Глупо было бы отрицать, что в последние десятилетия украинское общество пережило (вместе с бывшим советским и сопутствующими ему восточноевропейскими обществами) революционные изменения. Общество 1995 года коренным образом отличалось от общества 1985 года. И понятно почему – оно пережило капиталистическую революцию и начало быстро вливаться в постиндустриальный (экономически), постмодернистский (идеологически) мир.
Таким образом, период 1985-1995 годов был периодом развития революции по нарастающей. Об этом свидетельствует и полная ликвидация старых государственных, политических и общественных структур. Исчез не только СССР, но и вся вертикаль государственной власти, которую Горбачёв начал выводить из партийной тени и реконструировать, исчезла КПСС, а её осколки потеряли авторитет и влияние, исчез комсомол, пионерская организация, ДОСААФ и все прочие общественные структуры, вплоть до касс взаимопомощи.
В то же время началось создание нового государственного аппарата, отдельные структуры которого развернули борьбу за влияние. Кто сейчас помнит государственного секретаря России Бурбулиса – уже давным давно и должности такой нет. А между тем, некоторое время, в самом начале 90-х Бурбулис был очень влиятельным политиком и реально претендовал на статус второго человека в архитектуре российской власти.
Борьба ветвей и ответвлений власти не всегда велась мирно. В 1993 году дело в России дошло до краткосрочной гражданской войны, с танковым расстрелом парламента и полным переписыванием Конституции. На Украине стрельба не велась, но примерно в это же время, Кравчук вынужден был назначить досрочные выборы, в ходе которых сменился не только президент, но и состав парламента.
Фактически, к 1995-1996 году в основных постсоветских государствах (Украина, Россия, Казахстан) капиталистическая революция решила свои основные проблемы. Начался спад общественной активности. Одновременно в Белоруссии утвердился режим Лукашенко, успешно остановивший местную революцию, а на имперской периферии борьбу за власть развернули трайбалистские и феодальные группировки, что привело эти страны к перманентным внутренним и внешним военным конфликтам.
К 2000 году закончился и второй (нисходящий) этап революции. В Украине он ознаменовался вторым сроком Кучмы, в России передачей власти от Ельцина Путину. То есть, новые режимы (включая казахстанский и белорусский) доказали свою способность гарантировать стабильность и обеспечивать преемственность, новый строй был окончательно легитимизирован, внутренняя оппозиция могла угрожать власти конкретного политика, но не основам строя, политические противоречия касались, в основном, внешней политики (к кому примкнуть) и приватизации (кому достанется очередной завод), на принципы никто не посягал.
С этой точки зрения, переворот 2004 года (названный «революцией роз») в нестабильной, раздираемой внутренними и внешними конфликтами Грузии не был удивителен. Прогрессивный молодой диктатор свергает старого, всем надоевшего диктатора-ретрограда – типичная схема, действующая в третьем мире уже лет 70, а в Латинской Америке более 150. А вот оранжевый мятеж на Украине не должен был произойти. Какое народу дело до войны двух групп олигархов за контроль над собственностью?
Поэтому он не может рассматриваться как развитие революции. Революция свои задачи выполнила и закончилась задолго до 2004-2005 годов. Оранжизм – попытка контрреволюции. Массы поднимались на борьбу под лозунгами социальной справедливости, борьбы с олигархией. Не случайно рядом с прятавшим свой национализм Ющенко и с безыдейной популисткой Тимошенко, по сцене майдана топтался потомственный социалист Мороз, а его выкормыш Луценко вовсю организовывал людей на улице, будучи едва ли не самым известным и шумным «полевым командиром».
Фактически, в 2004 году на центральной улице Киева неосознанный патернализм масс в последний раз открыто выступил против капиталистического индивидуализма олигархии. Людей подняла та же сила, что и защитников российского парламента в 1993 года – неприятие новых правил. Но лидеров, способных идеологически обосновать их протест, не было ни у тех, ни у других, а коммунистические и социалистические идеи были скомпрометированы в эпоху перестройки. В результате в Москве всё выродилось в бессмысленный полуанархический протест против всего связанного с властью (включая телевидение), в Киеве протест выродился в шароварно-вышиваночный «европеизм».
Однако личные взгляды и комплексы Ющенко, страдавшего национализмом неофашистского толка, наложили неизгладимый отпечаток на развитие событий на Украине, а косвенно и на всём постсоветском пространстве. Эрзац-национальная идеология, предложенная «победителем» майдана, расколола общество и сделала практически невозможным формирование на Украине гражданского общества на основе единой политической нации. Тем самым под вопрос была поставлена и целесообразность дальнейшего существования украинского государства.
«Свидомая» часть населения и политикума, понимая, что не имеет достаточных сил для самостоятельной политической победы над оппонентами, обратилась к концепции «евроатлантической интеграции» (банально, обеспечения своего господства на деньги ЕС и под НАТОвским зонтиком). «Несвидомые», обнаружив, что националисты вовлекают внешние силы во внутреннюю борьбу, попытались опереться на Россию. Результатом стало шаткое равновесие, продолжавшееся до тех пор, пока США и ЕС не погрузились в пучину системного кризиса.
Западный мир переживает не долговой, не финансовый, не экономический, а именно системный кризис. Эффективно работавшая раньше система работать прекратила, и все попытки реанимировать её при помощи финансовых инъекций только ухудшают ситуацию. В этих условиях Европа и США могут неопределённо долго длить агонию современного мира, но уже не в состоянии обеспечивать дальнейшее физическое расширение его границ.
Это значит, что «свидомые» проиграли до начала борьбы. Они решили опереться на трухлявую конструкцию, а в ответ получили вполне жизнеспособную идею реставрации Русского мира.
Самое же главное, в силу сложившихся обстоятельств, подорвавших сам фундамент западного общества, реставрация Русского мира становится для Украины безальтернативным путём к спасению (как в политико-идеологическом плане, так и в экономическом). По крайней мере, ничто, кроме вступления в Таможенный союз не может спасти украинскую экономику и никакая другая идеология, кроме признания своей русскости, не может обеспечить территориальную целостность и внутреннюю стабильность украинского государства.
Ростислав Ищенко, президент Центра системного анализа и прогнозирования
