовании национального законодательства с требованиями МАГАТЭ – только попросите.
Ежегодно в российских вузах проходят подготовку уже тысячи иностранных студентов – будущих «послов» русской научной, технологической, конструкторской, инженерной школы в своих странах. Это и есть самый мирный способ расширения сферы влияния России в странах, вступающих в «мировой атомно-энергетический клуб» – молодые специалисты, получившие образование в нашей стране, выучившие русский язык, в своих странах получают самые престижные должности, будут работать, управлять самыми высокотехнологичными предприятиями. Есть и вторая составляющая: к примеру, в каждом потоке турецкие студенты после окончания наших ядерных вузов, остаются в России для того, чтобы продолжить учебу уже в аспирантуре, остаются в науке для того, чтобы сделать свой вклад в развитие российского атомного проекта. Да, по сравнению с первыми годами своего появления и развития атомная энергетика и смежные с ним направления науки и техники прошли огромный путь развития, но одно в нем остается и будет оставаться неизменным: самой ценной частью атомной энергетики всегда являются профессионалы. И это не только специалисты с высшим образованием, атомной энергетики требуются и технари среднего уровня, обслуживающие отдельные «узлы» технологического вооружения АЭС.
Впервые учебно-производственный комбинат за пределами России Росатом организовал в Иране, во время строительства Бушерской АЭС, а теперь такие УПК входят в «стандартный комплект» для любой зарубежной АЭС, которые строит наша атомная корпорация. Арифметика тут проста: атомный энергоблок на базе реактора ВВЭР-1200 обслуживает около полутора тысяч человек. Строим два энергоблока в Бангладеш – получим в этой стране три тысячи человек, которые будут своеобразными «послами русской науки и технологии». На должностях, которые будут предметом здоровой зависти для всей страны, с перспективами войти в новую элиту, со знанием русского языка. Системы среднего образования в России и в Турции не совпадают настолько, что турецкие юноши и девушки имеют право участвовать в конкурсе на поступлении в МИФИ только по окончании второго курса турецкого технического вуза. Курс обучения в МИФИ – пять с половиной лет, но турецкие студенты учатся на год больше, один год уходит на то, чтобы освоить русский язык. Общее время, которое турецким ребятам требуется для получения диплома МИФИ – восемь с половиной лет! Согласитесь, это серьезный «кусок жизни», на это можно пойти только имея очень серьезную мотивацию. Многие ли на такое идут? Средний конкурс среди турецких абитуриентов МИФИ – 72 человека на место. Есть масса всяческих рейтингов вузов, в которых российские вузы с трудом занимают места в первой сотне, а есть реальность – престиж ядерных вузов России в мире с каждым годом становится только выше.
Росатом на сегодняшний день строит 2/3 атомных энергоблоков в мире – «контрольный пакет». Росатом разработал свое второе комплексное предложение – центры ядерной науки и технологии, которые состоят из исследовательского реактора по выбору страны-заказчика, «горячих» лабораторий (обеспеченных оборудованием, которое позволяет работать с радиоактивными материалами), оборудованием, которое позволяет производить медицинские изотопы, обрабатывать продукты питания. Такие ЦЯНТ точно так же, как и АЭС, требуют подготовки специалистов, которые будут не только непосредственно работать в этих исследовательских центрах, но и формировать собственную атомную научную школу, которая навсегда будет связана с «материнской» российской научной и технологической школой, расширяя и расширяя сферу технологического влияния России. Помогая странам-новичкам разрабатывать и создавать «атомное законодательство», согласовывать все вопросы с МАГАТЭ, Росатом помогает создавать и государственные надзорные органы, которым предстоит контролировать атомную отрасль – и это еще один существенный вклад в создание долгосрочной надежной связи этих стран с Россией.
С 2011 года корпорация реализует проект «Школа Росатома» — инициативу, направленную на развитие системы образования в городах присутствия. Логика достаточно очевидная – семейные династии сталеваров, шахтеров, водителей, учителей, медиков вполне себе существуют, нет никаких причин не работать над тем, чтобы развивались и семейные династии атомщиков. Сейчас в «Школе Росатома» участвует 21 город, 240 школ, 130 тысяч учащихся, более 500 педагогов, получивших дополнительное образование для такой работы. Конечно, это большая тема, заслуживающая отдельного внимания, в этот раз хотелось только об одном из направлений – о «Международных умных каникулах со Школой Росатома», которые стали проводиться с 2016 года. За это время около тысячи зарубежных школьников из 25 стран проводили каникулы совместно с российскими школьниками, причем не только у нас в России, но и Индонезии, Болгарии, Венгрии, Финляндии, Таиланде и в Турции. Отрицательных отзывов не поступает – дети знакомятся друг с другом, знакомятся с культурой разных стран, уже в школьном возрасте получая возможность прикоснуться к нашему отечественному атомному проекту, довольны результатами и они сами, и их родители. Даже комментировать особого смысла нет – Росатом подходит к расширению сферы технического влияния России уже и на таком уровне, и эта работа только набирает обороты. Работа, которая ни при каких обстоятельствах не будет по плечу МИДу России. Работа, которая в отличие от Россотрудничества, не требует финансирования из бюджета – все затраты спокойно берет на себя Росатом.
И, если уж речь зашла о государственном финансировании, есть резон рассмотреть устойчивый миф о том, что зарубежные проекты Росатома, финансируемые именно государством Российская Федерация, «никакой пользы стране не приносит, только деньги тратит, которые можно вкладывать внутри России, да еще и кредиты под низкие проценты раздаем». Проще всего оценить, что происходит в реальности, на конкретном примере – давайте оценим, что будет происходить при строительстве АЭС «Эл-Дабаа» в Египте, где планируется возведение 4 энергоблоков на базе ВВЭР-1200. Сумма межгосударственного кредита составляет 25 млрд долларов, которые планируется выплатить из средств ФНБ, стоимость кредита – 3% годовых. Первый момент – даже эти 3% выше, чем действующая ставка по государственным облигациям США, то есть такое инвестирование выгоднее, чем кредитование экономики Штатов. Тем не менее, господа критики не устают напоминать, что ставка рефинансирования ЦБ РФ куда как выше – в настоящее время она составляет 6% годовых – а потому «Россия, финансируя строительство египетской АЭС, оказывается в серьезном «минусе». Но ставка рефинансирования ЦБ – это, по сути, стоимость кредитных ресурсов, которые Центробанку платят российские коммерческие банки, к которой они затем добавляют собственную маржу и выдают кредиты уже конкретным компаниям и предприятиям, выделяют в качестве ипотечных кредитов населению и так далее. Для коммерческих предприятий кредиты обходятся от 7 до 8% годовых, и это – одна из причин того, что реиндустриализация России никак не может набрать приличный темп.
В случае с египетской АЭС все выглядит с точностью «до наоборот». Локализация проекта «Эль-Дабаа», то есть объем работ, которые будут выполнены местными компаниями – 25%, ведь Египет в атомном проекте – страна-новичок. Оставшиеся 75%, то есть 18 млрд 750 млн долларов – оплата заказов, которые будут выполнены предприятиями Росатома у нас, внутри России. Это – оплата работы НИИ и конструкторских атомной корпорации, которые разрабатывали проект и которые занимаются его детализацией для строительной площадки близ городка Эль-Дабаа. Это – оплата работы заводов Росатома, на которых будет произведено все оборудование «ядерного острова», все системы безопасности, контрольно-измерительная, электротехническая аппаратура и так далее. Все эти предприятия – «внутри» Росатома, который в данном случае выполняет приблизительно те же функции, которые некогда находились в зоне ответственности Минсредмаша. Все эти НИИ, КБ, заводы находятся в государственной собственности, для всех них Росатом изначально гарантирует сбыт производимых услуг и оборудования, при этом эти 18,75 млрд долларов не обложены никакими «банковскими десятинами», в таком же виде они достаются всем предприятиям-смежникам. Заводы, лаборатории, КБ, НИИ – работают, а проценты государству выплачивает Египет. По сути, мы имеем дело с «закачкой» финансовых средств в промышленность России, которая при этом получает гарантированный сбыт, предприятия Росатома получают возможность спокойно и уверенно планировать свою работу, свои инвестиции в развитие, в расширение производства, в создание новых рабочих мест.
Широко известны предложения академика Глазьева, который предлагал поднимать российскую промышленность за счет дешевого государственного финансирования – Росатом реализует эту идею в масштабах корпорации, внося небольшую корректировку в виде гарантированного сбыта. И мы снова наблюдаем зону ответственности правительства России с его либеральным крылом и зону ответственности Росатома, который фактически подотчетен напрямую Путину. Снова – стойкое впечатление, что концепцию России как энергетической сверхдержавы решили «обкатать» в рамках отдельно взятого Росатома, чтобы можно было посмотреть на результаты Росатома и на результаты, которые в рамках рыночной доктрины получит правительство.
Напомним, что Росатом – это не только строительство АЭС в России и за ее пределами. В конце 2018 года корпорация стала государственным оператором Северного морского пути, то есть будет не только заниматься строительством и управлением атомным ледокольным флотом, но и «Гидрографическим предприятием», арктической службой средств навигационного оборудования, созданием и развитием флота портовых ледоколов. Росатом – оператор по обращению с отходами I-II классов опасности, государство поручило корпорации борьбу с самыми опасными, самыми ядовитыми отходами в качестве «дополнения» к проводимой со времен Минсредмаша работой по обращению с радиоактивными отходами.
С 2018 отхода отдельным направлением Росатома стало развитие в России производства композитных материалов или, на профессиональном языке, полимерных композиционных материалов на основе углеводородного волокна. В сентябре 2017 года в составе Росатома появился дивизион «НоваВинд», задача которого – локализация производства оборудования для ветроэлектростанций и строительство ветряных электростанций для начала на территории России. К возобновляемой энергетике можно относиться по-разному, но географию России никто не отменял – побережье Северного Ледовитого океана делает нашу страну державой №1 по потенциалу ветряной энергетики. Арктика – это регион, освоение которого Россия намерена интенсифицировать на новой технологической основе, и это регион, в который энергетические ресурсы для традиционных электростанций доставляется при помощи дорогостоящего «северного завоза».
Есть еще и исторический «нюанс» — именно Россия является страной, в которой была разработана теория ветроэлектростанций, в которой были построены первые в мире ветряные электростанции. В середине 30-х годов прошлого века под Балаклавой была создана и успешно работала крупнейшая ВЭС в мире, а до начала «эпохи большого газа» советская промышленность ежегодно выпускала несколько тысяч ВЭС небольшой мощности, которые предназначались для наших сельских территорий. Газификация СССР имела и вот такую обратную сторону медали – за ненадобностью тихо «умерла» отечественная отрасль ветряной индустрии, потому то новое, что делает «НоваВинд» это хорошо забытое старое, это восстановление того, что было утрачено.
Росатом технически уже вполне готов к строительству ядерных медицинских центров, полностью оснащенных оборудованием и медицинскими изотопами отечественного производства – надеемся, что в ближайшее время корпорации удастся одолеть еще и финансовые и организационные вопросы, стоящие перед развитием этого проекта. Центры ядерной медицины у нас уже имеются, строятся новые, но оборудование для них закупается за рубежом, в основном в США, Германии и Японии. Но ситуация, в которой оказалась планета из-за пандемии коронавируса, лишний раз наглядно показывает, насколько важно самообеспечение во всех отраслях медицины.
Еще одно направление для Росатома – это «Умный город», «Централизация систем ресурсосбережения» и «Чистая вода», которые интегрированы в еще одну новую структуру, компанию «Русатом инфраструктурные решения», это суперкомпьютерные технологии «Логос» от легендарного РФЯЦ-ВНИИЭФ (Российский Федеральный Ядерный Центр – Всероссийский НИИ Экспериментальной Физики) – так теперь называется КБ-11, в котором под научным руководством Юлия Харитона была разработаны и произведены все конструкции ядерных боезарядов. Это для нас, «гражданских пиджаков» слово «цифровизация» — нечто новое, а для нашего ядерного оружейного комплекса цифровизация стала реальностью с момента полного запрета на любые ядерные испытания. Если ядерные боезаряды нельзя испытывать ни в воздухе, ни на земле, ни на воде, ни под землей и не под водой – как продолжат их совершенствование и модернизацию? Единственным выходом стало компьютерное моделирование, которое ядерные оружейники и развивали все эти годы. Сейчас этим миролюбивым специалистам разрешили выйти в «большой мир», и не очень просто представить себе, что какие-то компании смогут конкурировать с атомщиками – слишком велик «гандикап».
«Логос» — это суперкомпьютерная платформа для инженерных расчетов, для создания и управления сквозным жизненным циклом продукта, это уже полученные заказы от КАМАЗа на программный продукт «Виртуальный автомобиль, от Роскосмоса – на программный продукт «Виртуальные модели ракетно-космической техники», от «Сухого» — на «Виртуальный самолет», это программные продукты «ЛогосТепло» и «Логос Аэро-Гидро». Ядерные суперпрограммисты за пределами закрытых атомоградов — уникальное компьютерное преимущество Росатома, но уже сам факт того, что это преимущество удалось сохранить, а теперь задействовать говорит о том, что в корпорации очень бережно относились ко всем разработкам, сделанным предшественниками, а это в наше время, в буквальном смысле слова дорогого стоит.
Перечень направлений развития новых проектов Росатома можно продолжать и дальше – проекты не атомные, но энергетические, проекты атомные, но не энергетические и проекты не атомные и не энергетические сплетаются в своеобразную мозаику, дающую общую картину. Росатом стал не только лидером мирового атомного энергетического проекта, корпорация становится драйвером роста для самых высокотехнологичных направлений развития экономики, поддерживает и развивает не только отраслевую, но и академическую науку, сотрудничая с РАН и институтом Курчатова. Но и более традиционные отрасли не уходят из зоны внимания Росатома – это не только атомное машиностроение, строительство атомных ледоколов и пока единственной в мире плавучей атомной тепловой электростанции, которые потребовали сохранения и развития отечественного судостроения. Росатом уже заявил о своем намерении войти в рынок контейнерных судоперевозок, Росатом добывает уголь в Забайкалье, готовит к реализации проект горнодобывающего предприятия на Новой Земле, где будут добываться и обогащаться свинцовые и цинковые руды.
На наш взгляд, наблюдая за Росатомом, мы видим частичную реализацию концепции России как энергетической сверхдержавы, рост сферы технологического влияния России в мире, причем этот рост идет так, что никто из иностранных конкурентов противопоставить оказывается не способен. Росатом участвует в реализации проекта ITER, международного экспериментального термоядерного реактора, через пару лет должно в Димитровграде закончиться строительство МБИР, международного быстрого исследовательского реактора, Росатом запустил в космос рентгеновский телескоп – получается, что отказаться от сотрудничества с российской энергетической государственной компанией Запад просто не в силах.
Основные принципы, которые позволяют сегментарно реализовать концепцию России как энергетической сверхдержавы, вполне очевидны: отказ от разгосударствления отрасли, отказ от либеральной доктрины, максимально возможная опора на собственные научно-технологические разработки, широкое международное сотрудничество на базе исключительно обширного комплексного предложения – от технологий до юридической помощи национальным правительствам при формировании «атомного» законодательства, до подготовки специалистов, причем подготовка начинается со школьной скамьи. В результате энергетическая компания «выплескивается» за собственные рамки, организационно оказываясь вести новые и новые проекты далеко за рамками собственно энергетики и проекты, связанные с другими, не атомными отраслями энергетики. Это ведь машиностроительные предприятия Росатома первыми в России и четвертыми в мире освоили производство витых теплообменников для производства СПГ, производят оборудование для судостроения, для нефте- и газопереработки, производят оборудование для мусоросжигательных заводов, это Росатом сумел построить криогенный испытательный стенд, на котором можно проверять оборудование для СПГ, а ППГХО (Приаргунское производственное горно-химическое объединение) осваивает выпуск горно-рудной техники для добычи угля.
Возможно ли масштабирование опыта, полученного в Росатоме, в других отраслях российской энергетики? Мы убеждены, что это не только возможно – это становится насущной необходимостью для того, чтобы развитие нефтяной, газовой, угольной отраслей шло не только за счет добычи и продажи необработанных ресурсов как биржевых товаров, следствие чего мы очередной раз вынуждены наблюдать весной 2020 года. Больше того – у государственных нефтяных и газовых компаний России уже есть собственные наработки в этом направлении, в том числе и в направлениях, которые принципиально недоступны для Росатома. Роснефть является акционером НПЗ в Германии и в Индии, Газпром владеет распределительными сетями и подземными хранилищами газа на территории Европы, Газпром Нефть и Роснефть ведут добычу ресурсов далеко за пределами России, ИнтерРАО поставляет электроэнергию, конечную стадию переработки энергетических ресурсов, в Европу и в Азию – и все это тоже может и должно стать составными частями концепции России как энергетической сверхдержавы. Драматическое падение мировых цен на нефть весны 2020 года – не только тяжелое испытание для российской экономики, но и еще один повод наполнить эту концепцию новыми смыслами, сделать ее основой для развития самой России и для многократного расширения сферы влияния в мире, которому снова предстоит перестать быть однополярным.
© 2009 Технополис завтра
Перепечатка материалов приветствуется, при этом гиперссылка на статью или на главную страницу сайта "Технополис завтра" обязательна. Если же Ваши правила строже этих, пожалуйста, пользуйтесь при перепечатке Вашими же правилами.
