Анатолий ШАРИЙ. Мой осколок 2004-го

...в 2004 году. Кто-то, желая насолить тем, кто отрекся, заклеймил вчерашних соратников. Кто-то охаял событие в СМИ, а кто-то откровенно постебался.

По моему мнению, есть с чего стебаться, но нечего стыдиться. Я не брал денег, не шел на компромисс с совестью, не прогибался и не лез в главари. И я – один из тех, кто привел к власти откровенное быдло, влезшее в грязных сапожищах на перины власти. Да вот были ли перины девственно чисты? Не стали бы сегодня плеваться и проклинать власть те, кто ностальгирует сейчас по второму, пролетевшему тогда кандидату? Кто знает, кто знает...

Нам ведь и Брежнев плох был, и Кучма исчадием ада казался. Вот придет к власти какой-нибудь маразматик похлеще Ющенко, так и вспомним мы с ностальгией косноязычных жлобов на всех уровнях власти. И покажутся нам конфеткой педофилистические и гриппозные скандалы. Скажете, похлеще Ющенко и Тимошенко придумать сложно? Тоже согласен.

Я вспоминаю сейчас год 2004-й, и в памяти оживают моменты, ставшие историей. Не монументальной «историей страны», а частью моей жизни, персональной историей.

Мне надлежало отправиться в город Волчанск и привезти оттуда партию кирзовых сапог. Ехали мы через Днепропетровск и Харьков.

В город, вокруг названия которого сейчас идет такая оживленная дискуссия, прибыли ночью. К слову, я всегда считал, что нынешнее свое название Днепропетровск получил от Петра I. Уж простите за невежество мое, но никак не получалось увязать в голове имя матерого революционера, снятого в 1939 году со всех постов за «попустительство врагам народа в Украине», с этим прекрасным городом на Днепре.

Запомнился мне Днепропетровск ярким освещением подъездных трасс и улиц. Не знаю, как сегодня, во времена тотальной разрухи, но тогда иллюминация была отменная.

Переночевав, отправились в Харьков и прибыли туда в аккурат к 8 утра. Я обмотал вокруг шеи оранжевый шарф, прилепил на рукав наклейку «ПОРА» и отправился гулять по городу. Типа вызов бросал этому «очагу кучмизма».

Вызов был принят. На меня оглядывались. Но как-то беззлобно, спокойно, с интересом. Так смотрят на человека с мартышкой на плече. Погуляв и не напоровшись на конфликт, я вернулся в машину. Водитель, не одобряющий моего глупого поведения, ворчал и матерился. Ему было глубоко по барабану положение в стране. Интересовала водителя морозная погода за окном авто, длина ног спешащих на работу женщин и зарплата. А зарплата напрямую зависела от выполнения плана, который было невозможно выполнить без дурака, шатающегося по Харькову в оранжевом шарфе.

Убаюканный ровным шелестом кондиционера и теплом, я и не думал больше испытывать нервы бело-голубых харьковчан. Кроме того, не хотелось надолго отлучаться от радиоприемника. А по радио, на расстоянии, обстановка казалась чрезвычайно опасной. Казалось – вот-вот что-то начнется, и начнется без меня. Запылают лояльные к «революционерам» госучреждения, начнутся аресты, подстрелят Юлю, расстреляют Витю. Что тогда? Как жить будем?!

Политика нагнетания использовалась оранжевыми лидерами на полную катушку. Сегодня придет спецназ, сегодня танки в Киев войдут, сегодня Майдан будут расстреливать. Сегодня, сегодня, сегодня!!! Не пропусти, не будь равнодушен! Они не изменили своим привычкам врать спустя годы. Постоянная ложь, постоянная наглая ложь. Тогда мы, кто поумнее, выборочно верили, сегодня – нет. Кретины безоговорочно верили и тогда, и сейчас верят, разинув рты в крике-мычании.

В Волчанск мы приехали днем. Глядел я на серую, неуютную промзону, куда завернуло авто, и становилось мне не по себе. Водитель, похоже, испытывал аналогичные чувства. Он остановился и избавился от ленточки, повязанной мною на зеркало:

– И шарф свой дурацкий сними. Угробят ведь, тут народ суровый.

После таких его слов я уже не мог избавиться от этого предмета гардероба, автоматически причисляющего меня к когорте «революционеров». На личном примере решил показать этому трусливому мужику, как ведут себя настоящие пламенные борцы с режимом.

Но страшно было. А потом стало очень страшно. Заехали мы во двор предприятия. Такой же неуютный, как вся промзона, серый, угловатый.

И появились люди.

Они были одеты в серые одежды, в однотипные ботинки, и выглядели, как сошедшие с картин Ван Гога жнецы, посланники смерти. Словно угрюмые гномы появились из глубин своих подземелий, высыпали во двор. Было их человек тридцать. Все стояли, смотрели на машину.

Я вышел. В шарфе. Мужики курили, сплевывали. Молчали. Водитель мой начал тараторить, смеялся нервно, говорил о цели нашего визита, о том, что «все договорено». Мужики кивали. Не отводя взглядов от моей шеи.

– Ты это... Помаранчевый?

– Да.

И меня понесло. Знаете, так бывает, когда выходишь на ринг или к прямому эфиру готовишься. Сто раз в голове фразы повторяешь, напряжение такое, что, кажется, голова сейчас лопнет. А начинается бой, и некогда переживать, зажигается огонек на камере, и все заготовки из головы вон вылетают. Остаются чистые эмоции, кристально чистые чувства.

– Да. Я буду голосовать за Ющенко. Это моя позиция такая. У вас, как я понял, другая?

– У нас другая, – медленно, с расстановкой сказал один мужик. Крепкий мужик, жилистый. Такой как даст разок, так аллилуйя, привет родителям. Остальные продолжали смотреть угрюмо.

– Позовите Михалыча, – сказал вдруг кто-то.

Я не помню, как точно звали их «главного», что-то типа «Михалыча» или «Петровича», но я моментально окрестил его «Солженицыным». Одно лицо, борода, мимика, даже голос – один в один. Он отличался от всех остальных живым блеском в глазах и какой-то неуместной для этого заводского двора интеллигентностью.

– Так-так, – Солженицын рассматривал меня внимательно, – так-так. А объясни-ка мне, мил человек, что тебя прельщает в Ющенко?

– А то, что мне его не парят, как Януковича, – спокойно ответил я.

– Как понять – парят?

– А так и понять. Телевизор включаешь – там он, радио переключаешь – опять он. Вот меня и достало. Это кучминский клон, а я хочу нормальной жизни.

– И какую нормальную жизнь даст тебе эта американская проститутка? – с усмешкой спросил Солженицын.

Круг тел становился теснее. Каждый хотел услышать наш разговор, было очень тихо, только сигареты потрескивали на морозном воздухе.

– Да уж что-то получше, чем вчерашний зек, – ответил я в тон Солженицыну.

Мой водитель, до этого момента дрожащий в стороне, сел в кабину и завел двигатель. Я уверен, что он умчался бы без колебаний, бросив меня на растерзание этим «бело-голубым извергам».

– Он не зек, а хозяйственник, и, к тому же, очень хороший хозяйственник, – возразил Солженицын.

– Да не было еще случая в истории нормальных государств, чтобы зек страной руководил!

– Во-первых, были случаи. Ленин ведь сидевшим был, и Сталин.

Это была хорошая оплеуха. Но я держался:

– СССР Ленина и Сталина не был нормальной страной в полном понимании этого слова. Я имею в виду страну современную, цивилизованную. Не было таких прецедентов. А Янукович и его патрон – бандиты.

– Хорошо. Они бандиты, и это известно всем. Но они – наши бандиты, а не американские пешки. Кроме того, эти ребята многое на самом деле могут. Регион начал оживать с приходом Федоровича. Он пахарь. И страну поднимет тоже.

– Да ну это же нонсенс! Он сидел за криминальные преступления!

– Да, сидел. Но почему Ющенко вспомнил об этом только сегодня? Почему, а?

– Не знаю.

– То-то же! А хочешь... А хочешь, я покажу тебе кое-что? – спросил Солженицын.

– Покажи.

– Пошли!

И мы пошли, практически побежали вовнутрь. Мы петляли по темным коридорам, я чувствовал дыхание десятков людей, и они не казались уже мне ни гномами, ни жнецами смерти. Нормальные работяги. Только непросветленные. Я их просветлю.

Мы вбежали в раздевалку. На одной из сотни железных дверей была наклеена бумага – сканер с грамоты.

– Читай! – Солженицын ликовал.

Я прочел. «За выдающиеся заслуги... за достижение... наградить... Януковича В.Ф....» И подпись – Ющенко В.А., Премьер-министр Украины.

Грамота Януковичу от Ющенко.

Это был удар. Тогда я и помыслить не мог, что Виктор Андреевич через пару лет наградит орденом «За заслуги» II степени Бориса Колесникова, удостоит грамоты Сергея Кивалова – с вручением ему юбилейной медали ЦИК с формулировкой «за добросовестное исполнение служебных обязанностей, обеспечение реализации конституционных избирательных прав граждан Украины, развитие демократических основ избирательного процесса». Я и помыслить не мог, что Ринат Ахметов станет полным кавалером ордена «За заслуги» и Героем Украины. Это мне в страшном сне не привиделось бы. И тогда я был потрясен. Но вида не показал:

– Ну и что? Ему сказали, он подписал. При этом осознавая, что Янукович – негодяй. Нажали на него.

– Чего достоин будет президент, на которого можно жать?

Это не был нокаут. Я сделал пару ответных ударов, и мы закончили ничьей, когда предположения об убитой первой жене Виктора Андреевича были развеяны мною в прах.

Мы курили и смеялись, забыв о сапогах и о времени. Мой водитель не глушил мотор, смотрел странным взглядом, морщился, силясь понять что-то. Мы обсуждали приграничную жизнь, говорили и спорили о России и Путине, о зарплатах и перспективах развития страны. Мы стали вдруг не врагами, не идеологическими противниками, а настоящими близкими людьми, соотечественниками, имеющими разные взгляды на один вопрос.

Сегодня, по прошествии пяти лет, серый Волчанск вспоминается мне ярким, очень теплым осколком моей личной истории и моего года 2004-го. Года, изменившего историю страны, года, изменившего многих из нас. Тогда кто-то видел Украину бело-синей, кто-то – исключительно помаранчевой. Но как я, так и ребята из города Волчанска, добывающие себе хлеб насущный тяжелым трудом, представляли наш общий дом счастливым и чистым. Прошло пять лет. Я не готов охаивать прошлое, потому что и я, и миллионы людей в стране все еще верят в то, что дом не безнадежен. А пока мы верим во что-то, наша мечта остается осуществимой...

Анатолий Шарий