И в любой версии, как в пророссийской, так и в прочеченской, собственно чеченский народ оказывается лишён сознательной исторической субъектности. Между тем связь и логика событий становятся гораздо более понятны, если смотреть на них в рамках обычной политической истории, принимая за основу процесс становления чеченской государственности и действия в этой связи внутренних политических сил, их конфликты и метаморфозы.
Непонимание данных обстоятельств, игнорирование объективных историко-политических процессов национально-государственного строительства на Северном Кавказе, по моему мнению, и стало основной причиной фатальных ошибок, допущенных руководством России в своей кавказской политике, ошибок, из-за которых – пусть это не покажется нагнетанием атмосферы – Россия в настоящее время терпит политическое поражение и теряет реальное влияние на регион.
Начало
Подтверждённая история не сохранила нам никаких свидетельств ни о какой государственности чеченских обществ до самого XX века. Этот факт никоим образом не дискриминирует чеченцев, но и не возвышает над прочими народами. Это просто нейтральный факт. История народов, особенно малых народов, складывалась по-разному в зависимости от многих причин. Некоторые имели свои государства, другие – нет. Эстонцы, существующие как народность уже не первое тысячелетие, первый раз получили своё государство только в XX веке. Вайнахские народности, то есть, чеченцы и ингуши, по моему убеждению – ещё очень молоды и как этносы. Чеченская народность стала по-настоящему обособляться едва ли ранее, чем в XI – XIV вв. нашей эры.
В последней четверти первого тысячелетия нашей эры весь обширный регион Северного Кавказа и Причерноморья был ареной противостояния двух сверхдержав того времени: Византии и Хазарии. Экспансия Византийской Империи поддерживалась греческой колонизацией черноморского побережья, распространением христианства и основательной политикой Константинополя, защищавшей свои политические и экономические интересы далеко за пределами собственно Византии. Хазарский Каганат, о котором нам до сих пор мало известно, так или иначе объединял множество оседлых, кочевых и полукочевых племён к северу и западу от Каспийского моря. Исторически центром Хазарии были территории нынешней Чечни и Дагестана, здесь была и первая столица Хазарии – ненайденный археологами город Семендер (Самандар – по моему частному мнению, этимология названия города вполне прозрачна: строения города были сделаны из самана, строительного материала из высушенных на солнце блоков замешанных в глину соломы и коровьего навоза; этот материал до самого последнего времени оставался самым популярным у народов Северного Кавказа, в том числе Чечни; по этой же причине развалины Самандара никогда не будут найдены археологами – их просто не сохранилось, саманные строения не могут стоять веками, они разрушаются дождём, ветром, превращаются в обычные землю и пыль). Постепенно, по мере того, как фокус экономики Хазарии смещался от рыболовства, скотоводчества и земледелия к транзитной торговле, политический и административный центр перемещался ближе к торговым путям, в результате столицей стал Итиль – город в низовьях Волги.
Византия и Хазария делили сферы влияния, конфликтовали, заключали «вечные» мирные договоры и снова конфликтовали. Возможно, под влиянием монотеистической Византии и в пику ей, Хазария приняла государственной религией другую монотеистическую традицию – иудаизм, находившийся в конфронтации с христианством. Хазарские правители надеялись с помощью единой религии, так же как и Византия, объединить и унифицировать свое разноплемённое население, и утвердить своё геополитическое могущество. Однако иудаизм Хазарии в плане государственной идеологии оказался не столь успешен и эффективен, как христианство для Рима. К тому же на арену вышла другая могущественная монотеистическая традиция – ислам, которая и стала на века геополитическим оппонентом христианству.
Под давлением исламских воителей с юга, интриг Византии, ударов непокорённых кочевников со всех сторон, а также внутренних противоречий – унификация и централизация подвластных Хазарии племён так и не состоялась – Хазария пала (X в.). Последним ударом стал поход на Итиль князя нарождающейся новой сверхдержавы – Руси. Однако и Византия уже клонилась к закату (который, однако, будет долгим).
По Северному Кавказу потом прошлись полчища монголо-татар (XIII в.) и Тимура (XIV в.). Пришло время рассыпаться Золотой Орде, и на Северном Кавказе надолго установилась зона политического напряжения между исламским миром, в лице геополитической преемницы Византии – Османской империи, а также Персии, с одной стороны – и, с другой стороны – Московской Россией, которая век от века росла и крепла.
Котёл
Где-то ко времени упадка Хазарского Каганата, как мне видится, и относится формирование основных черт этнической картины Северного Кавказа. Национальная политика в Хазарии основывалась, вероятно, на толерантности и конфедеративности. Это позволило автохтонным обществам развиваться в этнические группы, не смешиваясь и не растворяясь в едином народе. Идеологическая унификация в основном провалилась, хотя, может быть, что именно иудаизм был первой монотеистической религией, которую принимали некоторые местные племена. Другое дело, что принятие иудаизма для многих ассоциированных в Хазарию обществ было делом формальным – как государственной религии только – не затронуло основ народной жизни, в которой продолжали господствовать языческие верования. Лишь некоторые из хазарских обществ приняли иудаизм серьёзно и сохранили его – реликтные группы горских племён, таты. Последние едва ли являются семитами, скорее – это осколки полиэтнической хазарской цивилизации.
После падения Хазарии усилилось влияние на Кавказ христианства, из Византии и Закавказья. И следующей волной монотеистической инициации было довольно широкое распространение православного христианства. Но в завершении всех сильнее оказалось влияние ислама. Большинство народов Северного Кавказа, в том числе чеченцы и ингуши, в результате сделали свой цивилизационный выбор в пользу мусульманской религии. И только ислам покончил с пережитками народных верований. Окончательная исламизация чеченских и ингушских обществ произошла сравнительно недавно – только в XVI – XVIII веках.
Довольно значительную часть населения Хазарии составляли «русскоязычные» – славяне, восточные и южные, выключенные из процесса формирования великорусской народности. Ещё в хазарские времена, передвигаясь по территории единой тогда хазарской державы, славяне заселяли земли к северу и западу от Каспия, в основном, по побережьям полноводных рек, таких, как Терек. Их мало интересовали степи и горы, так как основой экономики этих обществ были приречное земледелие, рыболовство и (sic!) военно-грабительские операции с нападением на плывущие по рекам торговые караваны, а также порою весьма далёкие походы на судах типа «река – море» с целью обретения воинской славы и грабежей прибрежных городов и земель.
К этому русскоязычному этносу мы ещё вернёмся. Что касается чеченцев, то их предки, видимо, участвовали в государственной жизни Хазарии, но не очень активно – как ассоциированное самоуправляющееся племя. Возможно, платили налоги, выставляли ратников, торговали. Относительно спокойное время закончилось с падением Хазарского Каганата. А беды начались с вторжением мировых армий. В составе аланского государства прото-вайнахи сражались с ордами и были почти истреблены. Остатки укрылись в горах и предгорьях. Здесь, уже в условиях изоляции, этногенез вступил в решающую фазу.
Сохранилось предание о медном котле, который был разбит в легендарном ущелье, и каждый род забрал свой кусок. Случилось то, что Лев Гумилёв называл пассионарным взрывом. Оставляя в стороне достоинства и недостатки теории пассионарности, признаем очевидным, что демографическая ситуация в горских обществах сделала необходимым расселение – скудное террасное земледелие и мелкое скотоводство не могло прокормить растущую популяцию. А военно-политическая ситуация со временем стала более благоприятной. Племя снова спускалось в долины. В этом горском «котле», в условиях замкнутости, сформировались расширенные союзы и роды, которые позже назовут «тухкхумами» и «тейпами». Все вместе – объединённые сознанием новой общности, называющие себя «вай нах» – «наш народ».
Так состоялось первое появление в истории чеченского народа. От кочевников и завоевателей в горы укрылись остатки разрозненных племён, бывших то частью Хазарии, то частью Алании, то сами по себе, говорившие на диалектах, схожих между собой, но схожих и с диалектами соседей. Вернулось на равнины новое национальное сообщество, отдельное от других и сознающее себя таковым, новые люди – «наши люди», вайнахи.
(Продолжение следует)
Герман Садулаев. Родился в 1973 году. Писатель, автор семи книг. Среди них — «Я — Чеченец», «Таблетка», «Шалинский рейд». Его роман «Таблетка», вышедший в 2008 году, вошел в шорт-листы литературных премий «Русский Букер» и «Национальный Бестселлер». Роман «Шалинский рейд» вошел в шорт-листы «Русского Букера» и «Большой Книги» в 2010 году.
