Александр Запольскис - Почему Китай с Россией дружит плохо?

Текущие российско-китайские отношения, на первый взгляд, складываются по странному сценарию. Что первым бросается в глаза. У обеих стран вроде как общий сильный агрессивный и уже прямо бессовестный враг, но мы по сей день между собой военного союза не заключаем. При этом расширяем программу совместных военных учений, масштабы которых вызывают нервное вздрагивание мирового гегемона.

Второе. Москва и Пекин очевидно нужны друг другу как торговые партнеры, однако при этом взаимные инвестиции расширяются в час по чайной ложке. Накопленные прямые иностранные инвестиции в РФ к июлю 2018 года достигли 526,1 млрд долларов, среди которых доля Китая составляет всего 0,6%. Примерно столько же, сколько в Россию вложили США, для которых мы, как торговый партнер, занимаем скромные 0,52% от общего оборота.

Как так? Официальный Пекин говорит об отношениях стратегического партнерства именно с нами, но в отсталые страны Африки вкладывает на порядок больше. При этом они его ядерным зонтиком не прикроют в случае чего. Непонятно. В чем кроется причина «неправильной дружбы» Китая?

Чтобы понять ответ на этот вопрос, прежде всего, следует четко отделить текущую реальность от мало на чем основанных фантазий. Ставшие крылатыми слова Генри Пальмерстона — «у Англии нет вечных союзников и постоянных врагов; вечны и постоянны только ее интересы» — в действительности совершенно одинаково справедливы для любой активной страны мира.

Китай не является исключением. Везде и всегда он преследует прежде всего собственные интересы. Впрочем, Россия с Америкой занимаются точно тем же самым. Более того. Еще будучи госсекретарем, Генри Киссинджер озвучил принцип, фактически сохраняющий свою справедливость по сей день: «В треугольнике Москва — Пекин — Вашингтон в наиболее выигрышном положении оказывается тот угол, чьи отношения с двумя другими углами лучше, чем у тех между собой». Руководствуясь ими, Соединенные Штаты сумели сделать китайской правящей элите предложение, от которого она не смогла отказаться.

Иллюстрация: Usbotschaftberlin Генри Киссинджер

Столкнувшись с последствиями реализации идеи «большого скачка» Великий Кормчий был вынужден признать невозможность наверстывания промышленного и экономического отставания Китая от ведущих мировых держав каким-либо «своим особенным путем». Законы экономики, как и правила математики, одинаковы для всех. Развитие требует огромных денег и доступа к передовым технологиям.

Если страна не имеет необходимых ресурсов внутри, она вынуждена искать их снаружи. Иначе однажды внешняя угроза повторит «опиумные войны». Национальная и этнокультурная самобытность, конечно, дает некоторую устойчивость к западной ассимиляции, но от повторения чего-нибудь вроде «инцидента на мосту Марко Поло» не гарантирует.

В 1978 году Пекин необходимую возможность увидел. Точнее, Вашингтон сумел придумать, как ее красиво преподнести. На тот момент размер китайского ВВП составлял едва ли сороковую долю от американского, что позволяло Соединенным Штатам запустить хорошо себя оправдавший «японский сценарий».

Прибывший на переговоры советник по национальной безопасности президента США Збигнев Бжезинский предложил тогдашнему фактическому китайскому лидеру Дэн Сяопину простую и понятную сделку: Вашингтон и Пекин перестают считать друг друга врагами и начинают дружить. Америка, со своей стороны, предоставляет деньги, технологии (в том числе двойного назначения) и практически свободный доступ к своему внутреннему потребительскому рынку. Пекин за это позволяет американским (позднее и европейским) компаниям вести бизнес и разворачивать производство на своей территории.

Kleinschmidt Збигнев Бжезинский

С тех пор не изменилось решительно ничего. Китай поднялся на стремлении Соединенных Штатов привлечь его, так сказать, «в свою команду, играющую против СССР». Ту же стратегию он продолжает реализовывать и сегодня. Не потому что как-то особенно плохо китайцы относятся к русским или больше любят американцев. Дело куда проще. Они преследуют в первую очередь собственные интересы. А они хорошо видны на статистических цифрах внешней торговли.

При всей нашей взаимной дружбе с Китаем из 2,27 трлн совокупного объема внешней торговли КНР на США приходится 19%, на Гонконг — 11%, на Японию 6,6%, на Германию 4,4%. Если брать только ключевые регионы, то Азия в общей цифре занимает около 32%, США (вместе с Мексикой и Канадой) дают 24%, Евросоюз — до 15%. Тогда как на Россию приходится всего 1,6%, что даже меньше показателя Австралии (1,9%). Стоит ли удивляться той сдержанности, с которой все перипетии нынешней международной геополитики Китай демонстрирует сегодня?

Исходя из этих объективных цифр, никаким ключевым и стратегическим партнером для Китая Россия вовсе не является. Тут необходимо отделять «мух от котлет» или «поцелуи в обмен на нефть». Она, конечно, важная. На нее, к примеру, приходится 15% импорта сырой нефти. Однако это примерно столько же, сколько обеспечивает Африка, в том числе Ангола, — 12%. Тогда как Ближний Восток в сумме поставляет больше 50%, а Латинская Америка добавляет еще почти 10%.

Примерно та же картина складывается по всем прочим видам сырья и энергоносителей. Пекин старательно строит выверенную и сбалансированную структуру сырьевого и продовольственного импорта, чтобы избегать возникновения критичной зависимости от любого единственного поставщика.

Впрочем, тут следует учитывать еще один момент. Наибольшую часть прибавочной стоимости китайская экономика получает от экспорта технологически продвинутых товаров. Сегодня это средства связи, бытовая электроника, компьютерная техника и гаджеты. За прошедшее десятилетие Поднебесная совершила огромный рывок в развертывании производства собственной элементной базы, однако по ряду ключевых групп, например, по процессорам, страна по-прежнему критично зависит от импорта.

И вот в нем нас нет от слова совсем. 28% необходимого Китай покупает в Японии, 19% — в Южной Корее, 16% — в Германии. Даже Вьетнам поставляет электронных деталей почти в три раза больше, чем Россия (0,77% против 0,24% соответственно).

Таким образом, Москва для Пекина сейчас представляет интерес, скорее, соседский, балансировочный и ресурсный.

Первое означает заинтересованность в использовании российской транспортной инфраструктуры для оптимизации логистических издержек грузоперевозок в Европу, составляющую второй, после США, ключевой рынок сбыта китайских товаров и услуг. За 2018 год из КНР в ЕС совершено 6 363 железнодорожных рейса, что на 73% больше, чем годом ранее. То есть новый Шелковый путь тихой сапой начинает работать. 59 городов Китая соединены постоянным двусторонним грузовым железнодорожным сообщением с 49 городами в 15 странах Европы.

Кстати, что интересно, работать уже без строительства новых сверхбыстрых магистралей. Это к тому, что в их создании Китай заинтересован куда сильнее нашего, так как кредиты китайские, рабочие китайские, не менее половины материалов китайские, строительные компании и оборудование китайское, а платить за обслуживание кредитов и содержание новых объектов должна будет Россия. Причем платить долго, тем самым превращаясь в еще один долгосрочный источник китайского благосостояния. Даже с учетом того, что платить по долгам мы сможем из доходов от китайского транзита.

Вместе с тем китайское руководство прекрасно осознает ограниченность денег как ресурса в отношениях с Москвой. Россия, конечно, не самая экономически большая страна, однако, ее военное и геополитическое влияние в мире значительно превосходит текущий размер ее экономики. А это как раз то, чего у Китая нет. Красный дракон за пояс мирового гегемона потягаться планировал, но сильно не сейчас.

Расчеты показывают, что необходимые и достаточные предпосылки по заявленным планам (от целей пятилеток до реперных точек проекта пояса и пути) КНР предполагала создать примерно к середине текущего века. После чего уже можно было рассчитывать на успех. Однако дела складываются с заметным, почти на двадцать лет, опережением графика. И тут без российской поддержки возникает риск повторения тех самых «опиумных войн». Пусть и несколько в другом виде в деталях. Однако платить за это Пекин Москве не хочет.

В США к власти пришел не потомственный политик, а, так сказать, чистый бизнесмен. Практически «в первом поколении». Он и американскую политику пытается вести как обычный ковбойский бизнес. Кстати сказать, небезуспешно. Трампу удалось «переподписать» соглашение о торговле с Канадой и Мексикой, прогнуть Евросоюз и хорошо потрясти Ближний Восток. В этих условиях трехкратный перевес в торговом сальдо уже играет ощутимо против Китая.

В рамках зеркальных санкций Пекин доступные варианты уже израсходовал и больше вариантов не имеет, тогда как США на этом выигрывает около 40 млрд долларов в год. Этого конечно мало, Трампу нужно «выправить» перекос на 350 млрд, но уже «кое-что». Тем более, если противник уступает, значит, нажим себя оправдывает, и его следует только усиливать.

В том числе нажим политический. Если в деньгах Пекин еще торговаться и выискивать (и даже находить) варианты эффективных ответных действий еще может, то в геополитическом противостоянии он нуждается в Москве. Именно потому Китай с нами дружит в объемах, значительно превышающих размер взаимной чисто экономической значимости. Это не хорошо и не плохо. Это примерно как прогноз погоды на будущий период. Люди глупые его ругают, тогда как умные загодя понимают, к чему и как готовиться.

Для России перспективы достаточно прозрачны. Чтобы не превратиться в сырьевой придаток или сырьевую колонию Китая, на манер Казахстана, следует использовать имеющееся время для решения трех взаимосвязанных стратегических задач.

Первая заключается в максимально возможном развитии масштаба собственной экономики. Причем вообще, а не только внутренней. Наличие контроля или хотя бы значительных долей в таких международных монстрах, как тот же РУСАЛ, для нас является очень большим плюсом. Чем больше в итоге будет сегментов международного рынка со значительной долей российского участия, тем лучше. Это называется — повышение диверсификации. Как выглядит целевой результат, уже можно посмотреть на внешнеэкономической структуре того же Китая.

Вторая вытекает из первой. Чем обширнее окажется «наш» экономический кластер, чем больше стран и территорий в него будет входить, причем не как в колхоз, а в виде, если так можно выразиться, «структурного подразделения», тем большую долю в экономике Китая мы сможем играть, а значит, и геополитическую важность будем представлять тоже более весомую.

Третья резюмирует обе предыдущие. Россия в одиночку сбалансировать Китай не сможет. Его отношение к нам в подобном раскладе также неизбежно переменится и явно не в нужную нам сторону. Не допустить подобного развития событий можно только путем сохранения максимальной многополярности мира. Это создает требование налаживать отношения с Европой. Причем с однозначной целью сохранения и даже повышения геополитической субъектности ЕС. И, как бы странно такое ни звучало, даже сохранения США, пусть и в виде закуклившегося экономического кластера.

Еще раз повторюсь, это не потому, что Китай плохой или мы какие-то особенно «не такие», а потому, что все изложенное является естественным порядком вещей, вытекающих из обыкновенных законов экономики. Здесь каждый сам за себя и не надо строить никаких политических иллюзий.