Аркадий Арканов: "Только если меня поставят к стене под расстрел, я проголосую, чтобы сохранить жизнь"

- Аркадий Михайлович, вы заставляете людей смеяться, но сами всегда сохраняете имидж невозмутимого человека, которого ничто не может вывести из равновесия. Бывает ли такое, что вы сами от души хохочете над удачной шуткой?

- Это не имидж - я действительно такой человек. И люди, которые хорошо меня знают, прекрасно об этом осведомлены. Я никогда не хохочу, только чисто интеллектуально оцениваю качество шутки, остроумие, хорошую фразу. И могу сказать: «Это смешно». Но сам смеюсь редко.

- И какая же была последняя шутка, которую вы высоко оценили?

- Мне рассказали ее друзья-казахи. Это было в Лондоне, во время какой-то конференции. Мы пошли пообедать с приятелями из Казахстана. Я заказал какое-то мясо. А они говорят: «Аркадий Михайлович, вы знаете, что казахи находятся на втором месте в мире по потреблению мяса?» Кто же на первом, спрашиваю. Они отвечают: «Волки». Я считаю, это замечательная шутка.

- Говорят, вам еще понравился украинский «Квартал 95»?

- Да. Более того, я много раз приводил его в пример всем своим коллегам.

- Вы сравнивали его с российским юмористическим шоу, которое тоже шутит на политические и социальные темы, - «Прожекторперисхилтон»?

- Ничего общего! Я считаю, что «Квартал 95» на порядок выше. В «Прожекторперисхилтон», при всем моем положительном к нему отношении, всё-таки очень всё выверено. Это же «Первый канал»! Чего вы хотите?

- Но существует же мнение, что именно несвобода сделала советскую политическую сатиру такой остроумной...

- Да, в этом есть резон. Люди, которые занимались сатирой при советской власти, были вынуждены облекать свои мысли в форму, заворачивать их в фантик, как конфету, чтобы цензура не смогла разобраться, о чем речь. И когда зритель или читатель понимал, что ты пытался до него донести, он отвечал тебе такой благодарностью, с которой не сравнится никакой другой успех. С приходом свободы слова форма как таковая перестала быть необходимой. Зачем что-то упаковывать, когда и так всё разрешено и известно? Но сатирикам, тем не менее, хотелось остаться на плаву. Поэтому и стала опускаться планочка. Я считаю, что сегодня, когда есть совершенно явная деградация в нашем искусстве и литературе (и в сатире тем более), какой-то рост возможен только через время, когда страна придет к более определенному политическому устройству. Сейчас мы находимся в состоянии стагнации. Возможно, пройдет много лет - и наше общество станет по-настоящему демократическим. Тогда появятся новые формы, новые ветви в искусстве. Или же, наоборот, мы снова вступим в авторитарный режим, и тогда эти новые ветви тоже появятся, но уже в качестве противостояния.

- В воскресенье в России будут выборы в Госдуму. Пойдете голосовать?

- По своей воле в любом случае не пойду. Только если меня поставят к стене под расстрел, я проголосую, чтобы сохранить жизнь. Тогда придется отдать голос за Зюганова.

- Что, в вашем понимании, нужно человеку, чтобы чувствовать себя финансово благополучным?

- Для меня понятие «богатство» - это возможность обеспечивать близких мне людей всем необходимым, а в случае нужды еще и помочь материально друзьям, которые в этом нуждаются. Если я могу это делать без большого напряжения, значит, я богатый человек. Вот мое отношение. А вообще, на эту тему есть замечательный анекдот. Разговаривают два не очень обеспеченных человека, и один другому говорит: «Эх, если бы у меня было много денег...» «Ну и что было бы?» - спрашивает второй. «Да их у меня уже давно не было».

- Наверняка у вас в жизни тоже бывали тяжелые периоды. Что вы делаете в таких случаях, чтобы не впасть в отчаяние?

- Вся жизнь состоит из периодов отчаяния, которые ты потом преодолеваешь. Я не знаю, честно говоря, ни одного человека, у которого не было бы таких периодов. Если человек прожил всю жизнь без этого - значит, он идиот. Что я делаю в таких ситуациях? Сказать банально, что отвлекаюсь? Иногда это не помогает. Наверное, мне помогает, когда я смотрю на проблему философски. Что бы там с тобой ни происходило, - говорю я себе, - ты должен понимать одно: всё твое отчаяние ни черта не стоит, потому что вокруг - целое море отчаяния, а через день вообще не будет ни тебя, ни твоего отчаяния, и никто не вспомнит о том, что ты вообще был.