Олесь БУЗИНА. Учебник для дураков и проституток. Часть 2

...в маленьком украинце самоуважение и привить ему комплекс неполноценности. Все писатели, которых требует изучать это пособие, изображены на его страницах страдальцами, хронически больными или недоумками. Некоторых из них даже били по голове, после чего они, наверное, и выбрали неблагодарный путь украинского «письменника».

Продолжение. Начало читайте ЗДЕСЬ.

Позволю себе только несколько цитат, подтверждающих этот тезис.

Маруся Чурай – «з туги померла» («умерла от тоски»).

Тарас Шевченко – «на муштру мусив ходити навіть хворим» («ходить на строевые учения должен был даже больным»).

Иван Карпенко-Карый – «у чотирнадцятилітньому віці змушений був заробляти на шматок хліба» («в четырнадцатилетнем возрасте был вынужден зарабатывать на кусок хлеба»).

Иван Франко – «зазнав знущань від панських дітей-однокласників і деяких учителів... Шкільний друг Франка згадував, як учитель каліграфії вдарив Івана по голові за повільну роботу на уроці. Хлопчик зомлів»... («подвергался издевательствам со стороны панских детей-одноклассников и некоторых учителей... Школьный друг Франко вспоминал, как учитель каллиграфии ударил Ивана по голове за медленную работу на уроке. Мальчик потерял сознание»...).

Леся Украинка – «замочила ноги в крижаній воді, після чого почала тяжко хворіти» («замочила ноги в ледяной воде, после чего начала тяжело болеть»).

И еще о ней же: «Передчуваючи трагічний кінець, 1913 р. поетеса написала заяву до бібліотеки Наукового товариства ім. Т. Шевченка прийняти її твори в депозит (на збереження)» («Предчувствуя трагическую развязку, 1913 г. поэтесса написала заявление в библиотеку Научного общества им. Т. Шевченко принять ее произведения на депозит (на сохранение)»). Кстати, даже из этой скупой информации становится ясно, что больше никому ее многочисленные графоманские опусы были не нужны – только этой грантоедской «інституції» во Львове.

Дальше тоже не легче. Страдают все. В том числе многолетний депутат и лауреат Борис Олейник, семье которого, когда он был маленьким и еще не протирал штаны в советской миссии при ООН, «жилося важко» («жилось тяжело»). Еще бы не тяжело! Ведь его папа, по словам учебника, погиб «на фронтах». Вот так сразу на нескольких фронтах одновременно и погиб! Действительно, жалко папу поэта-депутата. Поиздевались над ним безграмотные авторы «пыдручника» (пишу это слово специально через «ы») Авраменко и Дмитренко, распылив покойного по всей полосе советско-немецкого противостояния от Балтики до Черного моря.

Часто падал с коня и патологически боялся уколов рано ушедший поэт Владимир Пидпалый, автор сборников с однообразными названиями «Зелена гілка» и «Вишневий світ»: «В дитячих яслах... давали уколи. Загледівши небезпеку від жінки в білому халаті, я показав їй язика і заховався під ліжко... На четвертому році життя батько дозволив мені посидіти на коні. Уже дорослим я кілька разів убивався з коней до смерті». («В детских яслях... делали уколы. Усмотрев опасность от женщины в белом халате, я показал ей язык и спрятался под кровать... На четвертом году жизни отец разрешил мне посидеть на коне. Уже взрослый я несколько раз убивался с коней до смерти»).

Об Иване Малковиче можно даже не читать. Достаточно просто посмотреть на его портрет в учебнике, и жить не хочется. Сразу видно, что у этого человека невыносимая судьба. Сплошное страдание! Недаром он прославился тем, что подделал самого Гоголя – заменил все места, где у Николая Васильевича в «Тарасе Бульбе» было «Русь» и «русский» – на «Украина» и «украинский». Теперь ждет посмертной расплаты. Каждая минута его существования – чудовищная мука.

И еще в его жизни была трагедия! Маленький Ванечка «закінчив скрипковий клас Івано-Франківського музичного училища» («окончил Ивано-Франковское музыкальное училище по классу скрипки»), а зарабатывать на жизнь вынужден пиратскими подделками русской классики и переводами британской «сатанистки» Джоан Роулинг. Для собственного творчества ничего не остается. Разве что сочинить инструкцию украинскому ребенку, объясняющую, зачем он, по мнению Малковича, является в этот мир:

Хай це, можливо, і не найсуттєвіше,
але, ти, дитино,
покликана захищати своїми долоньками
крихітну свічечку букви «ї»,
а також,
витягнувшись на пальчиках,
оберігати місячний серпик
букви «є»,
що зрізаний з неба
разом із ниточкою.

Называется это произведение несколько похоронно – «Свічечка букви «ї» (Напучування сільського вчителя)». Все оно пронизано пессимистическими суицидальными мотивами. Ибо старается ребеночек, по мнению Малковича, все равно зря:

...кажуть, дитино,
що наша мова – солов’їна...

Але затям собі,
що колись
можуть настати і такі часи,
коли нашої мови
не буде пам’ятати
навіть найменший соловейко.

Итак, собирательный образ живого-мертвого украинского классика: в детстве тяжело болел, панически боялся уколов (через них оккупанты хотели сделать его здоровым, привив чужую ментальность), имел множественные черепно-мозговые травмы, часто падал с коня, подвергался издевательствам со стороны одноклассников, страдал от неразделенной любви, мечтал стать скрипачом, но в результате отсутствия музыкальных способностей и необходимости зарабатывать на кусок хлеба становился бездарным украинским поэтом и попадал в учебник – братскую могилу, где покоятся такие же страдальцы, как он, отравляя продуктами своего разложения детскую психику.

Придя со школы домой, моя дочь спросила: «Папа, а были украинские писатели, которые не страдали?» «Были, – ответил я. – Но они становились русскими классиками, и их имена навсегда с позором вычеркнуты из истории украинской литературы».

Продолжение следует...

Олесь Бузина