Под знаменем колбасы

В фильме множество раз разными его участниками использован аргумент… колбасы. В какой-то момент начинает казаться, что именно колбаса, и только она, или, вернее, фактор отсутствия таковой, разрушила советскую империю.

Во времена перестройки колбаса превратилась в сакральный символ. И подняли это знамя не мещане ползучие. Это сделала интеллигенция, а точнее, та её часть, которую в шестидесятых годах кто-то удачно окрестил «лириками».

«Лирики» всегда любили пожрать. В отличие от «физиков» они не были людьми конкретного дела, где результатов добиваются десятилетиями. Они были нетерпеливы и суетны. Творчество воспринималось ими как область, где работать легко и приятно. Поэтому они сюда шли и становились «певцами».

«Лирики» осваивали литературу, драматургию, кино, журналистику. Они с увлечением и задором делали то, чего от них ждала партия. Например, воспевали «физиков». Но в запасе имели ещё пару слов. Это была фига в кармане – циничные, красноречивые шуточки, фразочки, анекдотцы, абсолютно ясно говорящие: мы проповедуем одно, а верим в другое. Наши творения – лишь пафос и дань. Придёт время, мы скажем.

Время пришло, и они всё сказали. «Лирики» подняли невиданную волну антисоветского идеологического поноса. «От Ильича до лампочки», «История совка»… – не перечесть басен, статей, книг, спектаклей и фильмов, сотворённых руками людей, ещё вчера обласканных и зацелованных партией. Они просто упивались вульгарной трактовкой истории. А ещё – своей ролью учителей общества, которому они открывают глаза.

С поразительной лёгкостью «лирики» давали экономические и политические советы. Обладая нулевым уровнем знаний в данных областях, они воспели экономическую анархию, политику уступок и социальное неравенство.

«Лириков» совершенно не пугали ужасы, происходившие со страной. Они спокойно пили, ели и спали, сонно заявляя, что реформы всегда сопровождаются хаосом.

Куда-то подевались привычные восторги «лириков» перед «физиками», увидевшими, как гибнет дело их жизни. Творческая интеллигенция обозвала техническую коллективным «совком» и исполнилась к ней невиданного презрения. «Физики» оказались виноваты в том, что не могут с лёгкостью «лириков» конвертироваться в новый чудесный мир. А ещё – в том, что упёрлись в свои заводы, КБ и могилы родителей, в свои представления о справедливой модели общества. По мнению «лириков», таким ретроградам место было на исторической  свалке, среди обломков советской империи. Пусть они вымрут! Запад нам поможет с новыми «физиками»!

И, наконец, «лирики» предъявили свой символ веры – колбасу. Не было другого слова, которое бы творческая интеллигенция повторяла столь же часто и с таким упоением. Размахивая этим знаменем, она оправдала разгром советского общества.

Вскоре оказалось, что в запасе у «лириков» имеется не только антисоветизм. Там ещё русофобия. Голая и не стыдящаяся себя. Оказалось, что советское мировоззрение, советское прошлое – это милая, но ложная цель. А основная цель – мировоззрение и прошлое русское. Духовные поиски, социальные грёзы, романтизм, стремление к звёздам – вот что раздражало намного больше, чем ГУЛАГ и товарищ Сталин.

«Лирики» закатали рукава: объявили всё это бредом и начали рисовать карикатуры. На русского мужика и русскую женщину, на революционеров-убийц и царей-психопатов, на русскую жизнь, русские мифы и архетипы. Образец этого творчества – роман-мечта «Кысь», чья идея проста: атомную бомбу вам на голову, и чтоб вы мутировали, оскотинились, жрали на десерт чёрных зайцев, а потом сгинули без следа и остатка. И вывод у книжки мил: «кысь» – это вы сами. Вы и есть зверь-убийца, выедающий мозг.

Но вдруг «лирики» получили отпор. Не от «физиков», которые были безъязыки, а потому неопасны. Не от новых властей, которые были заинтересованы в хаосе и ловили в мутной воде свою рыбу. Они получили его оттуда, откуда меньше всего ожидали, – из своего лагеря, где, как выяснилось, далеко не все передовые и смело мыслящие. Часть «лириков» сказала: ребята, так не пойдёт. Русофобия не проходит. Да и антисоветизм, говоря откровенно, не люб на фоне того, что со страной происходит. Под ваши песенки весёлые она умирает.

Эти иные «лирики», «лирики-раскольники», заявили, что не желают присягать колбасе по той очевидной причине, что человек жив не ею единой. Они заявили, что колбаса оказалась знаменем хитрым. Под этим знаменем не дали ничего, а отняли уже многое. И скоро отнимут всё.

«Раскольники» увидели, что колбаса – это вовсе не метафора достатка (нормальной жизни без очередей и погони за дефицитом). Это очевидный фаллический символ, призывающий к насыщению любой ценой и за любой счёт. Это тот самый «прибор», который на всё «кладут»: на совесть и стыд, на бремя интеллигентности, на свой народ, на предыдущие поколения – тех, кто строил и погибал ради того, чтобы мы жили и оставались людьми. Это символ прорвы, когда «Всего и сразу!» и «Вынь да положь!»

Фаллоколбаса («хотелка») стала сущностью проводимых реформ. Она стала богом, царём, начальником, гуру. Она, по сути, и стала править страной: ковать законы, снимать сериалы, писать поп-музыку, охранять либеральные ценности. Именем этой «колбасы» расстреляли парламент.

Иные «лирики» начали срывать постылое знамя – петь об ином, о старом и главном: русском, советском, державном, любимом, сложном. Они стали поднимать из грязи и отмывать растоптанные имена и возвращать уважение к памяти былых поколений. Они ополчились против гиперцинизма – стали «разбивать эти латы из синего льда».

Так началась война «лириков», которая идёт до сих пор и лишь нарастает. Не видеть этой войны невозможно. И не белые с красными сошлись на поле сражения – информационном просторе России. Сошлись «колбасники» и «раскольники-староверы». И уже ясно как день, что вместе «лирикам» нашим более не быть никогда. Они разошлись врагами непримиримыми.

Силы эти, увы, неравны. «Колбасников» больше стократ. Это новая информационная саранча, чью коллективную глотку составляют десятки газет, журналов, радиопередач и телеканалов. «Колбасники» в огромном почёте. Они позарез нужны новой номенклатуре, поскольку оскотинивают народ. Они позарез нужны иностранным державам, поскольку под знаменем колбасы страна неизбежно развалится.

«Раскольников» мало, и поддержки они практически не получают. Морально их поддерживают политические «раскольники» – одиночки, отколовшиеся от партии Великой Жратвы и мечтающие сотворить жизнеспособную нацию.

Какая нация без национальной идеи, без культов, без уважения к предкам? Говорить на этом языке с обществом способны только «раскольники». Не колбасники, точно. «Колбасники» могут это всё только стебать. Они запрограммированы на уничтожение культов.

В чём состоит война «лириков»? В том, что одни умерщвляют общество, а другие его реанимируют.

«Колбасники» воспевают жизнь без вопросов и без ответов, советуют поменьше думать и с приятностью проводить время. Они убеждают: история кончилась, дальше идти некуда. Лишь два вида энергии циркулируют в мире – энергия заработка и энергия отдыха. Атакуя прошлое, выстёбывая героев, «колбасники» защищают своё право на вечный покой. Есть, пить, спать, покупать и оттягиваться – что ещё нужно для счастья? Поэтому и Запад, обожаемый, всегда рисуется ими колбасным раем. Они ведь никогда не говорят о Западе как о чём-то созданном верой и высокой мечтой. Тишина и достаток – вот что восхищает их в Западе. Смешно до боли. Когда Запад осознал себя в тупике в результате сытости и покоя, наша колбасная интеллигенция заявила, что сытость и покой и составляют величайшее благо.

Идеолог «колбасников», Анатолий Ракитов, объявляет: нужно не возрождать державу и не поднимать культуру, а просто красиво жить. По его уверению, национальная идея – это комфорт. Нацию сплотят чистые туалеты и мороженая курица в холодильнике. Это вершина колбасной интеллектуалистики.

Герой Гришковца в спектакле «Школы современной пьесы» убегает со сцены с криком отчаяния: «Ты – человек «Tati»!» Зрителям показывают: в хождении по дешёвым торговым сетям, в бедности – трагедия личности. Это одна из вершин колбасной драматургии.

«Колбасники» гниют и кичатся тем, что красиво пахнут. Их гниение подчас приобретает формы диковинные.

Журнал «Русский пионер» устраивает презентацию и на стенах вывешивает изречение Фаины Раневской: «Пионеры, идите в жопу!» Это ещё надо додуматься – какать на себя и получать от этого удовольствие. Это уже особый тип сознания: глубокое погружение в постмодерн.

Колбасный фронт широк и разнообразен, но объединён единственным, истеричным желанием – навсегда околбасить мир, затащить бегемота в болото.

«Раскольники» тащат бегемота на берег. Они апеллируют к мысли. Они разбираются – задаются вопросами, которые раньше, увы, перед собою не ставили. Что такое нация? Что такое культура? Что такое человечность? Что такое история? Что такое борьба с историей? Это крайне важные вопросы, поскольку именно так, в этом мучительном поиске, формируется мировоззрение истинного творца – не мёртвого эстета, а живого художника.

И они находят ответы. Нация – это модернизированный, развиваемый духовно и увлекаемый в будущее народ. Культура – это творчество, труд и быт человека в рамках человечности. Выпадение из этих рамок означает выпадение из культуры. Человечность – это восхождение по ступеням сознания, веры и гуманизма. История – это сотворение рая. Это движение людских масс и государств в сторону «рая для себя» и столкновение, когда кто-то хочет хапнуть больше положенного. Борьба с историей – это уничтожение мечты о земном рае и капитуляция перед хаосом, перед метафизической тьмой.

«Раскольники» упрямо отстаивают культурные нормы. Книгами, фильмами, спектаклями, публицистикой, телепередачами они задают планку. Они хотят взять барьер понимания и для этого соединяют мысль и эмоцию. Они прорываются к новым символам, этим ключам от кладовых смысла. Прорываются через тернии издевательств, ужас реальности и собственное отчаяние.

Нелёгкая это работа и крайне неблагодарная. Волочёшь этот воз и не ждёшь ни награды, ни почестей. Знаешь только, что без этого поиска и движения будущего у земли твоей нет. Без этого здешняя саранча сожрёт всё и на обглоданных костях водрузит своё знамя.

"Литературная газета"