Дореволюционное малороссийское дворянство страшно напоминало нынешних «новых украинцев». Оно точно так же прожигало жизнь. Но была и разница — искренняя тяга к культуре
Самое важное. Самое полезное. Самое интересное...
Дореволюционное малороссийское дворянство страшно напоминало нынешних «новых украинцев». Оно точно так же прожигало жизнь. Но была и разница — искренняя тяга к культуре
Когда я еду в Конча-Заспу по знаменитой «дамбе» мимо скопления «хатынок» «новых украинцев», не могу не удержаться от исторической параллели: все это уже было! Во времена Гетманщины вырвавшиеся из грязи в князи потомки свинопасов — казачья старшина — захватили в старой Украине сначала все, что плохо лежало, а потом и то, что лежало хорошо. Причем, вместе с людьми, населявшими эти угодья. Все земли они сделали своими, все «уряды» — наследственными. Демократия на глазах мутировала в олигархию, скрепленную круговой порукой верхов. Потомок значкового товарища, как и его «батько», становился значковым товарищем и отъедал точно такое же пузо, как на фамильном портрете. Сын сотника, словно сам собой превращался в сотника. Пернач полковника передавался в роду по наследству вместе с казачьим полком. Официально все это были выборные должности. Но на практике почему-то так получалось, что выборы сводились к пустой формальности. Втайне народ, конечно же, ненавидел старшину. Но по слабодушию сделать ничего не мог и просто терпел.
В конце XVIII века при Екатерине II верхушка украинского казачества получила права российского дворянства, променяв на них выветрившуюся к тому времени идею автономии. Поместья были высочайшей волей закреплены за самозваными хозяевами богатой украинской земли. Вспоминать о своем подлинном происхождении новое малороссийское дворянство не хотело. Придумывались фантастические генеалогии. Присваивались чужие гербы. Все норовили отыскать себе благородных заграничных предков — в основном, из польской шляхты. Кому таких не хватало, рассказывали байки, что в предках имели знаменитых запорожских гетманов — Остряниц и Сагайдачных. Ну, в крайнем случае — кошевых. На других прародителей никто не соглашался!
Единственная разница с нынешними временами заключается в том, что в XVIII-XIX столетиях украинская «элита» жила в индивидуальных «маєтках», отделенных друг от друга сотнями гектаров приватизированной земли, а сегодня она съехалась в одно место — ту самую Конча-Заспу, где сидит на головах друг у друга — замок к замку, дворец к дворцу, окруженная общим глухим забором, символизирующим ее классовую солидарность против «неэлитной» Украины. Есть, конечно, и исключения — отдельные «дикие помещики» рискуют вить гнезда в бывших лесхозах. Но остальные, видимо, сделали вывод из двух революций ушедшего века и теперь кучкуются, надеясь отбиться в будущем от восставших масс. Психология этих людей удивительно напоминает духовные ценности крепостников былого. «Старые украинцы» тоже когда-то были «новыми». Как и нынешние, они мучились от комплекса неполноценности перед Западом, но не желали ничего менять. Понимали, что, по сути, живут в раю, но очень скучали и развлекали себя всеми способами вплоть до крепостного цирка. Ездили за границу. Обставляли дома иностранной мебелью. Отечественным бричкам предпочитали венские экипажи. Собирали гигантские коллекции. Гордились своей «европейскостью» и, говоря нынешним языком, «продвинутостью», но оставались для Европы вторичными и чужими.
Тем не менее, среди старого украинского дворянства хватало оригиналов и симпатяг. О них нельзя говорить однозначно. С одной стороны — потомки бандитов. С другой — именно благодаря им, было сохранено все, что еще оставалось от легендарных времен казацких войн. Без сомнения — крепостники. И в то же время — наиболее культурные люди среди тех, кто населял Украину. В конце концов, именно они были первыми читателями того же Гоголя, Котляревского и Квитки-Основьяненко. И меценатами — Тараса Шевченко, который писал «против панства», а попутно пил и закусывал за его счет.
Наиболее яркими среди этой породы были черниговские помещики Тарновские. Ни один из них не сделал выдающейся государственной карьеры. Они не становились министрами империи, как Трощинские и Кочубеи. Не дорастали до царских фаворитов, как Разумовские. И не водили на поля сражений непобедимые русские полки, подобно фельдмаршалу Паскевичу и герою кавказских войн генералу Котляревскому.
Можно сказать, что Тарновские только развлекались и меценатствовали. Но это не помешало им остаться в истории, а их поместью Качановка — стать прототипом всех советских «домов творчества».
На всем Левобережье, наверное, не было более богатых дворян, чем Тарновские. А в Черниговской губернии — точно не было. Только парк их усадьбы Качановка составлял 500 десятин. А каждая десятина больше нынешнего гектара! Чтобы придать этому богатству благородное происхождение, паны Тарновские рассказывали, что являются потомками «коронного гетмана Украины» времен Польши. Их не смущало, что в польской иерархии даже не существовало такой должности. Были просто коронные гетманы. Были гетманы литовские. Были гетманы Войска Запорожского, как Богдан Хмельницкий. Но «коронных гетманов Украины» не было никогда.
Знаменитый дореволюционный исследователь родословных древ малороссийского дворянства Вадим Модзалевский установил, что происходили они просто от какого-то Йосыпа, не имевшего даже фамилии, и жившего в XVII веке. Сын этого «благородного» человека Иван Йосыпович не только обзавелся первым в роду прозвищем Ляшок, что, возможно, указывало на его происхождение с польской стороны Украины, но и владел сеножатью возле села Гнединцы, а также мельницей на речке Удай, протекающей по Черниговщине и Полтавщине. Иными словами, Тарновские происходили от обыкновенного мельника, обнаружившего недюжинный талант к бизнесу. Сын Ляшка — Федор Иванович уже обзавелся фамилией Тарновский и гетманским универсалом на отцовскую мельницу, а внук Михаил Федорович даже стал сотником в Прилуцком полку — на той территории, где и находилась их родовая мельница. Купил ли он эту должность, история умалчивает. Но и после вхождения в старшину потомки «гетмана-мельника» из поколения в поколение богатели и обрастали все новыми селами и хуторами.
А еще им фантастически везло. Как в лотерею. То и дело умирал кто-то из родственников и оставлял бесхозное наследство. К примеру, ту же Качановку, ставшую символом процветания рода, камер-юнкер Григорий Степанович Тарновский просто унаследовал от помещика с редкой фамилией Почека, за которого удачно вышла замуж вторым браком его маменька, бывшая в первом браке за Степаном Тарновским. Я не хочу сказать, что тут скрывалась провинциальная криминальная тайна в духе Агаты Кристи. В конце концов, и пушкинский Онегин — «наследник всех своих родных», но он и пальцем не пошевелил, чтобы ускорить свое вступление во владение. Будем думать, что и Григорию Степановичу Тарновскому просто улыбнулась удача. Он завладел Качановкой и сразу же принялся меценатствовать.
Григорий Тарновский — колбасно-сальный меценат
Гоголевский Вакула ездил в Петербург на черте. А Григорий Тарновский — на колбасе. Чуть ли не ежегодно после уборки урожая он прибывал в «северную Пальмиру» с целым обозом домашней снеди. Богач-помещик вез в столицу империи мешки колбас, сала, бочки с солениями, медом, бутыли с водкой, наливками и медовухой. И все это не на продажу, а исключительно из любви к землякам, которыми кишела столица империи. «Петербург есть колония образованных малороссиян», — примерно в это время написал приятелю автор романса «Очи черные» и первый редактор шевченковского «Кобзаря» Евгений Гребинка. Эту колонию земляков, мерзнувших в городе на Неве, и подпитывал дарами своих латифундий бездетный Григорий Степанович. А что ему еще было делать? Не скучать же всю зиму в Качановке?
Летом та же «колония» переселялась уже на Украину к Тарновскому. Места хватало всем, ведь во дворце имелось 80 комнат! Ехали не только украинцы, но и, например, смоленский дворянин и композитор Михаил Глинка, именно в Качановке написавший и впервые поставивший оперу «Руслан и Людмила». Тут же Глинка познакомился и с Гулаком-Артемовским, которого утащил в Петербург. Там уже Гулак написал первую украинскую оперу «Запорожец за Дунаем». Гоголь в Качановке прочитал на публике «Тараса Бульбу». Шевченко здесь же положил глаз на родственницу мецената — Надежду Тарновскую, к которой даже сватался, но безуспешно.
В Качановке держали театр, оркестр и художественную галерею. Кроме того, ее хозяин оплачивал учебу нескольких студентов-земляков в Петербургской Академии художеств. В русскоязычной повести «Музыкант» Шевченко вывел владельца Качановки под именем Арновского. Там же описан небывалый по размаху прием, во время которого сотни гостей днями ели и пили. Вряд ли в ближайшее время нечто подобное повторится в Украине.
Герой пьесы Квитки-Основьяненко «Сватання на Гончарівці» мечтает попасть в страну, где были бы «горілчані озера і колодязі». А ведь ему достаточно было съездить в Качановку. Там функционировало еще более удивительное чудо света — «горілчаний фонтан». После смерти Григория Степановича в 1853 г. поместье перешло к его родственнику Василию Васильевичу Тарновскому-старшему. А от того к его сыну — тоже Василию Васильевичу, но младшему. Этот последний утверждал, что его папенька столько выпил, что естественным образом забальзамировался. «Отец мой все свое имущество прогулял на водку, — рассказывал он историку Яворницкому, гостившему в Качановке. — За всю свою жизнь он так замечательно проспиртовался, что лежит в церковном склепе совсем нетленный. Можно его хоть сейчас причислять к лику святых и выставлять напоказ, как новоявленные мощи».
Сам же Тарновский-младший в день своей свадьбы устроил небывалое угощение для народа — фонтан, бивший огненной водой. Яворницкий бережно сохранил для потомков и этот рассказ Тарновского: «Вот там возле села у меня был винокуренный завод. Когда я женился, то приказал пустить фонтан водки. Пей, крещеный люд, сколько душе угодно! Боже ж мой, сколько бросилось к этому фонтану народа! И сколько их валялось возле него, как трупов после великой битвы! Кто с ведром, кто с кружкой, кто рот подставлял под струи водки, а кто хватал пригоршнями! А бабы бежали с горшками, макитрами и бутылями: что схватили, с тем и неслись, а оттуда — домой, и снова к фонтану. Один дядька отбежит от него, а потом снова назад: «Ось тіки ще раз ковтну!» Много было таких, что спали возле фонтана до следующего утра. А некоторые и кости свои там сложили».
Еще одним чудом Качановки был плавающий остров на одном из прудов. Самый настоящий с виду — с деревьями, травой и камышами. Установленный на понтоне, он от ветра то удалялся, то приближался к берегу. Это было изобретение хозяина Качановки.
В черной шапке. Этим изображением Репин расплатился с Тарновским за использование его коллекции
Василий Тарновский-младший был самым знаменитым из династии. Он прославился своей коллекцией предметов казачьей старины, которая составляет основу Черниговского исторического музея. Репин пользовался его собранием, когда писал своих «Запорожцев», и в благодарность увековечил Тарновского на этой картине в виде шляхтича в высокой черной папахе.
Однако значительную часть этого домашнего Эрмитажа составляли подделки. Подобно нынешним «новым украинцам», ради которых фабрикуют «ордена Андрея Первозванного» и «Георгия первой степени», Тарновский тоже гнался за престижем. Поэтому в его коллекции оказалась «сабля полковника Палия», привезенная ушлыми перекупщиками… из Японии и множество другого барахла. Кое-что подделывали намеренно, по заказу самого Тарновского — например, серию портретов украинских гетманов, украшавших дворец. Репродукции с портретов включил в 1885 г. в свою книгу «Исторические деятели Юго-Западной России» профессор Антонович. Так и кочуют с тех пор эти «лжегетманские» рожи из книги в книгу…
Другой страстью владельца Качановки был парк. Василий Васильевич превратил его в настоящий земной рай. Несмотря на то, что Тарновский не окончил ни университет, ни даже гимназию, совершенно не знал иностранных языков (зачем науки при таком богатстве?), он оказался настоящим гением паркового искусства. Все время в поместье высаживали новые редкие деревья и переносили пруды с места на место.
А третьей страстью коллекционера-садовода стали женщины. От природы тощий коротышка с длинными вислыми усами, он имел красавицу-жену выше себя ростом (модель, как сказали бы сейчас), но этим не удовлетворялся, пытаясь оплодотворить в округе все, что принадлежало к женскому полу. «Была ли это хорошенькая и податливая пани или простая босоножка, — вспоминал Яворницкий, — на двадцать верст вокруг Качановки, говорили люди, не было такой красивой девки, которая не побывала бы в руках пана Тарновского».
За все свои подвиги Тарновский очень хотел стать графом и истратил кучу денег на суды, доказывая, что имеет право на такой титул. Но безуспешно! Осталось только утешаться мыслью, что «после получения Украиной самостийности ее гетманом станет не кто иной, как Василий Тарновский». Однако до самостийности Василий Васильевич не дожил, умерев в 1899 году, а гетманом стал его сосед и конкурент по ландшафтному дизайну Павел Скоропадский, владевший имением Тростянец недалеко от Прилук.
Уцелел старичок! Скульптура «Зима» в Качановке
Иногда просто диву даешься, насколько «исторические» украинские паны похожи на нынешних. Недавнее убийство мужика на охоте депутатом Верховной Рады потрясло всю Украину. Василий Тарновский-младший тоже однажды подстрелил в своих владениях крестьянина, рубившего дерево. Подробности дела были темные. То ли лесоруб замахнулся топором на пана, то ли что-то сказал, но запальчивый меценат выхватил револьвер и, по словам Яворницкого, «уложил человека на месте». В суде инцидент был представлен как случайное убийство на охоте. От ответственности Тарновского освободили. Но подкуп свидетелей стоил ему огромных денег и, возможно, стал отправной точкой, с которой началось разорение знаменитого пана. В конце жизни он вынужден был продать Качановку, не имея средств на ту широкую жизнь, которую привык вести.
Но дворец в Качановке уцелел. Доехать туда куда проще, чем в XIX веке, когда главным средством передвижения были кони. На автомобиле это меньше чем три часа езды. От Киева до Качановки нет и двухсот километров. Хотя после революции знаменитое имение сильно пострадало, оно сохранилось лучше многих дворянских гнезд. Там по-прежнему есть на что посмотреть. Местные жители из классовой ненависти разрушали-разрушали, но до конца свое дело так и не довели — только большинство парковых статуй переколотили.
Олесь Бузина
© 2009 Технополис завтра
Перепечатка материалов приветствуется, при этом гиперссылка на статью или на главную страницу сайта "Технополис завтра" обязательна. Если же Ваши правила строже этих, пожалуйста, пользуйтесь при перепечатке Вашими же правилами.
