Жулики

Юноша томного вида заходит в магазин, торгующий всякой ерундой, от телевизоров до  фаянсовых туалетных бачков. И, скромно потупившись, демонстрирует продавщице навороченную детальку, спрашивает:

- Вам такая штука не нужна? Дёшево отдаю. Это для спутникового ТВ.

Продавщика презрительно фыркает:

- Мы не барахолка.

Тут заходит хорошо одетая парочка. Смотрят заворожено на таинственную деталь. Потом с уважением на молодого человека. И глава семьи спрашивает:

- И сколько стоит?

- Да недорого отдам. Долларов двадцать.

Мужчина тут же вытаскивает кошель со златом и отслюнявливает двадцать долларов. Напоследок говорит:

- Смотри, сынок. Пробросаешься. Эта штуковина не меньше сотни строит, да ещё не найдёшь.

- Так у меня много.

Презрительное выражение на лице продавщицы исчезает, появляется заискивающее. Тут и директор магазина подтягивается. И закидывает удочку, как бы этот страшный дефицит прикупить:

- У нас наличности нет такой. Может бартер?

- Ну не знаю. Куда я его дену… Хотя давайте.

Подъезжает машина. В неё загружают ширпотреб.

А директор магазина через день задаёт себе вопрос: чего с этой фигней электронной делать? Очереди-то на неё что-то не выстраивается. Потом знакомый радиомеханик объявляет, что это электронный хлам. И директор находит ему применение – в качестве вещдока к уголовному делу. А чего стесняться? Таких историй по области уже десятки.

Когда жуликов брали, оперативники долго обыскивали их гаражи, квартиры. Те все были забиты ширпотребовским хламом – люстрами, стиральными машинами, видеомагнитофонами. Бартер.

Это театральное представление на языке мошенников называется постановкой.

Другая шайка в том же Калининграде нашла применение оказавшимися в их распоряжении бухгалтерским документам с красивыми печатями.

Живёт себе и не тужит какая-нибудь фирма «Рога и копыта оптом и в розницу». Заходит в офис молодой человек приятной наружности и манеры общения, очень хорошо одетый, и начинает грузить персонал какими-то дикими прожектами, типа скупить у Романа Абрамовича половину Чукотки или гребной винт от его яхты и перепродать дороже на основе паритетного договорного участия вашей компании. Клерки делают вид, что его слушают – нужно быть вежливым и посылать тоже вежливо, а не как с детства привыкли, на три буквы. Калининград же почти Европа.

Неожиданно молодой человек оглядывается:

- А моей папки никто не видел?

Клерки жмут плечами. Откуда?

- Ну, ёлки палки. Там же договора и документация! Это же… Ну это крах, граждане. Финансовый         крах! Куда я её дел? У водилы в такси оставил? Где теперь его искать? Все, побежал. Может, найду. Вот чёрт, ну не меньше тысячи долларов отдал бы, если бы мне папку мою кто вернул. Ох, дела мои грешные…. Вот все мои телефончики, - молодой человек протягивает визитки. – Но это потом. А пока. Папка моя папка…

Причитая, как еврей, потерявший доллар из последнего миллиона,  парень отчаливает. Через пару минут заходит работяга в кожанке:

- Тут такой хлыщ болтливый не заходил? Папку у меня в машине оставил.

И трясёт папкой с документами.

Тысяча баксов – щёлкает у сотрудницы в голове, и она ласково так, вызывающим полное доверие голосом продавца надвижимости на острове Пасхи, начинает гипнотически ворковать:

- А вы её  оставьте. Мы ему передадим. Обязательно передадим.

- Ну да. Там такие документы. Меньше чем за две сотни баксов не отдам.

Восемьсот баксов – тоже неплохо.

Водитель уходит. А юноша что-то по телефонам не отвечает. Ну, куда податься лоху? Конечно, в милицию.

Милиция не дремлет. Жуликов она задерживает. А я читаю распечатку разговоров молодого человека:

- И тут следователь смотрит на меня. Чмо такое, мол, я тебя насквозь вижу. А я думаю – чего ты видишь. Если бы я не здесь сидел, то, подвернись удача, был бы ты моим потерпевшим.

В этих словах имеется доля горькой правды.  Как говорил мне один из старых мошенников:

- Поймите, любой человек на Земле хоть раз побыл лохом.

Ох, как же он прав. Помню, мы разрабатывали группу мошенников – те нашли лоха и грейдером гребли  с него в среднем по сотне тысяч долларов в два месяца. Но ситуация для задержания пока что-то не созрела. А тут один из жуликов приходит ко мне – но только не с повинной. Его, оказывается, кинул другой мошенник, которой нам тоже хорошо известен.

- Я к нему как к человеку. А он. Совести у него нет!

Вот так фармазоны и становятся лохами…

Постановки – выглядит это, конечно, забавно. Но с каждым годом они становятся более жестокими. Потому что в основном страдают от них пенсионеры. Покупает дедулька чудо-лекарство. Звонят ему через некоторое время приятные девушки. И объявляют – к сожалению, лекарство было токсичное. Жить вам несколько дней. Однако, к счастью,  у нас есть противоядие. К сожалению не бесплатное, стоит двести тысяч рублей. Но, к счастью, мы отдаём его по себестоимости.

И несут им деньги. Если инфаркт старичков не обнаружит раньше. Одного дедушку – бывшего прокурора, таким образом нагрели на несколько миллионов рубликов, правда мы потом контору ту – дата-центр - накрыли, село человек двадцать.

Нестандартные методы допроса

Юрка – начальник антикварного отделения одной из прилегающих к Москве областей, в тот день был дежурным по областному Управлению. И надо же – в пригородном районе убийство – колото-резаная рана. Надо ехать.

Настроение у него и так было дрянное. Перед дежурством хорошенько поговорил с батюшкой из одного храма. Русская зарубежная церковь после краха СССР вернулась в Россию, ей выделили несколько приходов. Вместе с церковью вернулись и священнослужители, притом несколько нестандартные. Юра разговорился с прислужницей такого катакомбного храма, которая никак не могла прийти в себя. Оказывается, мыла пол, а за алтарём батюшка  по-содомски своего помощника приходовал.

Ну, Юрик, человек верующий и правильный, к батюшке в его каморку на семь комнат заявился с вопросом:

- Что, уже на алтаре содомией занимаемся?

Вальяжный батюшка огладил бороду и произнёс:

- Грешен, сын мой.

Юра ему и засветил с правой. Внешне походил он на медведя, и ручища соответствующая. Батюшка очухался нескоро. Но ума так и не набрался.

В общем, приезжает Юра в райотдел. Оказывается, история простая, один другого замочил ножом – не сошлись взглядами видимо на понятие мира номенов в философии Канта.

- Не колется, прикинь, гад, - вздыхает дежурный. - Не говорит, куда нож сбросил.

Юрик забегает в кабинет райотдельского дежурного опера. Там двое – один замызганный такой, в телогреечке, потерянный и измождённый, а второй - вальяжный, спокойный, как Будда, и высокомерный.

Ну Юрик кивнул вальяжному:

- Я из областного управления.

Повернулся к замызганному и в ухо ему на нервяке – всё батюшка с его «грешен, сын мой» мерещится. Клиент под стол улетел. Вылезает и хлюпает обиженно.

- Это как же? В моём кабинете!

Тут Юрик понял, что это и есть дежурный опер, а вальяжный хорошо одетый хмырь никто иной как душегубец.

Поворачивается к нему:

- Ну что, сученыш, говорить будем?

А тот уже вальяжность растерял. Прикинул, что если менты друг друга так лупцуют, то с него вообще шкуру живьём снимут.

- Буду! Да покажу я вам, где этот нож!

По ведению допросов Юрик вообще был большим специалистом. Парень с пытливым умом (не подумайте плохого), изобретательный такой. Вон, детектор лжи изобрёл. Правда, позже американцев, но зато гораздо более эффективный.

Стянул где-то в парикмахерской старый фен – это огрмоенный колпак пластмассовый на голову, похожий на шлем астронавта. Приделал к нему провод и конец спрятал под столом.

Клиент не колется. Юрик ему:

- Надо детектор лжи использовать.

Клиент соглашается со смехом, мол, в гробу я ваши детекторы видел, меня, пьянь и мерзавца, никаким детектором не пробить..

- Только учти, когда врут, могут возникнуть лёгкие болезненные ощущения, - заботливо предупреждает Юрик.

Младший опер надевает клиенту на голову колпак. И начинается допрос.

Когда Юрику кажется, что клиент врёт, он подаёт стоящему у стены младшему оперу сигнал, тот берёт молоток и шарашит по колпаку. Когда голова в нем, сориентироваться невозможно, ничего же не видишь, и полная иллюзия что тебя разряд тока фигакнул.

После третьего лживого слова клиент решает, что лучше уж признаться. Потому что болезненные ощущения оказываются не такими лёгкими.

У меня тоже был детектор,  когда следаком работал. Тогда только игрушки электронные за 23 рубля появились. Нужно было нажимать на кнопки и ловить яйца, сыпящиеся с разных сторон на экране, или бить гусей. Сейчас смешно, а тогда чудо техники – за такие деньги кнопки, коробочка, экран. Да ещё пищит.

Помню, допрашивал гордого военного строителя, никак колоться не хотел – кого-то там в казарме отколошматили, какие-то неуставные отношения. И разговор у нас тупой.

- Ты врёшь!

- Я не вру.

Разговор затянулся, я сижу, в игру играю. И тут гордо Давид-строитель объявляет:

- Можете меня на машине проверить, которая говорит – вру я или нет.

- Так где ж я тебе её возьму?!

- Так вот же она, - тыкает он мне в игрушку, которая как раз запиликала.

В США когда были полицейские семинары по введению в практику детекторов лжи,  встал двухметровый шериф, показал волосатый кулачище и объявил:

- Вот мой детектор!

Такого же мнения придерживался и один провинциальный опер. Был такой при советской власти киножурнал «Хочу всё знать». Там на заставке герой разбивает молотком орешек знания. Вот у того опера был большой деревянный молоток, на котором с любовью было выведено «Хочу все знать». Получалось.

Легендарные истории советских  времён, за достоверность которых не могу ручаться полностью.

По какому-то делу в Москве изъяли пылесос для уборки метро – тогда это был совершенно устрашающего вида метровой высоты и такой же ширины агрегат со шлангами, и работал как-то прищёлкивая, с причмоком.

Поймают какого-нибудь воришку, а он не колется.

- Леха, завози агрегат! – кричит инспектор розыска.

Появляется Лёха, с натугой толкает впереди себя металлического монстра, а тот урчит, урчит. Лучше сразу все рассказать.

Другие выдумщики откопали белый халат, измазали его красной краской – мол, кровавые следы ладоней.

Опер клиента допрашивает, тот не колется.

- Ладно, придётся Сергеича звать.

Снимает телефон и звонит. Заходит Сергеич – широкий         в кости и звероватый, в белом халате с  кровавыми пятнами. И говорит:

- Да я с одним замухрышкой сейчас закончу. Вот откачаем, и за твоего примусь.

Ну как тут не расскажешь, кто с машины зеркала снял…

Впрочем, действовали эти добрые шутки, как правило, на крестьян, провинциалов или людей с заплесневелыми от пьянства мозгами. Но действовали.

Есть ещё вариант – заставлять клясться. Буддой, Аллахом, чем угодно, что дорого клиенту. У нас один курсант заставлял клясться старого большевика на томах Ленина, тот с горя написал жалобу, которая пришла в Институт, и начальника кафедры криминалистики чуть Кондрат не посетил. Он все тряс этой жалобой и кричал:

- Мы вас, мерзавцев, разве этому учим?!

Каюсь, сам заставлял клясться на Коране. Впрочем, без особого успеха. Это все равно как «Хлебом клянусь» - ни к чему не обязывает. У мусульман считается, если враг грозит твоему здоровью, а то и жизни, то клянись чем хочешь, это силы не имеет. Зато у меня был друг-востоковед, он обожал приходить ко мне и общаться с допрашиваемыми мусульманами. Начинал грузить их такими цитатами из Корана, что когда уходил они ещё долго смотрели ему вслед – считали за какого-топ продвинутого ваххабита.

Пострелушки

В Татарии оперативника угрозыска на дискотеку бандитскую послали блюсти порядок. В форму даже одели. Время от времени  на земле розыск привлекают на выполнение несвойственных функций, когда народу не хватает – патрули то вывели почти под корень в рамках реорганизации.

Пистолет у опера в кобуре настоящий, а не какой-то там бутерброд. А пацаны и не знали. И вся толпа обкурившаяся на него попёрла:

- Бей ментовскую рожу!

А тот пистолет вынул. Предупредил  о вреде отмороженности, но услышан не был. И начал стрелять. В общем когда патроны у него кончились, человека пять для медицины были потеряны. Ещё парочка дёргалась.

Так как они все были бакланами, судимыми и вообще подонками общества, опера наказывать не стали. Только начальник его ласково так спросил, боясь причинить ещё одну психологическую травму вдогон к уже причинённым:

- Сынок, как себя чувствуешь? Как оно, пятерых завалить? По ночам тебе их призраки не приходят?

Парень улыбнулся во весь рот:

- А чё? Да нормально так. Как в «Думме»  идёшь, стреляешь, валишь ботов…

После этого пистолет у него отобрали, на дискотеку не посылали. И в город не выпускали. Сидит в конторе, дела подшивает. И острые предметы от него подальше держат…

В Питере ещё в середине девяностых общался опером из спецотдела – у того вообще карма. Сам интеллигент по виду, в очках. Так на него вся братва бросалась – кто  с ножами, кто с волынами. За два года он четверых завалил. А первого отправил на тот свет, когда был начальником геологической партии – на него обдолбавшийся уголовник с топором бросился, парнишка его из ружья и положил. И все до одного случаи – правомерные. Ну, судьба такая у человека – радикально защищать социальную экологию…

Курский вокзал

Девяносто четвёртый год. Курский вокзал. Столпотворение, ларьки, бомжи, привычная больная муть периода национальной катастрофы.

Но поезда ходят. Прибытие по матюгальнику объявляют. Линейный отдел внутренних дел работает.

В ЛОВД толкутся потерпевшие – украли чемодан, обули в напёрстки. В кабинете угрозыска обычное развлекалово. Вчера насмерть зарезали какого-то мужика, а сегодня убийца заявился на вокзал, на место преступления. Там его опознали. И теперь опера его колотят, склоняют к конструктивному диалогу и пробуждают муки совести. Удары увесистые.

В другой комнате сержант берет объяснение с помойной вокзальной бомжихи – я бы от такого запаха умер, а он ничего – беседует. Даже по душам – где что спёрла, покайся,  твоей совести облегчение будет.

Мы делаем с фотокорреспондентом репортаж о нашей поганой криминальной действительности.

Дежурка – сосредоточение всех бед и скорбей, а также страстей мировых Помещение разделено на две части крепкой решёткой. В одной сидит новый дежурный, старый лечится от туберкулёза, который подхватил в этом помещении от клиентов. Там же помощники. Другая часть – обезьянник, она же комната для временно доставленных.  Это такой мусорный ящик, куда собирают грязь с вокзала и окрестностей.

Обезьянник забит в основном кавказцами – такое ощущение, что горы опустели, и все самые дикие зверьки прыгают по столице. Мы их начинаем фотографировать за решёткой.

- Э, зачем фотографируешь? - возмущается молодой детёныш горных прерий.

- Корреспонденты мы, - отвечаю я.

- А в какой газете фотографии будут?

- В «Московском комсомольце».

- Э, надо купить. Маме пошлю.

Ну а что, гордость аула, завоевал Москву, прославился, хоть и находится временно в затруднительном положении.

Единственный русский тут лежит в одиночестве на лавке. Бородатый,  ума палата, видно Гегеля в подлиннике читал. Время от времени заводит беседу с дежурным, как и положено, глубоко интеллектуальную:

- Ах, капитан. Ну, зачем, зачем вы меня задержали?

- А не фиг пьяным в электричке спать.

- Ах, отпустите меня и не задавайте мне лишних вопросов.

Кого тут только не бывает. Вон, на неделе по платформе шёл мужчина и сдуру подмигнул симпотной девчонке с подружками. Выяснилось, что это лесбиянки.  И из ревности кобла ихняя – то есть активная, засветила мужику в глаз. Повязали всех, так они от обиды за гендерные притеснения устроили  в обезьяннике стриптиз с ласками

А чего, жизнь идёт. Вон, ещё пару бомжей тащат…

Интересно беседовать со старыми милиционерами. Петрович тут лет двадцать работает. Чего только не насмотрелся.

- Вон сортир общественный, - говорит он. - Там постоянно из года в год ловлю семинаристов – то ли из духовной семинарии, то ли с Академии – кто их разберёт. Но  они почему-то взяли за привычку именно в этом вокзальном сортире друг друга уестествлять…

- А вон галерея наверху. В Москву при СССР многие с деньгами ехали – машины покупать. Возьмут тысяч десять – зарплата за пять лет. Едут, трясутся, что деньги сопрут. На этой почве с ума сходят. Так деньгоносец поднимается на галерею. Открывает чемодан. И начинает денежки эти раскидывать. А народ пихается, собирает их, по карманам рассовывает. Сам свидетелем двух случаев был.

- Ну, бомжи – это понятно, чего их столько. Как железный занавес скончался, со всего мира сюда их социально близкие двинули – бомжеохранители. Стали им тут жратву и шмотки бесплатно, то есть безвозмездно, раздавать – таких и у многих порядочных граждан нет. Так бомжи со всей Москвы сюда двинули.

- А нищие стоят. Просто так что ли? У них типа профсоюза здесь. Без их ведома на точку шиш попадёшь, а попал – плати. У них даже старший тут есть. Старый такой, авторитетный нищий. Колдун кликуха. Брови на переносице срослись – он тут слепого изображает. Очень его местный нищенствующий люд любит. Из уважения ему однажды мотоцикл подарили. Он на него уселся, разогнался и тут же в столб впилился – видит-то плохо. Как где мотоцикл держал? Ты считаешь, они в переходах живут? Да они тут столько зашибают, что по Курской дороге настроили себе кирпичных домов. Уважаемые люди…

Дети – цветочки жизни. И ягодки.

- Дядь, дай закурить, - стучится гадёныш лет десяти в окошко милицейского «форда».  Роскошная просторная машина с форсированным двигателем, сверхскоростная, специальной полицейской модификации. Закупали такие в девяностые годы, чтобы настичь любую иномарку. Мы на автозаправке.

- Не курим, - бросает водитель.

- Чегой-то. Мент и не курит. Ха, мент и не курит.

На заправке несколько детёнышей человека из Каменных московских джунглей.

- Это из интерната рядом, - говорит старший патруля. – Туда всех трудновоспитуемых свозят. Ну и дают они тут прикурить.

Интернат можно было бы назвать школой профессионального мастерства. Во всяком случае, воровать учат там хорошо. Дети - самый обучаемый возраст, и науки усваивают на пять.

Пацанёнок - ему ещё десяти не было. Мелкий и юркий. Весь район от него стонал. Он залезал в форточки, когда хозяев не было, и выгребал деньги и «рыжевьё». Сколько квартир посетил – не знает никто. Но когда набрал мешок золота, по древней воровской традиции поехал прогуливать их в Сочах. Не один – взял приятелей – мальчонок и девчонок. Ну и устроили там загул. Правда без пьянки и разврата, но с бросанием хрустов направо и налево.

Приходят на базар:

- Нам вот тот виноград. И те груши.

- А деньги то у вас есть? – опасливо спрашивает продавец.

- Да навалом! - воришка бросает  перед продавцом золотое кольцо. - Хватит?

- Хватит

- Тогда ещё тех орехов три горсти….

Из того же интерната сталкивался с другой компашкой. Два семилетних пацана и десятилетняя девчонка. Они по магазинам работали. Девчонка как организатор. А пацаны мелкие, между ногами пролезут, по сумкам пошарят – вот уже и денежек полмешочка…

Кто хочет ознакомиться подробнее с темой мошенничества, настырно рекламирую мою книгу про СССР "С. Зверев Прирожденные аферисты"...

Илья Рясной