Почему никто не верит в свободные рынки?

Свобода, осенённая ореолом высшей, сакральной ценности западной цивилизации, в экономической теории была облечена в форму либеральной доктрины, согласно которой мировая торговля, «освобождённая» от оков таможенных пошлин, несёт с собой всеобщее процветание. До последнего времени эта доктрина господствовала в мировой политике и торговле, обеспечивая растущий отрыв стран золотого миллиарда от развивающегося мира. Попытки этих стран отстоять свои интересы, предпринятые в рамках ВТО, обернулись тупиком переговоров Дохийского раунда (развитые страны не согласны отказываться от неравного обмена в отношениях между центром и периферий мирового капитализма: они не соглашаются прекратить субсидирование собственного сельского хозяйства и снять ограничения на допуск на свои рынки аграрной продукции беднейших стран). 

Оба глобальных экономических проекта предыдущей американской администрации США – проекты договоров о Транстихоокеанском и Трансатлантическом партнёрствах – были нацелены на достижение и закрепление глобального доминирования США в экономике и в сфере безопасности. 

Япония, десятилетиями воспроизводившая заклинания о демократии и равенстве между союзниками, похоже, сама поверила этим красивым словам. И вдруг новый президент США прямо сказал, что равенства нет – Америка первая и он, американский президент, намерен сделать ее еще «первее». Сегодня лозунг America first, с которым Дональд Трамп был избран президентом, воспринимается не только и не столько в традиционном понимании торжества изоляционизма, сколько как стремление части американской элиты обеспечить своё глобальное доминирование, закрепив безусловное стратегическое превосходство Америки не только перед любым потенциальным противником, но и перед всеми своими союзниками за обоими океанами. 

Этот вызов особенно болезненно был воспринят в Германии, которая всю послевоенную историю старалась стать самой прилежной ученицей Америки. В частности, в области экономической теории своих немецких школ у немцев больше нет; те, что были, либо списаны в архив (как учение Фридриха Листа, разработавшего в своей «Национальной системе политической экономии» теорию протекционизма), либо стыдливо замалчиваются, поскольку их авторы состояли в национал-социалистической партии (как Генрих фон Штакельберг). В экономических исследованиях безраздельно господствуют эпигоны американских школ. Сегодня в Германии продвижение в академической карьере немыслимо без диплома американского вуза, а некоторые экономические институты возглавляют американцы или британцы. 

Однако немецкое прилежание воспринималось в Соединённых Штатах как должное, а с приходом новой администрации Германия стала мишенью резких нападок за свою экономическую политику. Серьёзной, даже большей, чем Китай, проблемой для США называл Германию Питер Наварро, с февраля 2017 года возглавивший Национальный совет по торговле в США. Немцы его, мягко говоря, недолюбливают. Пресса утверждает, что именно Наварро стоит за высказанными Трампом эпатажными обвинениями в эксплуатации Германией Америки, именно с подачи Наварро была развязана кампания, организаторы которой вздумали задать Германии «трёпку». 

Оба договора об американских «партнёрствах» – Транстихоокеанском и Транстатлантическом – оказались в том положении, когда остаётся только спорить, жив пациент или же, скорее, мёртв. Вопреки отсутствию сообщений о возобновлении переговоров, министр экономики ФРГ Бригитта Циприс утверждает, что, скорее, жив. К такому, по её же словам, не стопроцентному выводу она пришла после переговоров со своим американским коллегой Вильбуром Россом. «Идея не умерла», – рассуждает о перспективах договора между ЕС и США президент Федерального союза немецкой промышленности Дитер Кемпф. 

В высказываниях ведущих политиков подчёркивается требование равноправия сторон. Доступ американских фирм к государственным тендерам в Евросоюзе возможен лишь при условии предоставления таких же прав европейским фирмам, заявила канцлер Ангела Меркель. Её поддержал президент Франции Эмманюэль Макрон (судя по всему, Меркель и Макрон легко находят общий язык): Европа, конечно, должна выступать за открытые рынки, но не стоит быть наивными. Наивность выражалась бы в уступках более сильным партнёрам – США и Китаю (EU für Freihandel - Aber Härte gegenüber China und USA). Тут Европе надо быть начеку и не открывать свои рынки, а защищать их, например, от импорта китайской стали. В этой логике Евросоюз сохраняет требование открытости рынков к остальным, сравнительно с Европой слабым внешнеторговым партнёрам. От них, видимо, и ожидают наивную политику. 

Наивность ожидается также от собственных граждан. Новые акценты в риторике Ангелы Меркель – это не только реакция на протекционизм Трампа и его команды, но и часть избирательной кампании канцлера. Известно, что население отнеслось к идее заключения Трансатлантического договора с большой настороженностью, опасаясь сокращения числа рабочих мест, ухудшения условий найма, ухудшения качества товаров и т. д. Лишь под давлением европейской общественности стороны – участницы переговоров пошли на публикацию некоторых сведений по существу предполагаемого договора. 

Аналогичные переговоры Евросоюза с Японией стали достоянием широкой общественности только благодаря тому, что 23 июня нидерландское отделение Greenpeace опубликовало 200 документов, имеющих отношение к переговорному процессу. Стоит ли вслед за немецкими журналистами упрекать брюссельских чиновников в том, что они не учли опыт переговоров с Соединёнными Штатами? Думается, как раз наоборот: этот опыт показал, как опасно будоражить общественность больными вопросами. Начинается сбор протестных подписей, возникают демонстрации… можно и договор упустить. Если же предать договор гласности в последний момент, люди просто не успеют разобраться, да и нужное количество подписей не соберут.

Не это ли лицемерие и привело к тому, что никто уже не верит, что открытые рынки – универсальный рецепт процветания?