Как СОУП стала частью атомной программы России
Самое важное. Самое полезное. Самое интересное...
Как СОУП стала частью атомной программы России
Глядя на то, как ловко и умело работали над выполнением условий Соглашения об утилизации плутония (СОУП) американские специалисты, огромную организационную и технологическую помощь которым оказывали специалисты французские, вы, уважаемые читатели, вслед за нами уже устали от величия и грандиозности их невероятных достижений. Перечисление достигнутого американскими профессионалами к 2013 – это просто гигантский список!
«Начали строить завод по производству МОКС-топлива в Саванна-Ривер. Провели испытания опытных сборок МОКС-топлива, изготовленного на французских производствах из оружейного плутония. Выстроили в гигантскую очередь владельцев частных американских АЭС, жаждавших получить сборки МОКС-топлива сразу после того, как завод будет пущен в эксплуатацию»
Наверное, приблизительно так должен выглядеть текст от тех, кто готов признавать технологическое и организационное превосходство Запада вообще и США в частности по отношению к «погрязшей в хаосе и коррупции России». Вот только факты, черт побери, ничего об этом мифическом превосходстве «не знают». Смета строительства MMMF-завода к этому времени была превышена вдвое, сроки окончания строительства норовили уйти в бесконечность. Испытания экспериментальных сборок МОКС-топлива в реакторе АЭС Catawba закончились неудачей – материал топливных стержней не выдержал нагрузок. Желающих участвовать в МОКС-программе среди американских энергетиков практически не было, если не считать компанию TVA, которая никаких юридических обязательств по этому самому участию на себя не принимала.
Если коротко, то получалось, что при попытке выполнить положения СОУП, американцы, сами того не зная, познакомились с особенностями поведения полярной лисицы, но в 2013 году это милое животное было еще более-менее стройным, полноту оно обрело чуть позже. Если кто-то намерен заявить, что мы используем слишком грубые выражения, то мы просто предложим припомнить прочие «достижения» американского атомного проекта того времени. Банкротировала компания USEC, которая так и не сумела освоить технологию обогащения урана на газовых центрифугах, кошачий наполнитель остановил работу хранилища ядерных отходов WIPP, бесконечные проблемы испытывала программа горы Юкка, срывались сроки строительства реакторов АР-1000. Так что извините, но лексикон мы используем совершенно адекватный.
Да, это еще одна статья, посвященная предыстории принятого по предложению президента России закона РФ о приостановке действия СОУП. События, логичным завершением которых стало предложение Владимира Путина о приостановке СОУП, разворачивались на протяжении почти двух десятков лет одновременно на разных континентах, к ним причастны представители не менее десятка государств – потому и рассказ о них не может получиться коротким.
Логично припомнить, что и как для выполнения своих обязательств по СОУП в это же время предпринимала Россия. Но для этого придется некоторое внимание уделить еще и тому, в каком виде было подписано СОУП в 2000 году, как оно изменялось и дополнялось впоследствии. Нет, мы не имеем желания заставить читателей вчитываться в образцы дипломатически-канцелярского языка, которым написаны эти документы – мы попробуем «перевести» эти тексты на язык, понятный нам всем. Чтобы было понятно, о чем речь, вот вам образец оригинального текста:
«Каждая Сторона приступает в возможно короткие сроки к утилизации утилизируемого плутония с темпом утилизации, указанным в плане действий, упомянутом в пункте 1 настоящей статьи, если для этого темпа утилизации в Российской Федерации оказывается содействие…»
Для тех, кто испытывает желание насладиться чтением без нашей помощи – вам .
В 2000 году Россия и США приняли решение о том, что утилизировать мы будем по 34 тонны оружейного плутония, до этого назывались самые разные количества. Четко было оговорено, какой именно оружейный плутоний подлежит утилизации, в каких местах хранится все то богатство, что подлежит утилизации. Да, вот такое было время, такие были отношения между Штатами и Россией – нам хватало смелости рассказать друг другу, где именно мы храним начинку для атомных и ядерных боеприпасов. Сейчас о таком уровне доверия приходится только вспоминать со вздохом. Подчеркнем еще раз нашу позицию. Как бы мы не критиковали ту ситуацию с атомным проектом, в которую США загнали себя за последние десятилетия, это не отрицает уважение к этой ядерной державе, которая несколько десятилетий была достойным противником Советского Союза в «холодной войне», которая для ядерных специалистов обеих стран была отнюдь не холодной. И наши, и американские военные ядерщики, работали не покладая рук, научные изобретения, технологические новинки сыпались, как из рога изобилия. И то, что Штаты пошли вот на это соглашение об уничтожении «консервированной смерти планеты» – шаг, заслуживающий уважения и понимания.
Самой важной для нашего анализа статьей СОУП-2000 была третья, в которой предусматривались способы утилизации плутония для каждой из сторон.
«а) облучением утилизируемого топлива в качестве топлива в ядерных реакторах;
б) иммобилизацией утилизируемого плутония в иммобилизированные формы»
Вот пункт 2 этой статьи:
«Ядерными реакторами, которые могут быть использованы для облучения утилизируемого плутония по настоящему Соглашению, являются: легководные реакторы в Российской Федерации и Соединенных Штатах Америки; БОР-60 в г. Димитровграде, БН-600 в г. Заречный Российской Федерации, а также любые другие ядерные реакторы по письменному согласию Сторон»
2000-й год, о БН-800 мы тогда только мечты мечтали и даже планы не планировали. Закат «ельцинской эпохи», состояние бюджета России, положение дел в нашей атомной отрасли лучше даже не вспоминать. Но вот что важно: 1) За Россией оставили право использовать плутоний как топливо для реакторов на быстрых нейтронах; 2) Американцы честно признавали, что они сами программу развития реакторов на быстрых нейтронах не вытянули ни до 2000 года и даже не собирались делать попыток догнать нас по этой технологии. «Легководные реакторы в США» – и ничего больше.
Да, мы соглашались на использование иммобилизации (смешивание плутония с другими радиоактивными веществами, последующее «запекание» в стекле и захоронение в «вечном хранилище»), но в приложении к тексту СОУП было четко оговорено количество оружейного плутония, которое будет утилизировано таким способом – 8,43 тонны из 34, то есть только около 25%. Отдельным пунктом было перечисление форм, в которых содержался, хранился оружейный плутоний – металл и питы, оксиды и плутоний, легированный другими металлами. Об этих самых «питах» мы еще обязательно вспомним, поэтому расшифруем, что это такое.
Пит – металлический оружейный плутоний, герметично запакованный в оболочку из тугоплавкого металла. Оружейный плутоний, в соответствии с положениями СОУП – плутоний, в котором соотношение изотопа плутония-240 к изотопу плутония-239 составляет не более 0,1. Плутоний для снаряжения ядерных боеприпасов используется именно в виде питов, при помощи которых оружейники «обходят» одно из интересных физических свойств металлического плутония. Плотность чистого плутония при нагревании сначала уменьшается с 19,82 до 14,7 грамм на кубический сантиметр, а потом подрастает до 16,52 грамма на кубический сантиметр. Учитывать плотность плутония приходится с точностью до сотой доли грамма по понятным причинам – для того, чтобы ядерный боеприпас сработал тогда, когда нужно, необходимо точно высчитывать, когда будет достигнута критическая масса.
Немного отступим от темы, чтобы рассказать вам о тех, благодаря кому статья III в СОУП написана именно так – с предоставлением России права задействовать наш исследовательский реактор БН-60 и «его большого брата» БН-600. В советское время научное руководство программы БН-реакторов осуществлял ФЭИ – Физико-Энергетический Институт, расположенный в Обнинске.
На момент начала переговоров по СОУП директором ФЭИ был Виктор Михайлович Мурогов, именно он и сделал американцам предложение, которое вызвало у них откровенный шок. Они-то настаивали на иммобилизации, а тут страна, которую они только что начисто разгромили в «холодной войне», встает на дыбы, предлагает нечто свое! Но коллективный научный руководитель БН-программы – это не один человек, это научная школа, это специалисты с мировым именем. Виктор Михайлович перешел на работу в МАГАТЭ, на посту директора его сменил Анатолий Васильевич Зродников, к переговорам подключились Владимир Михайлович Поплавский, Владимир Семенович Каграманян, другие специалисты. Трудно представить, каких усилий, какого напряжения стоила нашим атомщикам победа в этих переговорах, но они смогли сохранить для России нашу программу развития технологии БН-реакторов. Возможно, они умело сыграли на корыстолюбии подключившихся к дискуссии европейцев – французы мгновенно поняли, что вариант «сжигания» оружейного плутония в легководных реакторах сулит им серьезные прибыли.
«Бездарно закапывать плутоний – глупость, выжигание плутония только в легководных реакторах – тупик. Вы предлагаете нам ваш вариант с иммобилизацией? Выскажите для начала хоть один аргумент против использования реакторов на быстрых нейтронах, наработка опыта на которых приведет к замыканию ядерного топливного цикла»
Вот лейтмотив от коллектива ученых ФЭИ, против которого американцы так и не смогли найти возражений. Мало того, наши ученые предлагали строить для СОУП два ректора БН-800 – один у нас и один в Штатах! Но тут уж дело уперлось в вопрос престижа, пойти на то, чтобы позволить русским строить у себя реактор, до технологии которого у них нос не дорос, американцы никак не могли. Результатом борьбы уязвленного самолюбия американцев против здравого смысла стала… победа французов. Представьте себе на секундочку, что AREVA взяла бы, да и справилась и со строительством завода МОКС-топлива и с производством экспериментальных сборок – ситуация в мировом атомном проекте выглядела бы совершенно иначе, чем она выглядит сейчас. Ну, а мы предлагаем еще раз сказать «Спасибо» научному коллективу ФЭИ, сумевшему самым решительным образом вмешаться в дела политиков и сохранить для нас нашу БН-технологию. Ну, и, конечно, задуматься над тем, что неплохо было бы, чтобы научное руководство имелось в случае всех наших переговоров, имеющих касательство к высоким технологиям.
В статье IV СОУП-2000 года стороны оставляли себе право не рваться из сил и из всех сухожилий, если при реализации технической части программы возникнут какие-то серьезные сложности.
«Если Сторона не выполняет какой-либо этап в установленный срок, она предпринимает все необходимые усилия для сведения задержки к минимуму. В таких случаях Стороны письменно устанавливают откорректированный и взаимно согласованный график работы для выполнения этого этапа»
Не коммерсанты были за столом переговоров – не было тут никаких штрафных санкций, все зависело от того, как будет идти освоение технологий. Да, в 2000-м году обе стороны были исполнены энтузиазма – началом непосредственной утилизации было назначено 31 декабря 2007 года, но на тот случай, если не будет получаться уложиться в такой срок, соломку подстелили заранее.
Была в СОУП-2000 и статья V, которая дала нам возможность «привязать» создание БН-800 к этому договору:
«В ходе разработки плана действий могут быть рассмотрены следующие вопросы: … использование такого топлива в дополнительных ядерных реакторах».
Была еще и статья IX, но была ли она выполнена, нам выяснить не удалось – для этого нужен особо тщательный анализ поступлений бюджета РФ с 2001 по 2016 годы, у нас такого объема информации просто нет:
«Правительство США предоставляет до 200 миллионов долларов для содействия деятельности, предпринимаемой в РФ в соответствии с настоящим Соглашением»
Определяли стороны Соглашения и исполнительные органы, которым предстояло заниматься конкретной работой – министерство атомной энергетики РФ и министерство энергетики США. Обратите внимание – в обоих случаях это не военные, а гражданские органы. Если для нас организационные работы особого труда не составили, то в случае США «ревность» Пентагона, как мы уже видели, стала причиной межведомственного бардака, отсутствию нормального контроля и прочим прелестям, о которых мы рассказывали в двух предыдущих статьях «плутониевого цикла».
А теперь – несколько слов об одной весьма важной технической сложности, которая важна для понимания того, что означает для нашего, российского атомного проекта, приостановка действия СОУП. Вот раздел 5 статьи VI:
«Утилизируемый плутоний и подмешиваемый материал должны быть единственными видами плутония, полученными или обрабатываемыми установками по утилизации»
Чтобы понять, что означает эта фраза, нам придется вспомнить, что такое реактор на быстрых нейтронах – коротко, только самое главное. Если сделать горизонтальный срез активной зоны БН-реактора, то выглядит она вот так:
http://nuclphys.sinp.msu.ru
Зона воспроизводства в нормальном, рабочем, режиме, заполняется стержнями с обедненным ураном, тем самым изотопом урана-238, который не участвует в цепной реакции в легководном реакторе, который накоплен в огромных количествах при обогащении урана. Не участвует он и в работе БН-реактора, но поток нейтронов, идущий из центра активной зоны, делает свое дело – часть урана-238 в результате ядерных реакций превращается в энергетический плутоний. Только в таком случае БН-реактор становится бридером – устройством, в котором количество ядерного топлива в результате его работы становится больше, чем в него было загружено изначально. Энергетический плутоний – тот, в составе которого практически в равных долях содержатся изотопы с номерами 239, 240 и 241. В таком виде плутоний совершенно не годится для изготовления ядерного заряда, подробности можно найти в нашей статье:
Вот теперь предлагаем еще раз прочитать этот самый раздел 5. Собственно говоря, он открытым текстом запрещал России использование БН-600 для наработки энергетического плутония, был очень жестким «тормозом» на пути проведения всех работ, направленных на замыкание ядерного топливного цикла. Никакой науки, никакой отработки технологий, только и исключительно утилизация оружейного плутония. Такое вот было время – Россия согласилась на этот пункт, поскольку в 2000-м году было далеко не ясно, способны ли мы вообще продолжать работу с БН-реакторами, будет ли у нас возможность дальнейшего финансирования нашего атомного проекта.
В тексте СОУП-2000 было 13 статей, но остальные мы оставим за скобками – там речь шла о мониторинге, рабочей комиссии, о том, как должно идти согласование по любым проблемам и так далее. Обратим внимание только на то, что СОУП не имело четко оговоренного срока действия:
«настоящее Соглашение прекращает свое действие с даты обмена Сторонами нотами, подтверждающими, что тридцать четыре (34) метрических тонны утилизируемого плутония утилизированы каждой из Сторон в соответствии с настоящим Соглашением, если оно не расторгнуто ранее по письменному согласию Сторон»
Разумный подход, поскольку технологических трудностей, которые предстояло решить, было настолько много, что загадывать, когда именно со всеми ими удастся справиться, не имело смысла.
Время шло, события текли своим чередом. В России появился новый президент, изменилась внутренняя ситуация в нашей стране, совсем другими стали доходы государственного бюджета, изменился подход руководства страны к развитию атомной энергетики. Впрочем, какой смысл избегать возможности называть вещи своими именами? Воспользовавшись тем, что Министерство среднего машиностроения, «государство в государстве» за счет ВОУ-НОУ, обсуждаемого нами СОУП и чем угодно еще, сумело сохранить нашу научную школу, сберегло кадры, Владимир Путин стал главным организатором «атомного ренессанса» в нашей стране. Минатом стал Росатомом в 2007-м году и был напрямую подчинен президенту. В 2008-м состоялся «неожиданный» бюрократический кульбит – Росатом перешел в подчинение премьер-министру, но только для того, чтобы в 2012-м снова уйти под руководство администрации президента.
Президент России Владимир Путин и экс-глава Госкорпорации Росатом Сергей Кириенко, Фото: biblioatom.ru
Впрочем, история восстановления, становления, развития Росатома это отдельная большая история, творящаяся у нас на глазах, а пока мы просто констатируем факт: уверенная поступь Росатома, мировое лидерство которого «признано вслух» на последней сессии МАГАТЭ в речи ее руководителя, во многом – заслуга Владимира Путина. Изменилось финансирование нашего атомного проекта, совсем другим стал уровень поддержки не только внутри России, но и на международной арене. Результаты нам известны, к ним мы еще не раз вернемся, но сейчас мы о СОУП.
В 2007 году, как мы помним, в Саванна-Ривер началось строительство завода по производству МОКС-топлива по французским технологиям, а вот в России – не началось ничего, что имело бы непосредственное отношение к СОУП. Россия решала вопросы финансирования строительства БН-800, Росатом отрабатывал различные варианты МОКС-топлива. А еще приходилось бороться со всеми замечательными джентльменами, которые с пеной у рта протестовали против строительства БН-800. Раз уж мы назвали имена тех, чьими усилиями БН-технологию в России удалось сохранить, а теперь и развивать, то, для равновесия, вспомним «лучших» из тех, кто надсадно стонал «Запад не смог, а вы-то куда, лапотные?!!». Впрочем, публика настолько старательно отрабатывала команды, что потрудилась запечатлеть свои имена единым .
Мы не будем высказываться по поводу этих милых людей и их инициатив – думаем, что наше отношение и так очевидно.
В ноябре 2007 глава Росатома Сергей Кириенко и тогдашний министр энергетики США Сэмюэль Бодман подписали «Совместное заявление о взаимопонимании об утилизации оружейного плутония». Заявление зафиксировало согласие США с отходом от паритетности при выборе способа обращения с избыточным плутонием – Россия письменно зафиксировала, что будет утилизировать его только на БН-реакторах. Фиксация окончательного отказа Америки от всех претензий к выбору России нашего способа утилизации – серьезная дипломатическая победа, но она не была полной. Кириенко и Бодман своим заявлением дали старт началу межправительственных переговоров по изменениям и дополнениям к СОУП, и было очевидно, что американцы будут требовать максимально возможное количество уступок с нашей стороны. Но переговоры были делом будущего, а на тот момент настала пора России выслушивать попреки американцев в том, что на фоне их могучего рывка в реализации МОКС-программы Россия откровенно бездельничает.
События в Штатах действительно развивались бурно. В августе 2007 началось строительство завода в Саванна-Ривер, в сентябре американцы начали концентрировать подлежащий утилизации плутоний в районе будущего завода. Министерство энергетики США и военные ведомства выясняли, кто из них будет контролировать строительство завода, общественность требовала перепроверить уровни радиационной безопасности строящегося завода, кто-то с ходу заговорил о том, что сроки строительства будут сорваны. Огромная активность, а со стороны Росатома – звонкая тишина, поскольку в то время наши атомщики проводили окончательную прикидку по технологиям, проводили последние испытания, старательно ища подводные камни. Что бывает, если торопиться, нам показывали из-за океана – урок был весьма наглядным.
В августе 2008 пришло сообщение о провале испытаний экспериментальных МОКС-сборок на АЭС Catawba, в сентябре были выявлены недочеты с бетонными работами в Саванна-Ривер, в октябре компания Duce Energy официально вышла из МОКС-программы, строители приступили к поиску будущих покупателей топлива, шли споры относительно того, продолжать или нет испытания французских сборок на других американских реакторах. Бурно, весело, шумно, со спорами вокруг каждого шага, с интригами, скандалами и разоблачениями.
Росатом искоса посматривал на всю эту чехарду и – сосредотачивался. В декабре 2008 Росатом принял окончательное и бесповоротное решение спуститься с горы, причем в буквальном смысле этого слова, не подумайте чего плохого! Зафиксировав, что основные расходы в Штатах связаны со строительством завода по производству МОКС-топлива, что называется, в чистом поле, наша атомная Госкорпорация приняла решение разместить завод на Горно-Химическом Комбинате. Это, если вы вдруг запамятовали – огромный завод, расположенный на глубине 200 метров под гранитным массивом.
Железнодорожный въезд на Горно-Химический Комбинат, Фото: livejournal.com
Вместо того, чтобы тратить бюджетные средства на систему радиационной безопасности, физической охраны и прочего, Росатом решил использовать помещения, которые занимали наши реакторы по наработке оружейного плутония.
«Где мы тебя породили, там мы тебя, возможно, и будем убивать»
Решение, принятое 16-18 декабря 2008 года на расширенном совещании рабочей группы, которое проходило в «СвердНИИхиммаш» было совершенно противоположным тому, что сделали американцы. Использовать готовое помещение, встроив в него все производственные линии, экономя таким способом многие миллиарды рублей и долларов. Не завод «под требования станка», а «станок под возможности помещения завода» – дешево и сердито. На том же совещании было четко распределено, кто что делает и кто за что отвечает. Основных участников проекта МОКС-завода было три – «СвердНИИхиммаш», НИИАР (НИИ Атомных Реакторов) и сам ГХК. Согласовали перечень оборудования, уже полностью разработанного, прикинули список той аппаратуры, по которым еще предстояло вести опытно-конструкторские работы, назначили ответственных по компоновке технологических линий в цехах ГХК. Быстро, коротко, по деловому.
В январе 2009 в Америке начались земляные работы на будущем здании радиоактивных отходов, в марте обоснованные претензии к перерасходу бюджетных средств консорциумом Shaw/AREVA высказала главная бухгалтерская служба США, будущим покупателем МОКС-сборок вроде как согласилась стать компания TVA, летом на строительной площадке завода стали появляться все новые субподрядные организации, новый министр энергетики США, Стивен Чу, выступил с очередной порцией попреков в адрес «медлящей России» –жизнь шла своим чередом. Политики США вели свою крикливую политику, а чуть позади их могучих спин работала комиссия по атомному надзору, тыркавшая Shaw/AREVA то в недочеты на стройке, то в неумение составлять проектную и отчетную документацию, то в отсутствие профессиональных навыков строителей. Рос ВВП США – на нужды строительства завода в 2010 было потрачено 574 млн долларов, бюджет 2011 составил 613 млн. На строительной площадке росло количество работников, шла активная попытка вернуться в график.
Но в конце марта 2010 выплыла новая проблема, эдакий пинок в спину пониже ватерлинии – американцы все еще не могли решить, где именно, на какие деньги и кто именно будет строить завод по демонтажу питов. Проблема в том, что именно в такой форме хранилась основная часть излишнего оружейного плутония, на металл и оксиды приходилась совсем небольшая часть. Во весь рост встала межведомственная борьба – в СОУП было четко определено, что ее исполнительным органом в США будет министерство энергетики, но Пентагон в лице NNSA (Национальное управление по ядерной безопасности) как мог, сопротивлялся диктату гражданских. NNSA пыталось организовать разборку питов на территории Лос-Аламоcской лаборатории, запросив финансирование в 700 млн долларов, но аудиторы из министерства энергетики, потратив больше двух лет, смогли «зарубить» этот проект – ну, не было свободного места в Лос-Аламосе на размещение этого завода, и все тут.
Лос-Аламосская национальная лаборатория (США), Фото: wikimedia.org
Решили пристроить завод по демонтажу в Саванна-Ривер, поближе к строящемуся МОКС-заводу. Но, пока шла вся эта мышиная возня, выяснилось, что такой завод будет стоить не менее 3,65 млрд долларов и построить его, при благоприятном стечении обстоятельств, удастся только к 2021 году – в то время, как франко-американский завод по производству топлива по плану должен был быть запущен в 2018. Три года без сырья и заслуженная слава отличных организаторов – вот такая перспектива вырисовывалась по итогам череды стычек между двумя ведомствами. Теперь им предстояло решить, кто рискнет направить в Конгресс запрос на финансирование и кто возьмет на себя наметившийся конфуз. И это – на фоне того, что покупателей будущего МОКС-топлива особо не просматривалось, на фоне растущей сметы строящегося завода…
После заявления Кириенко-Бодмана минуло почти три года, которые ушли на то, чтобы подготовить дополнительный протокол к тексту СОУП. Зафиксирован документально он был 13 апреля 2010 года, главное, коренное изменение затронуло статью III. Вот ее новая редакция, в оригинальном виде:
1. Утилизация осуществляется облучением утилизируемого плутония в качестве топлива в ядерных реакторах или любыми иными способами, которые могут быть согласованы Сторонами в письменной форме.
2. Ядерными реакторами, которые могут быть использованы для облучения продукта конверсии по настоящему Соглашению, являются:
3. Радиальный бланкет реактора БН-600 будет полностью удален до начала утилизации в нем продукта конверсии, а реактор БН-800 будет эксплуатироваться с коэффициентом воспроизводства менее единицы в течение всего срока действия настоящего Соглашения.
Результат борьбы и взаимных уступок, новая редакция статьи III, как видите, фиксирует два важных момента. С одной стороны, эта статья напрямую исключает возможность России использовать свои БН-реакторы в качестве бридеров – наработчиков энергетического плутония. С другой стороны – исчезло слово «иммобилизация», для ее появления теперь требовалось и требуется письменное согласие России. Не простой компромисс для обеих сторон, но при этом Россия выторговала себе право на переработку ОЯТ, образующегося в результате использования МОКС-топлива в обоих наших БН-реакторах. Пусть нам нельзя было нарабатывать энергетический плутоний, но мы сохранили за собой право продолжать научно-технические работы по замыканию ядерного топливного цикла – хоть и не оптимальный, но результат. К тому же в новой редакции был обозначен и темп утилизации оружейного плутония – 1,5 тонны в год, а это означало, что, если мы сумеем построить третий БН-реактор, то он уже не будет задействован в СОУП. Варианты, как говорится, имелись, но главной нашей надеждой явно оставалась наша нарастающая уверенность в том, что Штаты не справятся ни с организацией процесса, ни с освоением новых для них технологий.
В начале 2012-го стало очевидно, что не высказанные вслух сомнения относительно способностей США хоть что-то делать руками имеют все более серьезное основание. В феврале этого года выяснилось, что картинка-то не меняется – американцы все так же не могли определиться с местом для строительства завода по демонтажу питов, все так же не было покупателей будущего МОКС-топлива, и только попытки Shaw/AREVA наверстать отставание от графика за счет привлечения все новых подрядчиков были отличны от нуля. Но все эти проблемы уже вышли на уровень Конгресса, представители которого были все больше недовольны тем, как расходуются бюджетные средства. Билль H. R. 5325 от 06.06.12 сократил запрос Барака Обамы на финансирование МОКС-программы на 2013 год с 499 миллионов до 329 миллионов долларов. В начале 2013 года стал официальным факт того, что смета завода по производству МОКС-топлива выросла с начальных 3,3 млрд долларов до 6,8 млрд, в связи с чем Комиссия по атомному надзору ласково попросила объяснений у Shaw/AREVA, по каким таким причинам этим консорциумом было внесено 18’000 изменений к начальному проекту завода.
Барак Хуссейн Обама, экс-президент США, Фото: buro247.ru
А в это время в холодной и «отсталой России» спокойно продолжались опытно-конструкторские работы по созданию производственных линий для будущего завода МОКС-топлива. Робото-технические комплексы, установки для контроля герметичности, установки вихревого размола – спокойно, размеренно, без надрыва и многомиллиардных трат. Расширялся круг участников проекта, к нему присоединялись ТВЭЛ, ЦКБМ, ВНИИПИЭТ, НИКИМТ, часть оборудования закупалась за рубежом, но под очень конкретные заказы – оборудование должно было быть размещено в цехах ГХК. Печи для спекания топливных таблеток были приобретены в Германии, пресс для таблеток – в Бельгии, оборудование для шлифования таблеток произвели в Белоруссии, но основная часть технологических линий производилась разными подразделениями Росатома непосредственно в России.
Одновременно с этим на Урале вовсю шло строительство уникального, не имеющего в мире аналогов реактора БН-800 – Россия выходила на темп развития своего атомного проекта, достойный тех великих людей, которые стояли у его истоков. В Железногорске, на том же ГХК, уже строилось сухое хранилище ОЯТ, шло сооружение реактора поколения III+ на Нововоронежской АЭС, разворачивалось строительство на Ленинградской АЭС, все проекты реализовывались одновременно, список можно продолжать и продолжать. Но об этом рывке Росатома стоит говорить отдельно, мы это обязательно сделаем, а пока продолжим «летопись СОУП».
В апреле 2014-го по разные стороны океана почти одновременно произошли два события. В России НИИАР изготовил 106 сборок МОКС топлива для загрузки БН-800 из таблеток, изготовленных самим НИИАР и из аналогичной продукции, произведенной на «Маяке». Шла спокойная, планомерная обкатка технологий – скучная и рутинная.
А в городе Вашингтоне Барак Хуcсейн Обама внес в Конгресс предложение заморозить строительство завода MMMF в Саванна-Ривер. Официальные причины – перерасход средств (смета к тому времени выросла уже до 7,7 млрд долларов) и постоянные срывы сроков строительства. В президентском проекте перед NNSA ставилась задача «проанализировать альтернативные методы утилизации избыточного плутония». Называя вещи своими именами, в 2014-м году мистер президент поставил перед подчиненными задачу найти способ выхода из СОУП, постаравшись сохранить при этом хотя бы остатки былого престижа.
Фото: ермак-инфо.рф/
© 2009 Технополис завтра
Перепечатка материалов приветствуется, при этом гиперссылка на статью или на главную страницу сайта "Технополис завтра" обязательна. Если же Ваши правила строже этих, пожалуйста, пользуйтесь при перепечатке Вашими же правилами.
