Анатолий Шарий: Я попросил убежище в Литве, мне помогает Данилишин и белорусская оппозиция

Журналист Анатолий Шарий, в отношении которого было открыто уголовное дело и шёл суд, несколько месяцев тому назад покинул Украину. Оказавшись на территории Голландии, он попросил убежище, однако, по внутренним бюрократическим правилам голландские власти передали его литовским властям. Теперь он живёт в Вильнюсе и ждёт решения литовских властей – предоставлять ли ему убежище или нет.

Александр Чаленко: – Почему ты решил бежать? Что-то пошло не так? Ты почувствовал угрозу, что тебя могут закрыть?

Анатолий Шарий: – «Пошло не так» всё очень давно. Например, тогда, когда против меня возбудили уголовное дело спустя пятьдесят дней после происшествия, когда начальник Шевченковского РУГУ Гринцевич сказал, что «всё нормально, к вам претензий не имеем, отдадим пистолет на днях». Всё пошло не так, когда в интернете выложили компилированное видео с камер наблюдения, когда видео из зала Макдональдс «потерялось», и его не приобщили к делу.

Что было на суде, ты и сам видел. Судья просто выполнял заказ. Его не интересовали доказательства, опрос свидетелей, которые давали диаметрально противоположные показания, его видео, опять-таки, не интересовало, из зала. Он демонстративно приходил на слушания в цивильном костюме, орал на адвоката, и отклонил ВСЕ ходатайства скопом. Все, понимаешь? Следователи, которые вели дело – их никто в глаза не видел, они меня и жену ни разу не опрашивали. Никто не может сказать – что это за люди, а судья отказывается их приглашать в суд.

Следователь даёт распоряжения, а дело принимает спустя 3 дня. Следователь даёт указание найти свидетелей через месяц после стрельбы! Следователь не смог в суде объяснить самое элементарное – как они вообще нашли потерпевшего? Он ведь уехал, никому не сообщив данных! Если это не внештатный сотрудник милиции, то откуда у вас его адрес появился? Следователь ответил – «не помню». И судью это удовлетворило! У меня есть запись последнего заседания, на котором меня «судили». Это не суд. Это не правосудие. Это мочилово.

Я прошёл все инстанции, и отовсюду ответы – «всё решит суд». Что решит? Он уже решил! Всё было решено МВД и прокуратурой, а судья Осаулов просто ответил – «есть!» Без вариантов, без малейшей надежды на справедливое рассмотрение дела. Судья «ознакомился» с материалами дела за 8 минут. Это правосудие? Судья сказал моему адвокату – «сиди, и смотри в свой ноутбук». Типа, закрой свой рот, не мешай мне вершить правосудие.

Александр Чаленко: – А второе дело по поводу стрельбы по твоей машине?

Анатолий Шарий: – По второму делу – это вообще космос какой-то. Основным доказательством выступает мой отпечаток на патроне, оставшемся в стволе! Милиция его «обнаружила», но исследовать этот отпечаток мы не можем. После каждого постановления об экспертизе следователь внизу писал – «против уничтожения вещ доказательств не возражаю». Ещё одно доказательство – выводы баллистов. Мол, входящее и выходное отверстия говорят о том, что стреляли в упор. Но на стекле не обнаружены продукты выстрела, а это при выстреле даже с 7 метров пулей такого калибра невозможно!

Далее, по поводу пули – она, как написали милиционеры, «разлетелась на куски». Кто разлетелся? Свинцовая пуля?! От удара о стекло?! Что за бред? Если она разлетелась, то как нашли выходное отверстие? Тем не менее, этот бред принимается и идёт в суд. Всех всё устраивает и устраивает основное – выводы о том, зачем я это сделал. Оказывается, «чтобы опорочить органы внутренних дел» и «уйти от ответственности за совершение хулиганских действий в Макдональдсе». Каким образом «уйти», если дело в суде, и как так «опорочить»?

Понимаешь, в Украине правды добиться невозможно. Я знал, что меня возьмут под стражу. Были вопросы – на следующем заседании или через одно. Но то, что они меня закрыли бы – однозначно. А уж на Лукьяновке я прожил бы неделю, и скончался бы от ишемической болезни или повесился бы, «не выдержав груза ответственности». Гринцевич людей прямо в РУГУ насилует резиновой палкой, но то – РУГУ, а это – СИЗО, где с человеком можно сделать вообще всё, что угодно.

После последних отписок из комитета по свободе слова и омбудсмена я всё понял окончательно. Надо уходить, потому что они заберут у меня последнее – свободу и жизнь. И я ушёл.

Александр Чаленко: – Почему решил просить политического убежища?

Анатолий Шарий: – Насколько я знаю, понятия «политическое убежища» нет. Есть просто убежище. Я попросил убежища в аэропорту Схипхол в Амстердаме. Причём меня остановили на пограничном контроле и мне пришлось перепрыгивать через ограждение, чтобы оказаться и сдаться на территории Нидерландов. Там меня и завалили на пол, наручники надели...

Границу я перешёл с помощью друзей, и как я это сделал, я говорить не хочу, чтобы у них не было проблем. Вылетал из России прямым рейсом в Амстердам.

Приняли меня нормально, посадили в тюрьму. Сперва я сидел в обычной тюрьме, а потом был переведён в специальный центр. Ну, надо понимать, что такое тюрьма в Нидерландах – это одноразовая постель каждый день, одноразовая зубная щётка, паста, мыло, телевизор в камере, и туалет с сенсорным сливом. Каждые полчаса сигареты дают, еда в одноразовых коробках, йогурты там, всё такое. Привезли меня в тюрьму ночью, и они сразу врача привели, он меня осмотрел, давление измерил. Выспался там хорошо, отдохнул, в Украине последнее время спал по четыре часа в сутки...

Голландским властям говорил то, что есть. Я вывез целый чемодан документов, видео, аудио. Они были готовы меня принять очень быстро, и говорили, что я первый, кто так хорошо готов к процедуре получения убежища, но есть нюанс – у меня в паспорте стояла литовская виза, и я попал под Дублинское соглашение. То есть меня должны были отправить в Литву. Я жил 12 дней в центре, это типа тюрьмы, но тоже супер-цивилизованной. Чистота, кожаные диваны, сидели в зале, смотрели музыкальные каналы. Кофе, чай, шоколад, бутерброды, фрукты – всё бесплатно в неограниченных количествах.

Я там устроил голодовку, чтобы мне дали фэйсбука 20 минут, – на третий день, когда поняли, что я не шучу и реально ничего не ем, дали. Люди нормальные, и контингент сидельцев очень интересный. Белый был я один, в основном – Африка и Азия. Общался по-английски, и если сперва бэкал-мэкал, то спустя определённое время уже болтали обо всём на свете. Очень хорошие ребята, мы там подружились, обменялись контактами, никаких инцидентов не было ни разу, хотя сперва они, конечно, присматривались ко мне. Так интересно – заходишь в зал, а на тебя сорок глаз, все чёрные, и ты один белый. Но потом подружились. Они меня называли «мистер протест».

Потом меня перевели в закрытый центр. В общем, это тюрьма. Но опять – душ в камере, туалет, телевизор, холодильник. У меня в холодильник йогурты уже не помещались, продуктов дают немерено, плюс, ты можешь себе заказывать раз в неделю по списку продукты, курицу, там, майонез...

Постоянно чем-то тебя занимают – то футбол, то кино, то «кружок сделай сам». Я там себе кучу бус наделал, браслетов а-ля Африка, картину нарисовал, всё с собой можно забирать, что сделал. Библиотека есть, кухня отличная, ребята очень интересные там сидели тоже. И из Конго, и из Сомали, из Ганы, из Афганистана, Пакистана... Я там тоже один белый был. И общался, понятно, по-английски. Со всеми подружились очень. Генерал из Сомали пригласил меня к себе, а ребята из Франции – в Париж позвали, и сейчас зовут. Тут я получил прозвище «мистер парадайз», потому что всех уверял, что это рай, а не тюрьма.

Александр Чаленко: – А как тебя встретила Литва?

Анатолий Шарий: – В Литву я сам захотел уехать. Моя процедура затянулась, суды-пересуды... У меня не было времени ждать, хотя я легко мог находиться в Голландии ещё много месяцев. Однако я не хотел быть инкогнито, мне нужно было заявить о том, что происходит в Украине. Отправили через Польшу, девушка-охранник плакала одна, когда я уезжал, правда! Очень хорошие люди. В Польше немного по-другому. Сразу столкнулся со свинством, с матом, с агрессией. Очень не понравилось. Они считают, если украинец – значит, не человек. Мне кажется, они слегка преувеличивают свою «европейскость».

Там посидел немного в Варшаве и полетел в Литву. В Литве очень понравились люди. Какие-то такие мягкие, спокойные. Но не очень обеспеченные. Девушки красивые.

Александр Чаленко: – Каковы источники твоего существования? Как организован твой быт?

Анатолий Шарий: – Источники моего существования – это те деньги, которые я взял с собой, уезжая в Россию. Сейчас поступило множество предложений о сотрудничестве от наших СМИ, и я очень этому рад. По работе соскучился очень, в Нидерландах пользоваться компьютером было запрещено, и я писал от руки, написал очень много, сейчас буду публиковать на украинском сайте. Вообще многие люди появились в моей жизни, очень интересные люди, и, к моему стыду, те, о ком я писал в своё время не очень хорошо! То есть депутаты оппозиционных партий, политики, которых я, работая на, по сути, провластном сайте, в своё время «мочил». Это очень удивительно, я на многое смотрю теперь иначе, многое переосмыслил. Было и предательство в Украине со стороны людей, на которых всерьёз рассчитывал, а руку помощи протянули с такой стороны, с которой не ожидал вообще.

Мне ничего не надо – я вполне могу хорошо зарабатывать сам и вполне могу пожертвовать пособие в пользу беженцев из Грузии, которых тут масса.

Очень помог Богдан Данилишин, он мне сам позвонил, помогли бютовцы, белорусская оппозиция сразу предложила жить у них прямо в офисе в Вильнюсе. В общем, минус обернулся плюсом в некотором роде, очень интересные люди, интересные новые знакомства, перспективы... Пойми, я не мечтал жить в Европе. Я люблю свою страну, я люблю свой родной Киев и я вернусь. Но вернусь я тогда, когда против людей не будут возбуждать уголовные дела на ровном месте, и за журналистскую деятельность не будут обстреливать автомобили. Уверен, такое время очень скоро наступит. И тогда я вернусь.

Александр Чаленко: – Чем будешь заниматься в Литве, когда получишь убежище?

Анатолий Шарий: – Я буду заниматься тем, чем занимался в Украине. Мне не интересно ничего, кроме журналистики. Вряд ли я теперь смогу писать о психологии отношений или о разведении комнатных растений. Я люблю то, чем я занимался, мне это приносило удовольствие, и отказаться от журналистики меня не заставит ни МВД, ни вся украинская власть. Только заниматься этим я буду не только и не столько в Литве. Я буду благодарен Литве за всё, но, скорее всего, поеду во Францию, потому что есть предложения из Парижа. Вообще хочу поездить немного по Европе, но совсем недолго и не в качестве туриста, а по делам.

Буду работать. Много, потому что много надо сделать. Мне надо бороться с тем, что творится в моей родной стране, я не стану счастливым европейским мещанином, пока в Украине правит эта банда. От проблемы по имени «Шарий» они не избавятся, уверяю тебя.

Александр Чаленко: – Твоя жена и дочь планируют к тебе приехать?

Анатолий Шарий: – Приедет ли жена? Да, приедет, я очень соскучился по дочке, она так выросла, пока я был здесь... Я не планирую оставаться в Европе навсегда, ещё раз повторяю, у жены в Киеве отличная работа, она замглавреда в известном женском издании, срывать её не стану. То, что я здесь – это вынужденная мера по сохранению жизни, которая ещё мне понадобится.

Александр Чаленко: – Что у тебя со «Стоп цензуре!», как отношения складываются?

Анатолий Шарий: – Со мною связалась журналистка с СТБ Наталья Соколенко, мы поговорили ещё до обстрела машины. Поговорили вроде бы хорошо. Она сказала, что посодействуют. Однако потом мне сказали, что Найем и Лещенко высказались против помощи мне. Мне кажется, это не вполне нормально, личное – это личное, а преследование за статьи – это именно то, с чем, как мне кажется, «Стоп цензуре!» должна бороться. Но это их личное дело, и Бог им судья, я ни на кого обид не держу. Впрочем, нет, держу. На обсуждении моего вопроса на комиссии один из представителей «Стоп цензуре!» сказал, что «у Шария там криминал, надо отделять мух от котлет». А со стороны МВД комментировал моё дело лично Фаринник. Так вот, этот «журналист» сказал, что «в данной ситуации он поддерживает милицию». Я этого молодого человека не знаю и он ни разу не говорил со мной, но, посмотрев видео на ютьбе, которое состряпали и которое выложили туда сами менты, этот «спец» сделал заключение о криминале. Это не то, что непрофессионально, это просто скотство. Вот с ним бы я побеседовал на камеру, как и с двумя негодяями, написавшими на меня два доноса, которые есть в материалах уголовного дела.

Александр Чаленко: – Так, а сейчас «Стоп цензуре!» тебе помогает, когда ты за границей?

Анатолий Шарий: – Я об этом ничего не знаю.

Александр Чаленко: – Ну, сейчас ты с кем-то пытался из них связываться, чтобы они тебе помогли?

Анатолий Шарий: – Нет. Сколько можно уже просить? Слава Богу, есть люди, которые сами приходят на помощь, которых не приходится просить.

Александр Чаленко: – Кстати, можешь назвать тех, кто помогал тебе на Украине со всеми этими проблемами?

Анатолий Шарий: – Мне помогал Кирилл Куликов. Как только он ознакомился с документами по делу, сразу всё понял. Помогал Константин Стогний, потому что после того, как МВД разослало релиз, он позвонил мне, и сказал, что «я там работал, и знаю, как такое делается, у меня это не выйдет» (имеется в виду информация МВД об отпечатках на патроне), помогал Анатолий Пинчук, пресс-секретарь киевского представительства Еврокомиссии Давид Стулик, коллеги очень помогали. Депутат-бютовец Виктор Уколов оказывал поддержку, ты помог сильно, Анна Ковалёва, бывший исполнительный директор «Обозревателя», Юлия Лаврисюк, зам шеф-редактора «Обозревателя». Депутаты от Партии регионов не помогли. Ну, и сейчас начали писать люди, которые, пока я был в Украине, не писали. Если кого-то забыл – прошу прощения, иногда создавалось ощущение, что я вообще один.

Господин Ковалюк, помощник пресс-атташе посла США Вольфа и сам пресс-атташе, насколько я знаю, сделал все, что мог.

Прим. В. Зыкова. Дополнение от putnik1:

Я довольно часто ссылался на материалы Анатолия Шария (в основном, статьи на разных сайтах, поскольку блог свой он почти не вел). Парень писал на очень жесткие темы, не столько политические (политикой интересоваля мало), сколько по жизни, но очень смело и, что еще страшнее, доказательно. Грубо говоря, нарываясь. А после 14 января вдруг куда-то исчез. В общем, все бывает, и я ничего такого не думал, пока в Сети не появился материал его друга, более чем уважаемого мною Александра Чаленко. Потом (спасибо тому же Александру Чаленко, пробившему стенку головой) появились видеосюжеты. А затем и сам Анатолий открыл страничку в ФБ. У меня ФБ нет и не будет, но друзья помогли, прислав самое свежее:

«Если я не придумаю себе никакого занятия, я сойду с ума. Просто забьюсь в угол, и буду огрызаться, лаять, отбиваться условными лапами... Смотрели "Апокалипсис сегодня"? Вот, это оно... Сайгон, зеркало, кулак в нем...

Я написал десять статей за три дня, я сделал все, что можно было, и теперь накачиваюсь особым лекарством, которое должно веселить, но которое грузит. Я скучаю по Киеву.

Я так скучаю, как никогда не скучал ни за женщиной, ни за близкими. Я скучаю по своему городу, я не могу без него. Я прощаю людей, из-за которых я здесь. Но я никогда им не забуду этого своего состояния, и я обещаю, что каждый из них получит в итоге от меня подарок»

Честно говоря, я не очень понимаю, зачем пишу это. Просто считаю себя обязанным Анатолию за его мужество. И хочу, чтобы вам, дорогие френды и не френды, было известно о беде одного из лучших, самых смелых (и, что важно, по общему мнению, неподкупных) журналистов современной Украины. А тех, от кого зависит расмотрение дела, очень прошу, - кото бы ни был заинтересован в том, чтобы "этот писака" исчез из Киева к такой-то матери, - в порядке исключения, проявить максимум объективности...