О чем бы рассказали названия улиц

Местные жители к ним уже давно привыкли, и ни у кого не возникает сегодня вопрос: а кто же такой этот Курако? Чем знаменит он и почему именно в этих городах есть улицы его имени? По крайней мере, большинство “респондентов” затруднились что-либо сказать по этому поводу — просто пожимали плечами. А между тем Михаил Константинович Курако был поистине легендарной личностью...

Екатеринославские «козы»

ОН БЫЛ доменщиком-самоучкой. Но его заслуженно называют одной из самых ярких фигур в отечественной металлургии. Еще мальчишкой Курако покинул поместье отца, сумевшего дать сыну неплохое образование, и пришел... на металлургический завод. Здесь, в Екатеринославе (ныне Днепропетровск), он работал сначала пробоносом — доставлял пробы чугуна в лабораторию, потом каталем.

Надо сказать, что труд каталя был неимоверно тяжелым. В течение 12-часовой смены он должен был катать “козу” — громадную вагонетку, наполненную шихтой для домны. Груз, который требовалось перемещать, весил целую тонну. И все равно эта работа Мише нравилась — он все время находился рядом с печью и с интересом прислушивался к глухому гулу, доносившемуся из ее горячего чрева.

Огненная стихия все сильнее влекла к себе молодого рабочего. В нем проснулся инженерный талант, властно требовавший достойного применения. Курако быстро постиг многие секреты доменного искусства и стал настоящим мастером своего дела. Его постоянно тянуло туда, где было труднее и интереснее.

Именно по этой причине в 1898 году он переехал в Мариуполь, поступив на только что построенный металлургический завод с мощными по тем временам американскими доменными печами. И вскоре здесь произошло событие, прославившее Курако на всю Россию.

Как спасали Мариупольский завод

НА ЗАВОДЕ случилась беда. Домны начали плохо работать, их производительность резко снижалась. Причина была вроде бы ясна: внутри печей рос “козел” — глыба спекшейся железной руды и застывшего чугуна. Но выход был лишь один: останавливать и ломать печи. Иначе от “козла” не избавиться. Фирме это грозило огромными убытками, которые, конечно же, отразились бы и на рабочих. Словом, весь завод пребывал в глубокой печали. Однако за несколько дней до остановки первой печи, где “козел” был самым большим, в кабинет директора вошел Курако.

— Кто ты и что тебе нужно? — грубо спросил директор, демонстративно переходя на “ты”. Помолчав немного, Курако по-французски ответил:

— Ты должен меня знать. Я горновой второй печи... Говорят, на днях начнут ломать первую домну?

— Да, но тебе до этого какое дело?

— Не ломайте печь!

— Как не ломать? Там ведь “козел”!..

— Его можно расплавить.

— Расплавить? — директор усмехнулся. — Уж не ты ли это сделаешь?

— Да, я. Дайте мне печь на несколько дней...

Директор с любопытством посмотрел на горнового. В этом худощавом парне была какая-то сила, заставлявшая верить в его слова.

— Что ты хочешь за это? Четвертной билет устроит? — спросил директор.

— За такое дело фирма заплатит и сто четвертных. Но мне нужны не деньги, а удостоверение, что я расплавил “козла”, — раздалось в ответ.

Несколько суток Курако и его помощники бились над печью. И домну таки спасли. А ее спасителю вручили фирменный бланк с печатью, где говорилось, что доменному мастеру Михаилу Курако “поручена была печь с “козлом” и благодаря его умению через три дня пошла нормально”.

За ним охотились, как за драгоценной добычей

“ДИРЕКТОРА заводов, — вспоминал известный советский металлург академик Иван Павлович Бардин, — охотились за Курако, как за драгоценной добычей. В случаях тяжелых аварий, когда, казалось, были исчерпаны все силы и средства, которые могли бы спасти положение, приглашали Курако, и он творил чудеса”.

Талантливый самоучка стал первоклассным специалистом. Его смелые выводы произвели настоящую революцию в доменном деле. С 1900 года он стал работать в Мариуполе обер-мастером, заменив американца. А через три года — начальником доменного цеха Краматорского завода, одним из первых русских руководителей металлургического производства на юге России, навод­ненном иностранными спецами.

Революция 1905 года захватила 32-летнего доменщика. Михаил Константинович принимал активное участие в боевой организации завода, а после подавления революционной волны царским правительством попал в ссылку, где усердно изучал труды Карла Маркса. Ну а после ссылки очутился в Юзовке (ныне Донецке) на большом металлургическом заводе, где первое время работал помощником начальника доменного цеха, а затем его начальником. На Юзовском заводе он создал и школу доменщиков, так называемую куракинскую академию, которую прошли крупнейшие советские металлурги — мировые светила “горячей отрасли”. В том числе и академик Бардин.

«Ошибка» академика

КУРАКО мечтал построить металлургический завод нового типа — огромный, с мощными, полностью механизированными печами. Свои мечты он подкреплял делом: создавал оригинальные устройства и механизмы для доменных печей, вносил много нового в их конструкцию и технологию плавки, работал над проектом будущего завода-гиганта, который намеревался соорудить в Сибири, в богатом углем и железной рудой Кузнецком бассейне. Однако осуществить мечту Михаилу Константиновичу не удалось: в 1920 году жестокий сыпной тиф оборвал жизнь непревзойденного мастера доменного дела. Продолжателем дела великого металлурга стал его ученик, воспитанник юзовской школы академик Иван Павлович Бардин. Именно ему суждено было воплотить в реальность мечту своего учителя: в 1932 году в Сибири вырос под его руководством индустриальный гигант — Кузнецкий металлургический комбинат.

Долгие годы ученик Курако возглавлял советскую металлургическую науку. Но никогда, как и учитель, не терял тесных связей с производством. Это помогало ему, как никому другому, разбираться в тонкостях доменного процесса. Рассказывают, как однажды во время поездки в США сопровождавший академика главный металлург одного из чикагских заводов спросил ученого: а какой здесь может быть производительность печи при использовании всех ее ресурсов? Бардин осмотрел оборудование, выяснил качество шихтовых материалов и сказал: “75 тысяч тонн за 31 день при холодной погоде”.

Ответ вызвал у американцев замешательство: они получали на этой печи в лучшем случае 54 тысячи тонн в месяц... А спустя год кто-то из американцев, будучи опять на заводе в Чикаго, вспомнил об этом эпизоде и решил проверить, сбылся ли прогноз советского академика. Спросил инженеров, сколько же чугуна дает печь теперь. “Не 75 тысяч тонн в месяц”, — ответили ему работники завода. “А сколько же?” — не отставал любознательный и услыхал в ответ: “74.952 тонны”. Эта “ошибка” академика убедительно показала, какую власть над некогда непокорной и загадочной доменной печью имели Бардин и его учитель, основатель школы отечественных доменщиков, легендарный металлург Михаил Курако.

Обо всем этом рассказали бы, умей они говорить, одинаковые названия улиц в трех разных городах Донбасса. Кстати, улица имени Курако есть и в Днепропетровске...

Автор: Евгений ПАСИШНИЧЕНКО, Рабочая Газета