Энергетическая война, часть 7: Нефть в новой России. Рождение

 Что такое «вертикально интегрированная нефтяная компания», в форме которой существуют что «Лукойл», что «Роснефть», что существовал ныне покойный «ЮКОС»? Есть простое определение: ВИНК – это нефтяная компания, в которой организационно объединены добыча и переработка нефти, и реализация нефтепродуктов. В составе ВИНК – не только скважины и НПЗ, но и территориальные управления по реализации нефтепродуктов, которые занимаются как оптовыми поставками, так и сетями розничных заправок. Но наши ВИНКи – они сугубо наши, это чисто российское явление, отличающееся от ВИНКов тех же США. Отличие – в трубах. В Штатах и они – собственность частных компаний, а у нас трубы были и остаются делом государственным. Трубы газовые – это «Газпром», трубы нефтяные – это «Транснефть», трубы с нефтепродуктами – это «Транснефтепродукт». И мне бы очень не хотелось, чтобы это когда-то было изменено или реформировано. Россия – это не Штаты, у нас все просто и до предела жестко: есть единая государственная «труба» – есть единое экономическое пространство, станет «труба» частной – будет ворох удельных княжеств. Можно долго рассуждать и спорить, хорошо это или так себе, но я бы предложил просто констатировать такое положение дел, как факт.

ВИНК как идея в 1991 была абсолютно нова для России. Напомню, что во времена СССР дела с нефтью обстояли следующим образом. Все, что было связано с разведкой, добычей и транспортировкой самой нефти, находилось в ведении министерства нефтегазовой промышленности СССР. За  переработку нефти отвечало министерство химической промышленности – все НПЗ и нефтехимические заводы. А нефтебазы и все заправки – это был уже Госснаб. При социализме, с его двухконтурной банковской системой, с госпланом, с единым бюджетом это было вполне нормально. Но в 1991 над страной поднималась заря капитализма, народ бредил приватизацией…

Если бы не придумка Вагита Алекперова, которую он сумел протолкнуть в жизнь – о нефти как источнике благосостояния государства мы бы уже успели забыть. Без ВИНКов приватизация нефтяной отрасли пошла бы кусками, по отраслевым министерствам, добыча оказалась бы организационно оторвана от переработки, та, в свою очередь, была бы оторвана от реализации. Вместо мощных компаний была бы россыпь чего-то мелкого, неспособного толком стоять на ногах. Россия пошла бы по пути западных стран – от конкуренции мелких фирм к цепи слияний и поглощений, к появлению мощных лидерских компаний. Вот только Западу на такую дорогу понадобилось сотня лет, которых в запасе у России точно не было – нашу «нефтянку» просто растоптали бы в пыль.

Когда говорят о становлении новой России, норовят перебирать имена политиков, названий партий и прочее. Но, если вы заглянули в раздел «О проекте», то знаете, что наш коллектив убежден, что в основе любой политики лежит энергетика. Мысленный эксперимент провести просто: оставьте на месте все привычные имена политиков, только «выдерните» из общей картины наши ВИНКи с их отчислениями в бюджет, с их перебойным обеспечением внутреннего рынка топливом для ТЭЦ, ТЭС и АЗС. Представляется эдакий вот вариант России – без энергетического фундамента? Если к подобной мысленной (слава богу, что только мысленной) картинке добавить приватизированные куски нашего атомного проекта, то картинка и вовсе становится похожей на вариант апокалипсиса. Так что, если следовать логике – все политики стоят ногами на энергетическом фундаменте, без которого – хаос. Ведя разговор о нефти, газе и атоме, мы и стараемся разглядеть именно энергетический фундамент и отчетливо увидеть его «архитекторов», создавших облик новой России. Но без экскурсов в политику никак не обойтись, ведь эти «архитекторы» – живые люди, сумевшие реализовать свои планы где-то благодаря, а где-то вопреки действиям и планам политиков.

Хотим мы того или не хотим, но когда мы говорим «Алекперов», мы подразумеваем «нефть», когда мы говорим «нефть», мы подразумеваем «Алекперов». И это логично: кто бы что ни говорил об этом человеке, как бы к нему кто ни относился, но нефть в новой России теперь уже навсегда связана именно с ним. Алекперов – один из тех самых архитекторов энергетического фундамента, стараниями которого Россия стала такой, какой мы ее видим сейчас. Он противоречив и многогранен, как и сама Россия: советский организатор и удачливый бизнесмен, предприниматель международного масштаба, неустанно заботящийся о прибыли и развитии своей частной компании и одновременно – тот, без действий которого не было бы у России ее Резервного фонда.

Вагит Юсуфович Алекперов

Алекперова можно не любить, но нельзя не уважать. Он определил «лицо» нефтяной отрасли новой России (а, значит, и самой России), и этому человеку нельзя не отдать должного. На дворе 2016 год, а валютное пополнение бюджета РФ по прежнему во многом – заслуга нефтяных компаний, ВИНКов.

Вагит Алекперов

Вагит родился там, где начиналась русская нефть – в Баку. Младший ребенок в семье с пятью детьми, в три года он остался без отца – ветерана войны доконали раны и контузии страшной поры.  Семья выдержала это испытание: в 1969 году, в 19 лет, Вагит поступил в Азербайджанский институт нефти, на специальность «горный инженер по технологии и комплексной механизации нефтяных и газовых месторождений». В 1972 он впервые появился на нефтедобывающей скважине. Его первый мастер, Рахман Курбанов, был уверен, что этот высокий, стройный мальчишка «не потянет», но уже через пару месяцев с удовольствием исполнил традиционный обряд нефтяников: умыл студента нефтью из скважины, которую сам Алекперов и пробурил. Отзыв Курбанова был лаконичен: «Бурит, как бог!»

Этот талант нельзя было не заметить. Всего за пять лет после получения диплома о высшем образовании Алекперов прошел путь, которого многим хватает на всю трудовую жизнь: начав оператором бурения, вскоре он стал инженером-технологом, затем – мастером, начальником смены, старшим инженером. В 28 лет Алекперов – заместитель начальника нефтепромысла. Невероятная по темпу карьера, кстати, привела к появлению сплетни о том, что родным отцом Вагита был вовсе не Юсуф, а … Гейдар Алиев. Впрочем, сплетен, слухов и мифов вокруг Вагита столько, что хватит на десяток романов.

Кто знает, как бы сложилась биография Алекперова и судьба России, останься он трудиться в родном Баку. Но в 1979 партия отправила его на освоение Западной Сибири. Пять лет Алекперов работал в Башнефти, в Сургутнефтегазе, пока в 1984 не прозвучало судьбоносное – Когалым…

г. Когалым

Звонкое слово – Когалым, а, если залезть в Гугл и посмотреть современные фотографии города, то становится ясно, что это еще и красивое слово. Дворцы и театры из итальянского мрамора, едва ли не лучшие в стране дороги и больницы, цены на недвижимость, мало отличимые от московских. А в 1984 Когалым – горстка вагонов-теплушек да армейские палатки посреди тундры и болот. Алекперов оказался «неправильным» начальником – зимовал вместе с работягами. Все было – и кипяток по утрам, чтобы отморозить волосы от стенки вагончика, и обморожения, авралы, пожары, аварии оборудования…

Как руководитель, Алекперов вырос именно там – в поселках бурильщиков. В тех самых, где он запретил продажу не то что алкоголя, но даже одеколона. Когалым – единственный поселок нефтяников, в котором не было временных бараков: несмотря на окрики партийных начальников, Алекперов сразу стал строить капитальные здания. За то, что уже в 1985 в Когалыме появились три настоящих магазина (продовольствие, промтовары и хозтовары), финансирование на которые Алекперов умыкнул из бюджета Центральной базы обслуживания промыслов, ему влепили выговор по партийной линии, но магазины и капитальное жилье – остались и продолжали расти. Именно в те годы Вагит получил свою кличку – Алик Первый. В ней столько уважения, что, по слухам, Вагит Юсуфович и не думает на нее обижаться.

Старожилы Когалыма отзываются о нем с невероятной теплотой – есть за что. Алекперов сумел добиться того, что нефтяники при нем стали получать зарплату живыми деньгами, а не бартером – тогда, в конце 80-х, это дорогого стоило. А для тех, кто стоял у буровых, кто тащил трубы в мороз, от которого разлетались, как стекло, гаечные ключи, на слуху другая история.  От мороза лопнула труба нефтепровода, сварщики боялись начать работу – до той поры, пока Алекперов не уселся верхом на трубу и не просидел на ней все два часа, пока не лег последний шов…

С его подходом к дисциплине успехи не могли не прийти. А бакинский опыт помог Алекперову сделать то, чем не «баловались» сибирские нефтяники той поры: его скважины стали увеличивать добычу. Пошло перевыполнение плана, переходящие красные знамена, победы в соцсоревнованиях, премии. Когалым рос – рос и его хозяин. Да, именно хозяин – власть Алекперова была посерьезнее, чем партийного и прочего начальства. В те же годы сложились доверительные отношения с ближайшими коллегами-соседями – Шафраником, Путиловым. Что такое сибирская дружба, можно увидеть на примере самого Алекперова: в 1989 году новым министром нефтегазовой промышленности СССР стал Леонид Филимонов, до того работавший начальником компании «Нижневартовскнефтегаз». А в 1990 в Москву переехал и его новый заместитель – Вагит Юсуфович Алекперов. Ему не было еще и 40 лет – невероятная карьера для позднесоветстких времен!

Да, только что упомянутые «соседи» тут не просто так, все сделано с умыслом. Не помните? Юрий Шафраник во времена СССР – руководитель «Лангепаснефтегаз». Александр Путилов до 1993 командовал «Урайнефтегазом». Вспомнили или все еще нет?

Шафраник, Путилов, Алекперов

«Лангепаснефтегаз», «Урайнефтегаз», «Когалымнефтегаз». «Лукойл»

Но о Шафранике и Путилове – позже, давайте вернемся к Алекперову.

Кто из них двоих – Алекперов или Филимонов – «родил» идею ВИНК? Пусть выясняют сами – идея родилась, выросла, окрепла, стала основой нефтяного хозяйства современной России. К началу 91-го разваливать советскую экономику уже и не требовалось – она откровенно трещала по швам. Обвал цен на мировом рынке нефти диктовал необходимость увеличения добычи, но наступившее безденежье не позволяло финансировать это увеличение. И, даже если удавалось добиться роста добычи, на состоянии самой отрасли, благополучии нефтяников это не сказывалось никак – вся валюта мгновенно уходила на латание бесконечного количества дыр госбюджета.

Идея, предложенная Алекперовым, для советской нефтянки была абсолютно нова. Окончательно замысел вертикального интегрирования нефтяных компаний был сформирован на совещании в кабинете Алекперова, который на тот момент исполнял обязанности министра, осенью 1991 года. Имена участников совещания – еще одно свидетельство крепости «сибирского братства нефтяников»: Алекперов, директор «Урайнефтегаза» Путилов (которому предстояло стать начальником «Роснефти»), будущий вице-президент Лукойла Равиль Ваганов, будущий вице-президент Лукойла Виталий Шмидт. Тюменцы!.. Вместе тонувшие в болотах, гревшиеся у огня в вагончиках, горевшие в нефтяных пожарах.

Однако, справедливости ради нельзя не вспомнить и такого человека, как Леонид Иванович Филимонов, союзный министр топлива и энергетики до конца 1990 года, который и привел на пост своего первого зама Вагита Алекперова. Леонид Филимонов, прежде, чем стать министром, был не только создателем вахтового метода работы нефтяников и газовиков – еще в 1980-84, когда он руководил Томскнефтью, поселок нефтяников Стрежевой был «большим Когалымом». Чуть ли не воруя бюджетные деньги, будущий министр строил дороги, дома, больницы, его усилиями были созданы новые колхозы, обеспечивавшие работников нефтянки питанием. Так что – как знать, как знать, кто был главным «родителем» идеи ВИНК. Достоверно известно, что именно Филимонов в 1990 выступал с докладом на Совете безопасности страны с предложениями о реорганизации нефтяной отрасли. Филимонов говорил о необходимости объединения всего, что связано с нефтью, в замкнутые технологические цепочки вплоть до хранения и реализации. Реакция на доклад со стороны Совбеза была ровно такой же, как у Горбачева на попытки говорить о том же, предпринятые Алекперовым – нулевой. В 1991 Леонид Филимонов вернулся в родной Томск, командовал «Томскнефтью», а потом и «Восточной нефтяной компанией», а вот Алекперов остался, чтобы, в числе прочего, пробивать идею ВИНК теперь уже через команду ЕБН. И у него – получилось.

Впрочем, говоря «у него», я сильно упрощаю. Алекперов был главным «двигателем», но без команды единомышленников, проехавшейся катком по завлабам Гайдара со товарищи, в одиночку, он бы не справился. Так что и без этих имен – никак. Юрий Шафраник, до того, как стать главой Тюменской области, руководил «Лангепаснефтегазом», с января 1993 по 1996 трудился министром топлива и энергетики России. Александр Путилов, который до 1993 командовал «Урайнефтегазом», а после этого стал первым президентом сначала государственной компании «Роснефтегаз», сохранил этот пост при всех реорганизациях. В том же 1993 ГК «Роснефтегаз» стала госпредприятием «Роснефть»,  в 1995 – ОАО «Роснефть», а Путилов командовал и командовал – аж до 1998 года. Не было бы в 1991 хоть одного из них в едином строю – Алекперов не справился бы с завлабами, инефтяной сектор России наверняка был бы совершенно иным.

Но у любой медали – две стороны. На идею ВИНКов как единственную дельную перспективу нефтяной отрасли, наложилась обуревавшая команду ЕБНа и Гайдара идея тотальной приватизации всего и вся (за исключением, в который раз повторяю и радуюсь, «трубы»). В результате командовать «нефтянкой» стали те, кто в ней понимал куда больше, чем все завлабы Гайдара, вместе взятые. В 90-е годы этих людей называли «красными баронами» – это те, кто принял идею о ВИНКах, но использовал ее не для всей государственной нефтяной отрасли, а для того, чтобы создавать собственные «нефтяные империи». Так что, с одной стороны, стараниями Алекперова, нефтяная отрасль была сохранена, с другой – в 90-е она перестала быть государственной. Тот самый «третий путь» нефтяной России…

Когда нам рассказывают, что все проблемы российской «нефтянки» – результат разрушительной работы участников залоговых аукционов 1996 года, мы слышим только часть правды. Никакие банкиры не смогли бы провернуть операции такого масштаба, если  не была бы проделана огромная подготовительная  работа. И даже когда мы вспоминаем, как много трудилась команда Чубайса – это тоже только часть правды. Работа по выдиранию частей единого топливного комплекса и формирование отдельных, обособленных, негосударственных компаний была проделана именно «красными баронами». Чубайс мог придумывать какие угодно хитрые схемы с ваучерами, но ни он, ни его подручные понятия не имели о деталях взаимоотношений внутри отрасли. Банкиры могли успеть украсть какие угодно деньги, но они не могли бы выкупить нефтяные компании, в которых не было финансовых проблем, возникших у некоторых ВИНК. Там, где проблем не было – никакие банкиры и не появились, собственно говоря. Лукойл и Сургутнефтегаз, к примеру, как были в руках красных баронов, так в них и остаются – и прекрасно себя чувствуют.

«Красные бароны» — люди, которые знали все о месторождениях, о буровых, о специалистах на местах, о транспортировке, о переработке, о поставках конечным пользователям. «Красные бароны» — люди, которые решили «капитализировать» свои знания и связи. «Красные бароны» — люди, которые вырвали свои «куски» и, зачастую, люди, которые не справились с управлением, что и обеспечило приход в нефтяную отрасль всевозможных банкиров середины 90-х. Ходорковские-березовские-абрамовичи на фоне «красных баронов» – уже вторичны. Вот потому и предлагаю присмотреться к биографиям этих людей, к тому, каким было их влияние на общее положение дел в нефтяной отрасли в частности и в России вообще.