Инфразвук

(рассказы В.В. Заболотского)

В детстве и юности многие читали рассказы о путешествиях, приключениях на суше и на море. Детские фантазии работали не хуже фантазий Спилберга. Разные морские чудовища, «гигантские осьминоги, кашалоты и другие твари» могли напасть на корабли и утащить весь экипаж в морскую пучину. Встречались рассказы о «летучем Голландце», о других кораблях-призраках бороздящих бескрайние просторы океанов. Многие корабли оказывались без команды, а если и кто-то был на палубе, то это либо скелеты матросов, либо сошедшие с ума люди.

Конечно, время, вода и ветер изрядно потрепали эти суда, но в трюмах было полно провизии и пресной воды, механизмы, управление и все остальное было в исправном состоянии. Так что же заставило этих людей так спешно покинуть корабли, или что свело их с ума? Многие пытались разгадать эти загадки. Четырехмачтовый барк «Фрейя», 3-х мачтовый барк «Эбий Эсс Харт», судно «Marlboro» и многие другие так и не раскрыли свои тайны. Были предположения, возникали гипотезы, искали какие-то совпадения.

Одна из таких гипотез - это воздействие инфразвука, как на корабли, так и на команду. В море, особенно при мертвой зыби, генерируются мощные инфразвуковые колебания с частотой в среднем 6 герц, а уже частота в 7 герц смертельна для человека. А если существуют условия, при которых частота "голоса моря" будет чуть отличаться от обычной, со всеми вытекающими отсюда последствиями? Корабль может быть застигнут инфразвуковой волной в совершенно спокойном районе, причем, если частота приходящего излучения составляет 7 герц, смерть всего экипажа наступает внезапно, и самое тщательное рассмотрение не обнаружит причину смерти — ведь она наступает от остановки сердца.

При других частотах, отличных от 7 герц, возможны эффекты, аналогичные приступам безумия. Возможен и механический резонанс с корпусом или мачтами судна, когда экипаж внезапно оказывается как бы на гигантском вибростенде. Недаром на некоторых судах с исчезнувшим экипажем оказываются сломанными мачты, хотя метеосводки говорят об отсутствии сильных ветров в этом районе.

Инфразвук нельзя увидеть, и даже сторонний наблюдатель не сможет понять, что происходит с судном, попавшим в зону действия инфразвука. Поэтому сложно доказать эту гипотезу.

В мае 1981 года, вместе с Валентином Назаряном, мне довелось участвовать в испытательных полетах на самолете Як-38У. Это скорее были исследовательские полеты со снятыми откидными частями фонарей кабины. Программа состояла из трех полетов: полет в открытой кабине со снятыми частями обоих фонарей, второй - без заднего фонаря, третий полет со снятым передним и закрытым задним фонарями кабин. Необходимо было определить работоспособность экипажа в открытых кабинах на различных скоростях в полете, дать рекомендации и в дальнейшем внести предложения в инструкцию летчика.

Все, что нас окружает, живет в воздушной среде. Когда нам становится дома душно, мы открываем окно, когда выезжаем за город, ощущаем всю прелесть загородного воздуха. А когда несемся на машине или в поезде с открытыми окнами, мы получаем удовольствие от струй встречного потока, которые треплют, ласкают и охлаждают наше тело.

В кабине или салоне самолета ты не ощущаешь поток воздуха за стеклом. Другое дело, когда нет фонаря, и ты сидишь в самолете в открытой кабине. Ты прячешься за передним козырьком, а поток уже не ласкает, а рвет твою одежду, пытается сорвать кислородную маску или стащить с головы ЗШ. Воздух как бы материализуется. Можно потрогать эти струи, они упругие, когда гладишь их по «шерстке» и жестокие когда встаешь на их пути.

Первый полет прошел нормально, мы остановились на скорости шестьсот километров в час. На этой скорости летчик в передней кабине максимально отклонился вперед к приборной доске, а меня в задней кабине поток просто согнул. Потребовалось максимум усилий, чтобы принять позу для катапультирования, и то на три-четыре секунды. И еще для меня было очень неожиданно, что вихри воздуха, врывавшиеся в открытую кабину на скорости шестьсот, были горячие, и в зависимости от скорости полета ощущалась пульсация этих вихрей.

Второй полет был очень похожим на первый, так как открытой была только моя кабина, на большой скорости меня снова завихрения согнули, а на скорости пятьсот можно было уже работать, и воздух стал прохладным.

В третьем полете я был в закрытой кабине, мне казалось, что можно лететь до максимально возможной скорости. В передней кабине поток трепал воротник куртки и шнуры от ЗШ моего напарника, а я сидел в закрытой кабине и наблюдал эту картину.

Когда закончилась экзекуция на большой скорости в первой кабине, мы доложили, что задание закончили и попросили заход на посадку. Следует заметить, что Як-38 - это уникальный самолет по всем параметрам. То, что он взлетает и садится вертикально, это понятно, но то, что на глиссаде надо держать скорость четыреста двадцать километров в час, а садиться на триста восемьдесят, для любого другого самолета это многовато. В шутку этот самолет называли «военно-морской огурец», из-за его формы фюзеляжа и раскраски. Такой нагрузки на крыло не было ни у одного из отечественных самолетов – более четырехсот килограмм на квадратный метр. Отсюда и такая скорость на заходе.

На посадочной прямой промелькнула излучина реки. Осталось двадцать два километра. Высота шестьсот метров, плавно снижаем скорость. На удалении двенадцать километров выпустили шасси, закрылки и вошли в глиссаду. Плавно стали уменьшать скорость до четырехсот км в час. Самолет снижался по глиссаде, до посадки оставалось не более минуты.

Вдруг появилась боль. Боль возникла в голове, в груди. Она перемещалась по телу, и что самое странное, усиливалась по мере уменьшения скорости полета по глиссаде. Непроизвольно я двинул сектор газа вперед, и тут же с передней кабины последовало «не мешай». Все стрелки в кабине как будто бы замерли, и только небольшое отклонение стрелки указателя скорости синхронно усиливало или уменьшало болевое ощущение, заставляло двигаться центру боли по телу. Казалось, что нечем дышать, хотя кислород так же поступал под маску, и больше всего пугало, что была непонятна причина возникновения боли.

Поскольку кабина была разгерметизирована, и фонарь моей кабины держался на замках, то мне в какой-то момент показалось, что по остеклению фонаря кабины проходили мягкие удары. Это было похоже на срыв потока с козырька передней кабины, и частота этих ударов менялась вместе с изменением скорости полета. Сознание было ясным, руки и ноги работали. Я попытался поправить ЗШ на голове, сдернул кислородную маску, ничего не помогало.

Боль прошла мгновенно, как только колеса самолета коснулись бетона. В доказательство мне осталось только то, что я сидел весь мокрый от испарины, и из под ЗШ по лицу, по шее и по спине текли струйки пота. Непроизвольно нажал на кнопку связи и сказал: «слава Богу, что это закончилось».

После полета каждый написал отчет. Ведущие специалисты пришли к выводу, что это мне просто показалось и проводить какие-либо исследования не целесообразно, а если будешь настаивать, то надо для начала проверить состояние твоего здоровья на медкомиссии. Правда, через некоторое время меня нашел специалист по частотным колебаниям, и беседа была долгой. В конце он сказал: «Похоже, вы дотронулись до инфразвука».

Это были мои первые полеты на Як-38У. Потом было много полетов и на аэродромах, и с палуб ТАКР «Новороссийск, Минск, Киев», но с таким явлением больше мне не удалось встретиться.

https://zen.yandex.ru/media/id/5a527f2ac89010b7c615d82e/infrazvuk-5e84e6b96300d51ddf2f79c4