Москва не спешит на «Шелковый путь»

В нынешнем году Пекин разработает подробный стратегический план создания «Экономического пояса Шелкового пути». Как заявил на днях министр иностранных дел КНР Ван И, реализация этой инициативы станет «фокусом» внешнеполитической деятельности Пекина в ближайшие пять лет.

После выступления в Государственной Думе Дмитрия Медведева, подробно обрисовавшего общее и финансовое состояние российской экономики, стало ясно: в отношениях между Москвой и китайской стратегией «Экономического пространства Нового шелкового пути» - именно так официально называется это глобальный и амбициозный проект Пекина – наступил некий «момент истины».

Да, Китай согласен на разграничение сфер влияния в Средней Азии между Москвой и Пекином. Но - при условии углубления сотрудничества между двумя нашими странами. И решения принимать следует нам – максимально быстро.

Мир действительно поменялся.

Теперь даже самым завзятым оптимистам ясно, что наш конфликт с Западом – это всерьез и надолго. В его основе – никоим образом не разногласия по Украине. Вопрос рассматривается Вашингтоном и его союзниками совершенно в иной плоскости – Москва «вышла из-под контроля».

Россия, по сути, официально объявила себя «неЗападом». Более того, «тиран и диктатор Путин» в своем моральном падении дошел до небывалого цинизма: посмел объявить, что у Москвы есть свои интересы, которыми она не намерена поступаться ради благосклонности «прогрессивной мировой общественности» в лице этого самого Запада.

Последствия подобного шага очевидны: нас будут бить, и стремиться вытеснить отовсюду, где только возможно. Соответственно, основной удар будет направлен на экономику и финансовую сферу, которые «российские эффективные менеджеры» все собирались отмодернизировать, отдиверсифицировать и, понятное дело, отреформировать. Теперь делать это будет куда сложнее, поскольку, как заметил один политик прошлого, для успешной войны, без разницы, классической или экономической, нужны всего лишь три вещи: деньги, деньги и еще раз деньги. Причем, они нужны не только нам, но и нашим союзникам в той же Средней Азии.

Идеология евразийской интеграции – это, конечно, звучит гордо и красиво. Но совершенно не заменяет денег, ни «коротких» - на неотложные нужды, ни «длинных» - на реализацию перспективных проектов.

Между тем столь необходимые деньги находятся, что называется, в шаговой доступности. Еще в прошлом месяце представитель Всекитайского собрания народных представителей Фу Ин сообщил: на создание «Экономического пространства Шелкового пути» Пекин намерен в ближайшие годы использовать средства Азиатского банка инфраструктурных инвестиций - уставной капитал 50 миллиардов долларов, общий объем средств 100 миллиардов - и специально созданного под этот проект Фонда «Шелкового пути», еще 40 миллиардов долларов. И это, разумеется, только первоначальные затраты.

Казалось бы – вот он, источник дополнительных средств, выход из-за постепенно возводимого Западом экономического «железного занавеса» с ограниченным односторонним движением – от нас сырье, нам ширпотреб, и никаких технологий и оборудования. Кроме того, это еще и заказы для российской промышленности, и новые рабочие места. Но Москва не спешит встать на «Шелковый путь», а предложения китайской стороны, лично согласованные между Владимиром Путиным и Си Цзиньпином, российские чиновники успешно научились прятать под сукно, традиционно отговариваясь тем, что «проекты важны, интересны и перспективны, но требуют длительного изучения, согласования и экспертизы».

Есть ли резон в подобном поведении, а, главное, чем оно вызвано? Прежде чем ответить на этот вопрос, немного о том, что же это за стратегия со столь манящим и романтичным названием «Экономическое пространство Нового шелкового пути». Не сомневаюсь, что большинство читателей прекрасно о ней осведомлены, но повторить некоторые «азбучные понятия» будет совсем нелишним.

Собственно, «новых шелковых путей» будет два: морской и сухопутный. Точный маршрут наземного еще обсуждается, но по основному замыслу он должен начинаться в Синьцзян-Уйгурском автономном районе, а далее - Казахстан, Средняя Азия, северный Иран, Ирак, Сирия, Турция, Болгария, Румыния, Чехия, Германия.

«Морской шелковый путь XXI века» должен начаться в китайских портах Гуанчжоу и Кантон, откуда пойдет через Таиланд, Вьетнам, Малайзию, Сингапур и Индонезию. Затем - Индийский океан, Красное море, Персидский залив, Суэцкий канал и Средиземное море. Причем – с ответвлением в Африку. И точка встречи двух путей, наземного и морского - итальянская Венеция.

Если смотреть на карту сухопутного маршрута, становится очевидно: Пекин намерен добиться с помощью экономики успеха там, где американцам не удалось сделать это военной силой и политическими интригами. И второй момент: главной сложностью реализации данного проекта является согласование интересов Китайской Народной Республики с региональными державами, интересы которых оказываются затронутыми планами Пекина.

Быстрее всего на стратегию «Шелкового пути» отреагировали, как водится, США. Если еще два-три года назад разговоры американских политиков о повороте в Азию воспринимались как декларация, чем насущная необходимость, то сегодня ситуация изменилась. Теперь этот поворот считается необходимой мерой для сдерживания Китая и срыва его планов в отношении «Морского Шелкового пути XXI века».

И определенных успехов Вашингтон уже добился. Итогом его действий сразу по двум направлениям – работы по созданию Транстихоокеанского торгового пакта, в котором участие Пекина не предусматривается, и активизации военных связей в регионе, в первую очередь, с Индией - стал достаточно неожиданный и неприятный для Китая результат. Хотя товарооборот КНР со странами АСЕАН составляет порядка 400 миллиардов долларов, а местные общины «заморских китайцев» обладают серьезным неформальным влиянием, Пекину не удалось добиться однозначной поддержки руководством этих стран своего проекта «морского пути» и сколь-нибудь весомых гарантий интеграции в него.

Поэтому в конце прошлого – начале нынешнего года руководство КНР приняло решение сделать акцент на сухопутной составляющей «пути». А это, соответственно, повысило для Пекина значимость участия в проекте России.

Так, в частности, Китай готов к рассмотрению вопроса о включении в проект планов реконструкции БАМа и Транссиба, строительства на российской территории высокоскоростных железнодорожных магистралей, участия в модернизации и расширении аэропортовых комплексов в Сибири и на Дальнем Востоке.

А также совместного производства широкофюзеляжных дальнемагистральных самолетов нового поколения. Кроме того, китайская сторона предложила российским банкам, в частности, ВТБ и ВЭБ, участие в работе Фонда «Шелкового пути» и Азиатского банка инфраструктурных инвестиций.

В рамках «сухопутного направления» Пекин вновь вернулся к своей инициативе о создании зоны свободной торговли для государств-членов Шанхайской организации сотрудничества. И продолжает отстаивать идею создания Банка развития ШОС - как дополнительного инструмента реализации стратегии «Шелкового пути», причем, на достаточно льготных условиях для «старожилов» этой организации.

Особо отмечу: создавая Банк развития БРИКС, Азиатский банк развития инфраструктуры, Банк развития ШОС и собственно Фонд «Шелкового пути», Пекин подчеркивает, что не намерен использовать те принципы, которые заложены в основу Всемирного банка и того же МВФ. Да, создаваемые Китаем институты – это платформа для доступа к его кредитным ресурсам тех, кто готов участвовать в реализации его амбициозного проекта. Но в их основе – формула «гармоничного развития, сотрудничества и партнерства», сформулированная еще предыдущим председателем КНР Ху Цзиньтао, а не диктат и навязывание обязательных к исполнению правил, как во Всемирном банке и МВФ.

Почему же Москва до сих пор не использует возможности, которые предлагает Китай? Ведь сегодня, из-за смещения акцентов с морского на сухопутный, Пекин, как никогда, готов к совместной выработке взаимовыгодных «правил игры» с российской стороной. Почему вопрос о создании того же Банка развития ШОС не решается уже пять лет, а пункт о необходимости его организации остается только на уровне деклараций?

Ответ очевиден: российские политики продолжают опасаться масштабной экономической экспансии Китая. А, торпедируя Банк развития ШОС и настороженно относясь к другим финансовым институтам «Шелкового пути», всерьез полагают, что сдерживают финансовое проникновение Пекина в ту же Среднюю Азию.

Итог, к которому привела нас российская бюрократия, выглядит так: Пекин наращивает кредитование среднеазиатских республик, но процесс этот Москва не только не контролирует, но порой и не знает, на каких условиях предоставляются те или иные кредиты. Вторая по величине экономика ШОС, имеющая все шансы стать вторым по значимости участником проекта «Шелкового пути», сама себя изолирует от происходящих процессов. Которые, замечу, по большому счету будут происходить и дальше, вне зависимости от желания или нежелания России. Амбиции и претензии – это, конечно, необходимо, но есть и реалии, которые Москва упорно игнорирует.

Кроме того, подобная позиция вызывает нарастающее раздражение и у наших союзников, тех, кто выбрал партнерство с Москвой. Открыто поднимает этот вопрос президент Киргизии Алмазбек Атамбаев. Многозначительно молчит Астана, хотя уж кто-кто, а Казахстан сделал совершенно правильные и далеко идущие выводы из истории с кредитованием Экибастузской ГРЭС-2: финансы должен был выделить российский Внешэкономбанк, но денег не нашел, в результате пришлось обращаться к Банку развития Китая… На 30 сентября 2014 года казахстанский государственный и корпоративный долг перед КНР составлял 15,75 миллиардов долларов. Перед Россией – 4,98 миллиардов.

Ну как, успешно сдерживаем финансовую экспансию? Успешно игнорируем принцип о том, что если не можешь противостоять, то постарайся принять активное участие и стать влиятельным партнером?

С российским отношением к стратегии «Шелкового пути» обстоит примерно так же, как и с финансовыми институтами, которые создает Китай.

Излишние амбиции, чрезмерная настороженность в момент, когда Пекин готов к взаимовыгодному диалогу и предоставлению России значительных преференций, создают реальную угрозу того, что Москва останется «на обочине».

Да, нужен трезвый расчет, прагматизм и понимание нашего интереса в этом проекте. Но нужно и другое – осознание того, что сложились благоприятные условия для стратегического решения о нашем участии, открылся коридор возможностей, который пустым, в ожидании России, долго не останется.